***
В их комнате горел лишь телевизор, работающий на минимальной громкости. Какие-то звуки, голоса, они сливались воедино, но оставались такими тихими, что Антон их почти не слышал. Не хотел слышать, потому что сейчас он был занят совершенно другим. Губы Арсения касались его, уже более чувственно, чем в прошлый раз, сильнее, напористей, что у парня едва ли не сносило крышу от этого. Создавалось ощущение нереальности и отрицание того, что это вообще может быть правдой. С таким Шастун сталкивался только в фильмах, в сериалах и книгах, и ему очень хотелось думать, что это сейчас все по-настоящему. Его ведь не кинут через несколько дней, правда? Он же нужен своему учителю? Он не сделает ему больно таким образом? -Антош, - шепчет ему Арсений прямо в губы, а после отстраняется, внимательно смотря в глаза. Он склоняет голову на бок и слегка прищуривается, замерев на месте. Шастун приподнимается на локтях и непонимающие оглядывает учителя. Его видно плохо, так как мужчина находится прямо напротив телевизора, но парню достаточно даже силуэта. Куда делись губы, так ласково целовавшие его? -Арсений Сергеевич? - смутно отвечает парень, а после ахает. Губы возвращаются, но уже на шею, и Антону безумно щекотно. Он жмётся и водит плечами, плотно сжимая губы друг к другу, - вы... Ему не говорят ни слова, когда тёплые руки плавно ведут по груди, а после останавливаются на животе. Приподняв ткань домашней футболки, потому что рубашка Арсения была в стирке, мужчина ласково огладил пальцами по его животу, чувствуя под своими губами бьющийся пульс. -Одно твоё слово - и я остановлюсь, - звонкий шёпот раздаётся в оглушающей тишине, и Шаст энергично кивает, пытаясь спрятаться от этих рук и губ, ласкающих его тело. Неужели прямо сейчас, именно в тот момент, когда Антону нужно хоть что-нибудь, чтобы окончательно не кануть в бездну? И она появляется, своя личная, маленькая и компактная, когда юноша чувствует одну руку на своём бедре, плавно оглаживающую его туда-сюда, а вторую уже почти под пижамными шортами. Пальцы щекочут впалый живот, и Антон рвано дышит, всхлипывая в те моменты, когда губы захватывают нежную кожу на ключицах. -Арсений Сергеевич... - стонет он на выдохе, ногтями уже почти впиваясь в сильные плечи. Мужчина дерзко тянет вверх его футболку, и Антон вынужден поднять руки, чтобы облегчить ему задачу. Как только открылось больше свободной кожи, он припадает губами и к ней, заставляя парня выгнуться и что-то прошипеть сквозь сжатые зубы. Низ живота начинает приятно стягивать, и Шаст поджимает ноги, забавно морщась от удовольствия. Одна тёплая рука продолжает гладить бедро, изредка проскальзывая под ткань свободных шорт, а вторая, как кажется, блуждает по всему телу, вырывая из глотки парня хрипы. Когда пальцы аккуратно стягивают шорты, а губы целуют изнывающий живот, Шастун резко вспоминает Егора. Приятное чувство тут же сменяется отвращением. -Нет... - стонет парень, и Арсений замирает, поднимая на него взгляд. Пальцы остановились на тазовых косточках, слегка сжимая их, но после этого слова хватка ослабла, - я не хочу, пожалуйста... Арсений Сергеевич в эту же секунду возвращается к его лицу и ласково целует в щеку. -Что-то случилось? - спрашивает он, и его рука касается мягких волос Шаста, - почему ты передумал? -Я просто... - Антон несколько раз вздохнул, пытаясь выровнять дыхание, но у него не получилось. Рука Арсения успокаивающе гладила по голове, и от этого становилось чуточку легче, - подумал о другом. Простите. Я не могу. -Я все понимаю, - улыбнулся Арсений Сергеевич, чмокнув того в кончик носа, - я тебя не заставляю. -Хотите, чтобы я вам отсосал? - с угрожающим спокойствием спрашивает Антон, на что Арсений давится слюной. Что ж, может быть, так действительно будет лучше. Он запорол своему учителю трах, значит, надо извиняться всеми способами, которые только есть, - вы не получили меня, но получите кое-что другое. Химик не успевает опомниться, как оказывается снизу. Он переворачивается на спину, переходя в полусидящее положение, и прижимается к спинке кровати. Шаст очень волнуется, это видно по его дрожащим рукам, однако он пытается всем своим видом показать, что это совсем не так. Он шумно сглатывает и усаживается между ног мужчины, наклоняясь ниже. "Ну вот и настал этот момент, Антошка", - ухмыляется юноша, опуская руки на живот Арсения Сергеевича. Он почему-то думал, что это все выйдет как-то иначе, но сейчас было лишь волнение и чувство какой-то ответственности, что ли. -Антон... - ласково говорит учитель, но тут же попёрхивается своими же словами, когда рука Шаста опускается на его пах. -Не портите момент, Арсений Сергеевич! - отвечает Антон, стараясь не выдать свой дрожащий голос. Он сглатывает слюну и целует его живот, рукой приспуская домашние штаны, - я сам разберусь, что нужно, а что нет. И я уже настроился, так что молчите, пока я опять не передумал. Учитель ничего не отвечает, но юноша отчетливо понимает, что его дыхание стало глубже. Он тоже переживает, видимо, но за что-то своё. С богом, Шаст, поехали. Парень осознаёт, что это сделать рано или поздно все равно придётся, так почему не сейчас? Раньше начнёшь - раньше научишься. Антон приспускает его штаны до бёдер, а затем кладёт руку на белье, слыша, как химик шумно вздохнул носом. -А здесь не научите? А то я здесь что-то запарился, - Шаст облизывает губы, и Арсений почти стонет от этой картины. -Давай лучше сам. -Опыта нет? - Антон лукаво вскидывает брови, опуская вторую руку рядом с первой. -Не поверишь, есть, ещё какой, - усмехается Попов и все же стонет, когда горячий язык парня проводит по всей длине члена сквозь белье, - и ты неплохо пока справляешься... Антон не отвечает и наконец, мысленно сосчитав до трёх, резко сдергивает с учителя боксеры, а затем шумно сглатывает. Что может быть хуже девственника, впервые увидевшего член своего парня? Только секс с девственником, который впервые увидел член своего парня. "Ты бы хоть кино какое посмотрел, а!", - вновь сглатывает парень, понимая, что к такому повороту его жизнь не готовила, - "а то ведь совсем стыдоба - не уметь ровным счётом нихуя. И как вообще с этим обращаться? Господи, что ж делать то..." Понимая, что затянулась неловкая пауза, Антон проводит пальцем по члену Арсения, слыша его довольный вздох. Очень приятно, действительно. Но это не точно. Шаст неуютно мнётся на коленях, а после берёт его в обе руки, наклоняясь, и касается языком самой головки. Мужчина довольно шипит, и краем глаза юноша видит, что он тянулся к нему рукой. -Хотите взять меня за волосы - возьмите, - вспоминает Антон клише из порно-фильмов, поднимая на Арсения глаза, и видит короткий кивок, - я разрешаю. Честно. На его волосы в ту же секунду робко опускаются пальцы, чуть сжимая пряди, и парень снова касается члена языком. Когда он это делает, пальцы сжимают сильнее, и Антон признает, что это слегка неприятно. -Скажите, если это слишком херово, я пойму, - бросает мужчине Шаст, а после резко берет на всю длину, насколько вообще позволяет его рот. Антон, к своему стыду, тут же давится, начиная хрипеть. На глазах выступают слезы, но он промаргивается и снова заглатывает, как может, медленно и вязко, вверх-вниз. Арсений стонет и облизывает губы, откидывая голову назад. Судя по его реакции, пока что все идёт вполне неплохо для человека, который впервые в своей жизни делает минет. И, видимо, не в последний. Шастун меняет своё положение, прогибаясь в спине, и ставит худые руки в браслетах, звенящих друг о друга, на бёдра учителя. Парень, помимо движений своим ртом, движет ещё и языком, влажным от липкой слюны. Он втягивает щеки в рот вместе с воздухом, на что получает ещё один протяжный стон, и у Антона даже как-то поднимается самооценка от этого. Может быть, он не так плох, как думает. Однако парень не мог отвязаться от мысли, что он тоже должен получать от этого удовольствие, а вместо него было даже лёгкое отвращение, смешанное с желанием сделать приятное. А это даже не граничит с удовольствием. "Расслабься, Антон, расслабь горло, иначе тебя может вырвать, ты же знаешь...", - говорил юноша сам себе, пытаясь лишний раз не глотать и не останавливаться двигать ртом, - "не даёшь себя трахнуть - так отсоси же по-человечески, будь ты мужиком, блять!" Очередной стон напоминает о происходящем, когда Шаст вновь берётся за член у основания и начинает двигать рукой вверх-вниз, языком оглаживая влажную набухшую головку. Юноша активно двигает мокрой ладонью по всей длине, изредка оглаживая языком и губами, и в этот же момент думает: "Интересно, если так делать руками, то что сотрется первее - руки или член?", - эта мысль не даёт парню покоя одновременно с "когда уже все это закончится", и тут Арсений Сергеевич снова стонет сквозь зубы, но уже громче и протяжнее. -Анто... - шипит он и вновь стонет, пытаясь отодвинуться, и в эту же секунду парень ощущает на своих губах что-то инородное, вязкое и тёплое. Удивительно, но результат получен. Классно, наверное, Антон сейчас выглядит. Мокрые ресницы, растрёпанные волосы, сперма на губах. Чудо, а не мальчик. Шаст пытается отдышаться и проводит ладонью по лицу, а часть того, что все же попало в рот, он проглатывает, слегка морщась. Не так противно, как он думал, если честно. Ему казалось, что если такое случится, то его может с лёгкостью вырвать, однако нет даже и намёка на рвоту. Магия какая-то. Либо же просто осознание того, что сделал любимому человеку хорошо. Антон облизывает губы снова и приоткрывает слегка слипшиеся глаза. Рот странно сушило, и юноша глотает слюну. Странно, вроде как он не особо устал, но появилась какая-то лёгкая сонливость. И уже секунду спустя его тянут вперёд, и Арсений Сергеевич, держащий его за предплечья, целует его губы, захватывая сразу две, и Шаст лениво отвечает, сдвигая ноги крестиком. Мужчина обнимает его за лопатки и нежно целует, пока Антон лежит меж его ног. Все ещё тихо работал телевизор, по которому шли какие-то новости, а атмосфера в комнате была какой-то пустой, будто из неё выкачали весь воздух, хотя на самом деле он всегда был здесь, и это всего лишь глупая иллюзия. Где-то там, за окнами, была другая жизнь. Наверное, кто-то сейчас смотрит кино, кто-то ужинает, а кто-то принимает душ. Антон не мог похвастаться чем-то особенным перед ними, но то, что он самый счастливый человек на этом свете, хотелось, чтобы услышали все. Временно, правда. Но нужно наслаждаться моментом, пока он есть.***
Ближе к двум часам ночи Антону очень захотелось кушать. Спать они с Арсом пока не собирались, потому что завтра был полноценный выходной из-за пробника у девятого класса, и можно было поспать подольше, не заботясь о школе и работе. -Арсений Сергеевич, что у нас есть на пожрать? - рылся Шаст в холодильнике, прогнувшись в спине, и задумчиво кусал губу, надеясь отыскать что-нибудь вкусненькое, - я хочу вкусностей. -Я тоже, - кивнул ему мужчина, облокачиваясь бедром на стол, - но самое вкусное, что есть в этой квартире - это ты. -А вы неплохо умеете подкатывать к несовершеннолетним мальчикам, Арсений Сергеевич, - Антон подмигнул ему, вытаскивая из холодильника несколько баночек детского пюре, которыми он продолжал усиленно питаться, и масленку с кусочками докторской колбасы в ней. -А вы, являясь несовершеннолетним мальчиком, вполне себе умело сосёте, как шлюха. -Один-один, - Шаст, хихикая, признает своё поражение. Он всегда признавал его, будучи рядом со своим учителем. Поражение вообще в последнее время довольно часто преследовало парня, как только он вспоминал, что ждёт его за порогом квартиры Арсения. С Егором скорее всего было покончено, да, но вот Костя оставался на месте, и он мог окончательно слететь с катушек, так как заметил, что пасынка не было дома с того самого вечера. Ему явно будет не очень здорово, если он вернётся домой. Его не встретят с широкими объятиями. После смерти, нет, не самоубийства, мамы все пошло не так, как нужно, здесь был бессилен даже Арсений Сергеевич. Да, Антон смеялся, пытался показать, что у него все окей, но учителя было не обмануть. Да и сам парень не мог себя обмануть. Ему было чертовски страшно. А для химика теперь сложилась полная картина происходящего с учеником, и он совершенно не хотел отпускать своего мышонка от себя. Видел, что творилось, и ему было ещё страшнее. Антон кушает быстро, громко стуча ложкой по стенкам стеклянной баночки, после намазывает хлеб маслом, и от взгляда химика не укрывается то, как он смотрит на нож. Заинтересованно, но пустым взглядом. В зрачках - безумная пустота, как у наркозависимого, Арсению становится ещё более страшно, чем раньше. -Спасибо, что посидели со мной за моим скромным ужином, - бормочет парень, улыбаясь, и обставляет от себя грязную посуду, - я потом все выкину и помою. Вы идите ложитесь, я к вам приду сейчас, ладно? -Хорошо, мышонок, - улыбается ему мужчина в ответ, и, как Шаст скрывается в ванной, все-таки выкидывает банки в мусорку и споласкивает блюдце с крошками от белого хлеба. Вроде как все хорошо. Но это только на первый взгляд. Да, Антон радуется, Антону хорошо, но ведь Арсений не такой дурак, чтобы ни черта не понимать в его состоянии. Ему чертовски нужна помощь сейчас, любая, выражаемая любым действием. Мужчина выключает воду, а после закусывает ноготь, задумываясь о чем-то своём. Его мышонку слишком одиноко после того, что случилось в его жизни, и Арсений Сергеевич стал его спасательным плотом, на котором парень храбро плывёт через океан зеленой тоски и проблем. Мужчина мотает головой и потягивается, а затем смотрит на время. Полтретьего ночи. Антон сидит в ванной уже минут десять, так и не включив воду. Что он там делает вообще? Решив проверить, химик быстрым шагом, потирая глаза, идёт к ванной. Открыв дверь, он замирает на пороге. Шастун сидит на бортике ванной и вертит в правой руке бритву, неотрывно наблюдая за лезвием. Глаза - такие же пустые, абсолютно, в них нет ничего. Эмоций было бы больше, если на месте глаз были бы пустые глазницы. Левое запястье протянуто вперед, и Антон словно готов сделать порез в любую секунду. Арсений кидается к нему и выдирает из рук бритву. Шаст даже не шарахается в сторону. Пальцы так и остаются разомкнутыми в воздухе, будто он до сих пор сжимал что-то, а глаза кажутся мертвыми. Через несколько секунд в них все же просыпается жизнь, и юноша моргает, пошевелив пальцами. -Антон, что происходит? - с волнением спрашивает Арсений, убирая бритву на полку близ зеркала, - что ты хотел сделать? -Ничего, - приглушенно отвечает Шастун, опуская руки вниз. Он шумно сглатывает и прячет глаза, - я просто... не знаю... -Не смей мне лгать, - угрожающе рычит Арсений, присаживаясь рядом, надвигаясь на парня, словно таран, - говори, что происходит, немедленно. -Я не знаю, - Антон касается своей шеи руками, будто пытаясь стереть с себя какие-то свои заботы, - я не знаю, что со мной происходит. Простите. Я смотрю на лезвия и думаю о том, как сильно я хочу провести ими по своим рукам. Я не хочу заглушить боль, я хочу избавиться от неё навсегда. Я так хочу вскрыть вены, я хочу посмотреть, как кровь будет стекать по ним. Мне так нравятся таблетки, я люблю представлять, как у меня будет передоз от них, ведь это сделать так просто. Ты умрешь без боли, просто решишь поспать, но не проснёшься. Я люблю высчитывать, за сколько мое тело будет падать с крыши двадцатого этажа высотного дома. Учитываю свой рост, вес, высоту здания, асфальт внизу, чтобы убедиться, что меня размажет в лапшу. Иногда я заматываю шарф покрепче, чтобы, когда станет туго, начать тянуть его. Он так сильно давит на горло, что я начинаю задыхаться, и в такие моменты я понимаю, что хочу умереть, - он всхлипывает, хоть и без слёз, неловко поглаживая себя по шее за ушами, - мне так одиноко, Арсений Сергеевич. Я хочу веселиться, я пытаюсь это делать, пытаюсь отвлекаться хоть на что-нибудь, но у меня не выходит. Это быстро испаряется из моей жизни, и я снова возвращаюсь в состояние на грани суицида, - он закрывает глаза, - я один. Я запутался. У меня нет другого выхода, - Антон шмыгает носом, приоткрывая замыленные от усталости глаза, - простите, что вы все это выслушиваете. Вам не нужно это знать. И лишние проблемы вам тоже не нужны. Я и так одна большая проблема на вашу голову. А я ведь так хочу, чтобы вы были счастливы... -Мышонок... - Арсений Сергеевич обнимает его за одно плечо и наклоняется ниже. А Антон чувствует, как вся его маска, которую он носил все эти дни, разлетелась вдребезги, улетев в пропасть. Улетел и сам Антон, - ну маленький мой, ты же понимаешь, что тебе нужна помощь врача? Я здесь бессилен. Я всегда рядом с тобой, но здесь, - он положил одну руку на сердце, - и здесь, - а вторую на висок, - я не могу быть. -Вы уже там, - Шаст хлюпает носом, накрывая его руку на своём сердце своей, - и в сердце, и в мыслях. Я держусь только из-за вас, - пауза. Во всем доме почти тишина. Где-то за стенкой какие-то разговоры, ругань, смех, а они сидят в этой ванной, вроде как вместе, но так далеко друг от друга, - да. Мне нужна серьёзная врачебная помощь. Это шизофаза, - всхлип, - я не хочу в психушку. Я не хочу быть, как Костя. -Этого не будет, - уверенно говорит Арсений и поднимается на ноги, поднимая юношу за собой, - пойдём. Тебе нужно отдохнуть. -Я ничего не хочу, - тихо бормочет Антон, когда химик осторожно выводит его в коридор, - только если уснуть и не проснуться. -Уснешь, а утром обязательно проснёшься с новыми силами, - отвечает ему мужчина и заводит в комнату. Он мягко подталкивает парня к кровати, а после, когда понимает, что он ни в какую, аккуратно укладывает на мягкую простынь, а затем накрывает одеялом, - засыпай. Ты не одинок. Я буду рядом, мышонок, что бы ты ни сделал. Я всегда буду на твоей стороне. Шастун подаётся вперёд и слабо чмокает учителя в губы. -Спасибо. Люблю вас сильно. -И я тебя, - Попов улыбается, плавно поглаживая парня по волосам. Засыпает он на удивление быстро, очень быстро, и мужчина выпрямляется. Нужно найти его рюкзак и вытащить оттуда все острые предметы, которые он только найдёт, любые таблетки, удушки. Вряд ли все это будет полным набором, но поискать обязательно нужно. Свет в их квартире, да, именно в их квартире, горит ещё несколько часов. Арсений бесшумно рыщет по вещам парня, чтобы отыскать непригодные для его жизни предметы и выкинуть их к чертовой матери. Учитель чувствует сильную безысходность. Он опять проиграл, да? Не заметил его состояние с самого начала, хотя у того все на лице было написано. Найдя несколько остро заточенных лезвий, спрятанных в потайном кармане рюкзака, полную баночку снотворного, мужчина окончательно убеждается в том, что сидеть, сложа руки, он не может. Антон лезет из кожи вон, чтобы угодить своему учителю, а он не имеет права отмалчиваться в стороне. Выкинув все в мусорное ведро, кроме снотворного, которое отлично вошло в аптечку, Арсений Сергеевич последний раз взглянул на догорающие огни за окном и решил направиться в комнату. Ему тоже нужно поспать, иначе скоро сам свихнётся. -Хорошо тебе, - говорит он вороне с завистью, - жрешь корм, перья чистишь. Сказка, а не жизнь, - химик задумался о том, что он разговаривает с обычной птицей, смотрящей на него чёрными глазками за тонкими прутьями, - вот, пожалуйста, уже свихнулся, - добавляет Арсений вороне, которой скорее всего было глубоко плевать на это, и неспешно бредёт к спящему Антону, чтобы уснуть рядом.