Sing Me to Sleep

Антон вернулся в квартиру спустя минут пятнадцать. На лестничной клетке он неспешно выкурил аж три сигареты, прижимаясь лбом к холодной и, наверное, грязной бетонной стене. Внутри его разрывало от бешеной ревности и обиды. Арсений Сергеевич ведь так и не пришёл к нему, не вышел за ним, заметив, куда идёт его ученик. Жаль, конечно, что Шаст не видит сквозь стены. Не увидел он и того, как учитель бездумно кружил около входной двери, раз в секунд двадцать прикладываясь к глазку, чтобы увидеть, все ли хорошо с парнем. Как только он докурил и поднялся на ноги, химик пулей понёсся от двери к столу, чтобы было непонятно, что он находился тут все это время. А Дима в этот момент домыл посуду, сложил карты, так как вряд ли игра продолжится, и смылся в свободную комнату, дабы расстелить себе постель. Его, все-таки, скорее всего не на один вечер принимают. На вибрирующий в кармане телефон он пытался не обращать внимания. Серёжа откуда-то пронюхал, что друга выгнали из дома, и им овладело внимание с жаждой узнать, все ли с ним в порядке, где он, что вообще с ним происходит. Отвечать на это все Позов не особо и спешил. Ответит как-нибудь попозже, через пару часиков. Да, слишком эгоистично, конечно, но ничего не поделаешь. "Это не любовь", - с тоской думал Дима, наблюдая за тем, как грустный Антон переступает порог квартиры, - "если бы я его и правда любил, то ответил. Я ведь это назло ему делаю, чтобы ему тоже было хоть немножечко больно. Но ведь если ты любишь человека, то тебе и в голову не придёт делать ему больно". Шаст закутался в рубашку посильнее и медленно прошёлся вдоль кухни, по которой были разбросаны все жители этой квартиры, в том числе и временные. Воронёнок спал, спрятав голову под чёрным крылышком, и изредка вздрагивал. Арсений Сергеевич стоял у стола, чуть агрессивно помешивая ложкой сахар. И плевать, что без сахара ему кажется чай вкуснее, сейчас до жути хотелось чего-то сладкого. Когда Антон проходит мимо него, чтобы взять со стола телефон, учитель принюхивается и поворачивает к нему голову. -Сигареты поменял? - спрашивает он, пытаясь сделать свой голос максимально ровным. От Шастуна раздаётся тихое "угу", а после "чем пахнет?". Дима решает ретироваться в комнату, чтобы не становиться свидетелем выяснения чужих отношений. Своих по горло хватает, если честно, - табаком, естественно, но каким-то другим, будто послаще, что ли. Антон молча вытаскивает из под рубашки пачку сигарет и показывает Арсению, не смотря в его сторону. Мужчина вообще не очень разбирается в сигаретах, и поэтому единственное, что он смог извлечь из внешнего вида пачки - они действительно с каким-то вкусом, потому что они с кнопкой. Ну и сама пачка фиолетовая. -Черничные, - поясняет Шаст и кидает её на стол рядом с телефоном. Не сказав больше ни слова, парень разворачивается и бездумно бредёт в ванную, видимо, чтобы принять душ, а после завалиться спать. Завтра, как никак, последний учебный день перед каникулами. А после - целая неделя свободы, твори - что хочешь. Ну, почти, конечно же. Этот вечер пропитал квартиру атмосферой безысходности. Ты вроде как далеко не один даже в комнате, но все равно чувствуешь себя как никогда одиноким. Об этом думал Антон, нервно обкусывая ноготь на большом пальце левой руки, стоя под обжигающе горячим душем. Вода была настолько горячей, что юноша удивлялся, как его кожа не начала слезать с него кусками. Об этом думал и Арсений, собирая на завтра свой рабочий рюкзак. Книжки, тетрадки восьмого "Б" летят в него почти неосознанно, на автомате, и учитель тяжело вздыхает, смотря на настольную неяркую лампу, тени от которой плясали на стене. А вот Дима думал не об этом. Он курил в форточку эти же черничные сигареты. Мама спалила его и за курением, и образ привычного и любимого сына сегодня разбился на куски. Дома теперь его не ждут, особенно после таких пьянок. Должно пройти время, чтобы мать с отцом простили его, и Позов сомневается, что на это им понадобится пару дней. Когда пальцы начали обжигаться о сигарету, скуренную до фильтра, парень с тоской тушит её о фасад здания и закрывает окно в прозябшей комнате. Тупо простояв намыленным под душем минут двадцать, Антон вылезает из ванной, неспешно вытирается и смотрит на себя в зеркало, облокотившись о раковину. От воды вроде как стало чуть легче, и ревность постепенно стала отходить на второй план. Вообще, если бы ревность была человеком, то Антон точно был ею в своём обычном состоянии. Синие круги под глазами, растрёпанные влажные волосы, выступающие кости, очень тонкие конечности, ненормально тонкие, фарфоровая кожа с розоватыми от духоты щеками. Фу. Шаст отгоняет себя от мысли, что было бы неплохо скинуть ещё парочку-две килограмм. Но если это случится, то вес опустится ниже сорока килограмм, и парень очень сильно боится, что это похудение может стать последним в его жизни. Накинув на себя рубашку Арсения с тяжёлым вздохом, Шастун вышел из ванны. Тишина. Кухня была пустая, а дверь в их с химиком комнату приоткрыта. Димка же, наоборот, закрылся от внешнего мира во временно своей комнате. Антон морщится от разочарования и бредёт к приоткрытой двери. Каждый день, когда он выходил из душа, Арсений Сергеевич ждал его с кружкой горячего чая, смиренно и с доброй улыбкой. А после парень пил его у него на коленях, пока мужчина целовал-клевал его в шею. И сейчас - никого. Шаст заглядывает в их комнату, и его сердце болезненно колит, потому что учитель лежит на кровати с какой-то книгой, которую он не может осилить уже неделю. Юноша сглатывает, облокачивается на дверной косяк. -Как его звали? - на это химик резко поднимает голову, будто не заметив, что его ученик уже был в комнате. И Антону немножечко больно. -Кого? - удивлённо спрашивает Арсений, сминая уголок страницы. -Того, с кем вы встречались до меня. Ну, кто вам нравился. Я же вам нравлюсь, да? -Ты мне не нравишься, - бормочет Арсений Сергеевич, и у Антона все рвётся внутри за одну секунду. Парень чувствует, как у него начинают дрожать ноги от неведомого чувства. Ужасного чувства, - я люблю тебя. А звали его Лёша. Шастун прижимается к косяку и хватается за него руками, будто готовясь падать на пол. Шутки он шутит с ним, блять, обосраться, как весело. -И кто он? - дрожащим голосом спрашивает Антон, искренне веря в то, что вопрос звучит ненавязчиво, - когда вы расстались? -Он.. - Арсений замычал, будто подбирая слова, и парню захотелось придушить себя от своей же ревности, - был старше тебя, он уже учился в универе, когда мы с ним встретились впервые. Учился вроде как на юриста, а я в то время как раз пришёл работать в эту школу. Наверное, это было года четыре назад. Тогда у меня были другие отношения, очень долгие, но довольно напряжные. Нет, не с Пашей, с Пашей мы никогда не встречались, - ответил мужчина, будто предполагая, что Антон спросит это чуть позже, - а потом начались с ним. Как-то спонтанно, на самом деле, я даже не знал, что чувствую к нему, правда. А потом все-таки влюбился по уши, - Шастун чуть не сломал себе пальцы от такого сильного напора руки, сжимающей дверной косяк, - и.. это были очень странные отношения. Мы вроде как были вместе, жили рядом, но находились будто по разные стороны огромной стены. И закончилось все достаточно грустно. Ведь всегда грустно узнавать то, что человек был рядом с тобой довольно продолжительное время только лишь из-за личной выгоды. Я заботился о нем, беспокоился, когда он не писал мне, или я видел, что что-то не так, но он всегда говорил мне, что он не ребёнок, и заботиться о нем не нужно. А вот потрахаться - за милую душу. Арсений едва слышно вздыхает, закусывая губу, и Антон закрывает глаза, прижимаясь лбом к деревянному косяку двери. Непонятно, кому сейчас из них хуже. -Вы его любите? - осторожно решается спросить Шастун, ведя мыском ноги по паркету. А химик молчит. Он лишь мотает головой, но для парня это выглядит слишком неубедительно. И слишком больно. Слишком. Наверное, у Попова была целая куча парней и девушек, ведь ему уже почти тридцатник, тут нет ничего удивительного, а Шаст просто ужасный собственник, который не готов слушать такие вещи о человеке, которого он любит. Ревность со слишком острой силой ударяет в голову, заменяя все остальные чувства и, самое главное, ясный разум. И Антон в очередной раз терпит фиаско, - понятно. Спокойной ночи. Не желая смотреть назад из-за жгуче красных щёк, алеющих от горького стыда, юноша разворачивается и бредёт в комнату к Диме, прикрывая за собой дверь в их с Арсом комнату. Наверное, химик с тоской смотрит ему вслед, но, опять же, за ним не бросается. Как только Антон оказывается в соседней комнате, в общую стенку что-то прилетает, судя по всему, та самая книга. Шаст зажимает уши руками, желая забыть этот звук, и падает на кровать рядом с Димой, сворачиваясь в калачик. -Я такой дурак.. - он бьется головой о подушку, - какой же я урод. Как вообще можно находиться рядом со мной? Позов прижимается к нему вплотную и дышит в щеку через нос, пытаясь посмотреть на лицо друга. Антон тяжело дышит и сжимает в почему-то трясущихся пальцах край подушки, поджимая ноги. -Ну же, не надо так о себе, - друг кусает губу и гладит того по спине, - это не так. -Я делаю ошибку за ошибкой, - Шаст приподнимает голову и переворачивается на бок, - я хоть когда-нибудь стану нормальным? -Ты человек, в первую очередь, а совершают ошибки абсолютно все люди. Нам свойственно ошибаться, понимаешь? -Но не так сильно и не так постоянно, как это делаю я, - Шастун подтягивает ноги ближе и закрывает глаза, пытаясь намекнуть этим, что на разговор не настроен, - спокойной ночи, Дим. Я знаю, что я та ещё сука, но надеюсь, что у тебя с Серёжей все хорошо. Мы ведь так и не поговорили. -Сейчас об этом мы точно не поговорим, - Поз улыбается, оглаживая друга по плечу, - до завтра оставим это. Спокойной ночи тебе тоже. Ты линзы снял, кстати? -В жопу, - коротко, но ёмко отвечает Антон, и Дима усмехается. С момента этого разговора проходит минут десять в полнейшей тишине. Позов равномерно гладит друга по руке, сам уже давно залипая в телефон, точнее, в переписку с Серёжей в нем. Матвиенко упорно пытался добиться ответа на столь важный для него вопрос - "где же Дима? Почему его выгнали из дома?". Он пару раз даже звонил, надеясь, что друг ответит, однако это было неправдой. Поз вообще не собирался снимать трубку. Достаточно было того, что он просто вышел на связь с ним. Дима так сильно увлёкся своим телефоном, что чуть не упал с кровати от страха, когда дверь в комнату со скрипом открылась. Парень шикнул на Арсения Сергеевича, неспешно влетевшего сюда, мол, какого черта вы вообще так пугаете, и мужчина виновато жмёт плечами. В его поле зрения попадает Антон, лежащий около Димы. Он лежал, поджав ноги, и обнимал руками подушку под своей головой. По комнате растекалось тихое сопение, едва слышное, и химик опускается около кровати на колени, чтобы коснуться рукой своего ученика. Он, смотря на него с ужасной печалью в глазах, от которой у Димы все проваливается внутри, сильнее даже, когда Серёжа не обращает на него своё драгоценное внимание, и аккуратно проводит рукой по худой спине, выпирающие кости на которой сильно чувствуются сквозь рубашку. Арсений облокачивается на матрас локтем и берет в руки холодную ладонь юноши. Шаст прерывисто выдыхает и жмёт к себе ноги сильнее, будто желая закутаться во что-то. Мужчина поднимает его ладонь к своему лицу и целует худые костяшки, оглаживая запястье пальцами. Дима очень сильно хочет раствориться прочь отсюда, хоть куда-нибудь, ему совершенно не хочется здесь находиться. Он понимает, что лишний, однако Попов не стесняется его, смотря на своего ученика полупустыми глазами. -Не могу без него, - шепотом бормочет он, сглатывая, и прикладывает его ладонь к своей щеке, а после опускает веки. Арсений словно греется о холод его руки и начинает плавно перебирать его пальцы, с которых он уже снял кольца. Наверное, как обычно, оставил в ванной, как и все браслеты. Дима улыбается, наблюдая за этой картиной, а после переводит взгляд на Антона и резко вздрагивает. Его глаза были открыты. Он смотрит куда-то вперёд, выше Поза, дальше стен этой квартиры, и в зрачках его стоит такая боль, что Дима готов зарыдать. Юноша морщится, когда Арсений вновь целует его руку, а после и вовсе убирает её назад. Мужчина пальцами хватает одеяло, лежавшее чуть подальше, и натягивает его на своего ученика примерно по плечи, чтобы он не мёрз ночью. -Спокойной ночи, - почти шёпотом выдавливает Попов, последний раз наклоняясь и целуя Шастуна в щеку. Поднявшись на ноги, учитель тут же спешит покинуть комнату. Как только дверь за ним закрылась, Антон снова распахивает глаза и часто-часто моргает, чтобы сбросить непрошеную влагу с век. -Иди к нему, - шепчет ему Дима и слабо трясёт за руку, - он так этого ждёт. Ну же, иди же! - он толкает Шаста от себя, и Антон бездумно кивает, усаживаясь на кровати, - ложись с ним, рядом, обними его, ты так хочешь этого! -Хочу, - отвечает парень дрожащим голосом и срывается на кухню, придерживая разлетающуюся расстегнутую рубашку за горло. Позов провожает его улыбкой и с удовольствием забирает вторую подушку себе под горло, думая уже о том, что одной проблемой в его жизни меньше. Антон вылетает на кухню, неслышно открыв чуть заедающую дверь, и видит, что его учитель стоит у окна, смотря куда-то вдаль. Он сложил руки на груди, чуть сгорбившись, и Шастуну кажется, что ещё большего кровяного напора его сердце не выдержит. Он бросается к Попову и кидается ему на спину, руками обнимая за шею, а ногами обвивая живот. Арсений от неожиданности поперхивается, чуть не уронив Антона на пол, но вовремя успевает сориентироваться. Шаст зацеловывает голову и шею химика, все, до чего может дотянуться. -Я вас люблю, - на выдохе шепчет Антон, обвивая тело учителя крепче, и Арсений, рискуя им обоим сломать шеи, вовлекает парня во влажный поцелуй, от которого Шастун поскуливает и хочет прижаться ещё ближе, - и сегодня я иду спать к вам, даже не думайте отнекиваться! -Я только рад, - отвечает ему Арсений, проведя рукой по прохладной щеке. Внутри резко стало так хорошо и спокойно, что Антону хотелось замурчать, как котёнок. Он чувствует себя в безопасности. Наконец-то. Его не тревожит жгучая ревность, душащая обида, нет. По всему телу растекаются приятные импульсы прямо от сердца, и Шастун обнимает своего химика ещё крепче, надеясь, что не сломает ни ноги, ни руки. Ни себе, ни ему, - мышонок, давай кататься! Арсений имитирует звук самолёта и набирает скорость, кружа по кухне, на что Антон громко хохочет. -Надеюсь, моторчик сядет у вас довольно скоро, Арсений Сергеевич, а то вы меня разбудили, - недовольно пыхтит Шаст, и мужчина сворачивает в сторону их комнаты, поглядывая за тем, чтобы его ученику не оторвало голову от низкого дверного косяка и стены над ним, - ой, а вот это здорово! Арсений поворачивается к кровати спиной и плавно скидывает Антона со своих плеч. Парень приземляется на матрас и счастливо хихикает, протягивая к учителю руки. Счастливее его сейчас на этом свете уж точно не найти. Нет, ладно, ещё счастливее может быть только сам Попов.

***

Следующее утро прошло в спешке. Все разом проспали, после завтрак, проезд до школы, контрольная у 11 "А" первым уроком и доебывания Серёжи до Димы о том, с кем же он ночевал сегодняшней ночью. -Почему ты не мог пойти ко мне? - устало причитал Матвиенко, на большой перемене перед физкультурой, смахивая с груди друга пылинки, - мои двери всегда открыты для тебя, ты же знаешь, Дим. -Ага, - Поз тяжко вздыхает и опускает подбородок на руку, - я не подумал почему-то, извини. -Не подумал он! - Серёжа фыркает, и Антон поднимается на ноги с холодного подоконника, на котором они все втроём сидели, решая не мешать этим двоим выяснять отношения. Вставив в короткую паузу тихое "я прогуляюсь", Шаст направился прямиком к физкультурному залу. Сегодня у них урок с десятым "Б" классом, и это, к сожалению, мало его радовало. Классы младше всегда гордо показывали одиннадцатому, что они тоже не промах, мол, смотрите, мы здесь тоже есть, но выпускникам на это было, сказать откровенно и честно, до ручки. Антон одиноко бродил по этажу, виляя сквозь толпу, которая была ему чуть ли не по пояс, а после все-таки решил свернуть к физкультурному залу. Оттуда раздавалась какая-то странная возня, и юноша не мог не посмотреть, что же это такое. Любопытство рано или поздно все равно бы взяло вверх, поэтому он поспешил на источник громких разговоров. Около зала было что-то типа подсобки, соединяющей два крыла и имеющей выход к женской раздевалке. В этой самой подсобке, маленькой тёмной комнате, заставленной лыжами, никого не было. Две двери, кроме раздевалки, были открыты, и Антон, погруженный в свои мысли, смело идёт дальше. Но его мозг толком не успевает обработать информацию, как его прижимают к стенке и не больно держат за грудки, отчего парень сипло вздыхает, начиная вырываться. Сердце пропускает пару ударов от страха, а пульс, наверное, перевалил за сто двадцать. Звонок на урок оглушает обоих присутствующих здесь, в том числе и отрезвляет Шастуна, потому в этом силуэте он узнает своего химика. -Арсений Се.. -Тш-ш-ш.. - он прижимает палец к губам парня, - быстро, где твои сигареты? - шёпот раздаётся Шастуну прямо на ухо, так как до сих пор звенит первый звонок. -В рюкзаке, - Антон сглатывает, не понимая, чего от него хотят. -Отдай. -Зачем? -Да не ёрничай, после урока я отдам тебе обратно, - почти взмолился мужчина, оглядываясь по сторонам, - быстрее, ну же! Антон недоверчиво щурит глаза, но спускает рюкзак с лямок и запускает руку в приоткрытый карман. Нашарив почти пустую пачку, юноша протягивает её учителю. Тот сразу же прячет её во внутренний карман пиджака и кивает на открытую дверь в шаге от них. -В зал, - коротко отвечает он на вопросительный взгляд своего ученика и бегом покидает подсобку через другую дверь. "Ну и что это сейчас было?", - думает Антон, почесав подбородок, но в итоге пожимает плечами и выходит в сам зал, слыша, как за его спиной переговариваются Дима с Серёжей. Вот и нагнали, значит. И здесь действительно была какая-то заваруха, иначе это объяснить было нельзя. Тут же тусовался почти весь десятый класс, к ним постепенно присоединялся одиннадцатый, непонятливо смотрящий друг на друга. Посреди всей композиции стояли соцпедагог, Максим Артёмович и классный руководитель десятого "Б" класса, которой являлась приятная худая женщина средних лет, вполне себе нормально преподающая русский язык, но без литературы. -Молодые люди, присаживаемся быстрее на лавки, - хмуро просит соцпедагог, довольно странная дистрофичная тетка со стрижкой под длинный горшок, серьёзно, будто шлем на голову надела, и шагает туда-сюда, - десятый класс на лавку спереди, одиннадцатый у стены, давайте быстрее. Антон в полных непонятках переглядывается с друзьями, но присесть все же спешит, чтобы лишний раз не заставлять женщину с горшком на башке раздражаться. -Рюкзаки все в раздевалку, без исключения, - просит физрук, отступая на шаг вправо, давая ученикам возможность закинуть вещи в саму раздевалку, и Шастун, тяжело вздыхая, плетётся к ней вместе со своим классом. Спустя секунд сорок в зал вбегает Арсений Сергеевич, когда ребята уже заняли свои места на лавке, и, запыхавшись, одёргивает пиджак. -Все здесь вроде как, никто нигде не прячется, - сообщает он всем и становится около физрука. В зале, в котором все переговаривались, наступает тишина, и Антону почему-то кажется, что ничего хорошего им сейчас не светит. Химик мельком оглядывает своих, задержав взгляд на Шасте буквально на пару секунд, а потом прячет глаза в стенке, сложив руки на груди. -Думаю, уже почти все здесь в курсе, что произошло, - начала, или уже продолжила, соцпедагог, хмуря брови, - здесь присутствовали оба класса, верно? -Десятый да, а часть одиннадцатого сначала была, а после куда-то смылась, - подтвердил Максим Артёмович, и Антона на расстоянии от него обдало волнами раздражения, исходящего от их физрука, - а до этого здесь был третий класс. По десятому "Б" прокатился смешок. -Давайте на таких условиях, - все ещё со злобой продолжал горшок, - человек, который сознаётся прямо сейчас самостоятельно - ему ничего не будет, мы обещаем. Вы поможете не только нам, но и своим товарищам. Есть таковые добровольцы? - она осматривает всех учеников, которые начали переглядываться друг с другом, и Антону хотелось начать грызть пол зубами от неведения. Что вообще, мать вашу, происходит? Кого они ищут? - нет? - она выдерживает театральную паузу, а потом вздыхает, - хорошо, тогда будем по-плохому. Мы прямо сейчас абсолютно каждого, по очереди смотрим, а затем проверяем рюкзаки. Кто попадётся с сигаретами - ставим на учёт и звоним родителям. Максим Артемович, начинаем с девочек, пойдёмте. -Ну я могу сказать точно, что это вряд ли были мои, - вставляет своё Арсений Сергеевич, не разнимая рук у груди, - Они почти все были либо со мной, либо что-то переписывали, ни от кого не пахнет, к тому же. Это я к тем, кто находился на перемене здесь, а не вне зала. -Мы все равно проверим сумки абсолютно всех учащихся Вслед за соцгоршком и физруком идёт классный руководитель десятого "Б", а Арс остаётся на месте, продолжая засматриваться на свой класс. И тут Антон понимает, что его учитель сделал для него минут пять назад. Он забрал из рюкзака его пачку, предугадав всю ситуацию наперед, чтобы парня не смогли поставить на учет. В этой школе вообще с курением было очень строго, а становление на учет могло значить то, что с бюджетным местом в любом вузе или колледже он мог попрощаться, помахав ему ручкой и белым платочком. Эти дурни точно позвонили бы его отчиму, а тот, как типичный русский батя, вставил бы ему пизды. Это учитывая еще то, что он не знает о том, что его пасынок, кстати, сбежавший из дома, по сути, еще и курит. А теперь, если рассуждать логически, получается, что Антон больше вовсе не Андреевич и вовсе не Шастун? Он слабо разбирался в этих юридических делах, но после смерти матери весь Антон должен был перейти отчиму, становившемуся официальным опекуном. Или нет? Благо, под его крылом осталось всего пару месяцев, а затем Шаст заживет спокойно. По крайней мере, он на это надеется. Парень так глубоко погрузился в свои мысли и переживания по этому поводу, что не заметил, как обшаривать стали и мужскую раздевалку. Если в женскую пошли только представительницы прекрасного пола, то сейчас присутствовали они же, но вместе с представителями не прекрасного потолка. Кроме Арса. Арс самый лучший. Если бы не все эти полсотни человек, то Антон кинулся бы ему на шею, чтобы заобнимать его до смерти, отблагодарив за такой поступок, от которого у Шастуна все замирало внутри. -Дим.. - неожиданно вспоминает Антон о друге, который тоже курит, - а ты..? Позов улыбается, как кот, и добродушно машет рукой около паникующего, с чего бы вообще, Серёжи. -Да у меня мама мои забрала, спасибо ей хоть на этом, - кивает он и поднимается на ноги, таща за собой и Матвиенко, у которого действительно прям от сердца отлегло, - стоп. А ты? У тебя же они в рюкзаке. В глазах Серёжи вновь начинает бурлить паника, разгораясь буквально за одну секунду. -Да спокуха, - Антон тоже машет рукой, хихикнув, и направляется нога в ногу к раздевалке вместе с друзьями, - у меня перед уроком Арс забрал, так что я вне опасности. Шаст кидает взгляд на учителя, стоящего подальше, и улыбается ему. Внутри все расцветает, когда юноша видит улыбку в ответ, хоть и быструю, почти незаметную. Построив глазки химику, Антон почти что сшибает соцпедагога, которая в данную секунду рылась в рюкзаке искренне переживающего Малофеева. И в этот момент, когда троица подошла к ним, женщина показывает физруку сине-белую открытую пачку с зажигалкой внутри. Вот и попался еще один куряга. Не Антон, не Дима, и слава богу. -Арсений Сергеевич, - женщина устало поворачивается к мужчине, - у вас почти у всего класса сигареты в рюкзаках. Считаете, что это нормально? -Приму меры, - с напыщенным ужасом отвечает ей химик и тихо фыркает, когда горшеголовая отворачивается от него. Шастун хихикает в кулак и проходит в раздевалку с чистой совестью, готовясь показать свой абсолютно пустой рюкзак.

***

-А расскажите мне сказку! - неожиданно просит Антон этой же ночью, греясь о тело Арсения, лежащего рядом и зависающего в ноутбуке. Время уже давно перевалило за двенадцать, и с сегодняшнего вечера начинались официальные каникулы у всех учащихся комплекса, поэтому ложиться можно было чуть ли не под утро. В соседней комнате онлайн висел Дима, скорее всего о чем-то переписывающийся с Серёжей. Факт был в том, что спать они оба тоже не собирались, в отличие от Шастуна, который очень хотел, но почему-то не мог, - а то я все кручусь-верчусь, расслабиться никак не могу. -Сказку? - Попов удивленно поднимает брови в синеватом цвете ноутбука, а потом резко хлопает его крышкой, - я никаких не знаю, если честно.. -А вы поимпровизируйте, вдруг у вас получится.. - мурлыкнул Антон, скидывая с себя одеяло. Он аккуратно устраивается поудобнее, подкладывая подушку под голову, как бы намекая на то, что он жаждет хоть чего-либо, - ну пожалуйста, Арсеньсергеич, пожалуйста-пожалуйста! -Хорошо-хорошо, - вымученно соглашается Попов, отставляя от себя ноутбук, и садится на кровати около парня, опуская руку ему на бедро, - давай сочинять тогда, - он понижает голос, - э, жил был в одном царстве-государстве дракон. Злой был дракон, поэтому люди, живущие в деревне ниже царства-государства, очень боялись его и желали истребить его ко всем чертям, - Арсений чешет голову, а Антон хихикает, подкладывая руку под щеку, - но не могли они этого сделать - слишком сильный был дракон. На битву с ним отправляли добровольцев. И убить он его пытался, а второй кислотой растворять, но все без толку, - Шаст будто серьезно слышит, как вертятся в голове его химика шестеренки, совершенно не настроенные на такую гуманитарную работу, - и тогда решили на дракона пойти всей толпой, вот прям собраться всей деревней и пойти его грохнуть. Пошли. И убили. -Вот это развязка, - почти восторженно хмыкает Антон, скептически поднимая брови. Нормальная такая сказка, ну ни дать, ни взять. -Мораль сей басни такова - толпою гасят даже льва, - подытоживает Арсений Сергеевич, опираясь локтем о живот Антона, и Шаст закатывает глаза. -Какие-то странные у вас сказки. Сами сочиняли? -Естественно. -Оно и видно, - парень хихикает и переворачивается на спину, - от них я тем более не хочу спать, расслабиться я тоже не могу. А вы у нас взрослый человек, такой умный, знаете, что у нас к чему. Может, поможете мне хоть как-нибудь? -А как? - Попов нагибается над ним, расставляя руки по обе стороны от его тела, и у Антона перехватывает дыхание. В почти полной темноте он не видит его глаз, но чувствует теплое дыхание у себя на губах и слышит, как мужчина сам едва дышит. -Вы же учитель, говорю. Придумайте что-то, - мурлычет Шастун и чувствует, как шершавые губы опускаются на его шею. Арсений поднимает голову, облизывает их, судя по звуку, и вновь припадает к нежной коже. -Ну тогда лежи и расслабляйся, - шепчет ему он, и Антон коротко стонет сквозь плотно сжатые губы. Он сминает пальцами простыни и сводит брови к переносице, почему-то чувствуя, что опущенные веки сейчас лопнут от натуги, - просто замри и получай удовольствие. -Вы такой коварный.. - шепчет Шастун и снова стонет, когда губы мужчины проходятся вдоль ключиц, а язык буквально на секунду облизывает тонкую кожу, - но я все ещё не расслабился, между прочим. Арсений ничего ему не отвечает, однако Антон стыдливо ахает, когда его руки, тёплые и настойчивые, стягивают пижамные шорты до колен. -Вы же.. -Я не буду с тобой этого делать. -Очень обнадеживающе. -Как есть. Мужчина поднимается выше и целует его в губы, а затем перекидывается на шею. Кусая её, он опускает руку вниз, и Антон протяжно стонет, сдвигая ноги, когда пальцы учителя касаются его члена. -Там как бы Дима за стенкой, - неожиданно вспоминает Шаст на выдохе и краснеет, сжимая простынь сильнее, - он же.. -Если ты будешь потише, - химик отрывает голову от его ключиц, в которые он вцеплялся влажными губами, зная, что на утро здесь будет достаточное количество засосов, - то он ничего не услышит. Все зависит от тебя. Он вновь захватывает кожу губами, и Шастун шипит, не зная, куда себя вообще можно деть. Арсений обхватывает рукой его член, мысленно благодаря всех, кого можно, за то, что Антону семнадцать, и чтобы возбудиться, его достаточно пальцем меж ног тронуть, и ведёт по всей длине, другой рукой растирая естественную смазку, уже стекающую на простыни. -Быстрее, пожалуйста, - сипло бормочет Антон, поддаваясь инстинктам и своему же желанию, и тяжело дышит, закусывая губу. Его щеки розовеют все сильнее и сильнее с каждым подозрительным звуком, раздававшимся меж его ног, и он достаточно громко стонет, зажимая рот рукой, когда Арсений, кивая на его просьбу, что мало заметно в практически темноте, начинает энергично двигать левой рукой вверх-вниз по его члену, искоса наблюдая за реакцией парня. Тот прогибается в спине, рёбра, и так выступающие из-под кожи, выделяются ещё сильнее, и он отрывает одну руку от рта, сминая около себя простынь пальцами, вцепляясь в неё со всей силой, что только есть, - ах, ещё! - просит он неосознанно, инстинктивно толкаясь мужчине в руку, и сводит ноги. Арсений неожиданно кусает его в живот, а потом целует, и парень хрипит. Он чувствует, как по телу разливается приятное тепло, и он, черт возьми, действительно расслабляется от этих действий. Антон непрерывно стонет, как-то слишком высоко и по-детски, и прогибается в спине ещё сильнее, грозясь сломаться пополам. Химик продолжает целовать его рёбра, живот, до чего вообще дотягиваются его губы, а свободной рукой оглаживает ключицы, после сжимая пальцами правый сосок. Шастун реально сходит с ума от этих ощущений, от этой руки между его ног, подводящей его к тому, что дыхание становится глубже, а стоны все протяжней и громче. Он кусает губу почти до крови и рвано дышит, мечется из стороны в сторону под крепкой рукой, держащей его. Антон стонет так громко, забывая о Диме за стенкой, что Арсений сам закрывает ему рот своей рукой, на что парень коротко целует её, начиная дрожать всем телом. Ему становится так хорошо, что он запрокидывает голову и почти пищит сквозь сжатые зубы, чувствуя, как приятное чувство растекается по всему телу, а после распространяется от кончиков пальцев ног до головы. Он крепко сжимает веки, до разноцветных картинок перед глазами, и кусает свою же руку, чтобы не кричать в голос, и наматывает простынь на пальцы. И Антон понимает, что это - все. Его потряхивает, будто в судорогах, и он сжимает пальцами простынь так сильно, что вот-вот может порвать. Мужчина тянется вперёд и нежно целует его в шею, вытирая руку о простынь. Думает, что плевать, постирает как-нибудь после, сейчас ведь явно не до этого. От лёгкого поцелуя в шею юноша скулит. Шаст тяжело дышит, изредка поскуливая между глубокими вдохами, и убирает челку со лба. Глаза начинают медленно закрываться сами собой, и он опускает веки, сдавленно выдохнув. -Расслабился? - раздаётся тихий шёпот учителя над ухом, и Антон вновь выдыхает от этого, осторожно кивнув. Через секунду шорты, раньше опущенные до колен, возвращаются на своё законное место, - я рад, если так. Тепло разливалось по всему телу, и юноша мурчит, переворачиваясь на бок. Он прогибается в спине, и она даже на секунду едва слышно хрустит, а после принимает обычное положение для сна, подгибая ноги. -Спокойной ночи. Люблю Вас, - бормочет Антон, понимая, что на большее у него сил попросту не хватает. -И я тебя. Сладких снов, - раздаётся голос Арсения, и теплое одеяло касается плеч его ученика. Подумав о том, что же случилось минуту назад, Шастун с улыбкой выдохнул через нос и устроился поудобнее. Его целуют в щеку, а после укладываются рядом, прижимаясь со спины. В голове не осталось ни одной мысли, не осталось и сил на какие-либо лишние движения, поэтому юноша просто вжался в одеяло и в тело за ним и вновь закрыл глаза, чтобы поскорее уснуть и проснуться завтрашним утром. Живот приятно ныл, и Антон улыбается ещё шире.

***

Когда он открывает глаза, за окном стоит серая дымка. Дождь. Зима. Минус десять. Шастун широко зевает, зябко кутаясь в одеяло, а после подтягивает к себе ноги. Он приподнимает голову от тёплой подушки и оглядывается. Арсения рядом нет, но на кухне кипит чайник. Дежавю, не иначе. Значит, надо подниматься на ноги, вставать и идти завтракать. Все, как всегда. Именно с такими мыслями начинаются долгожданные февральские каникулы, означающие лишь то, что очередной модуль обучения подошёл к концу. Антон мысленно считает до пяти, а после скидывает с себя такое теплое одеялко и решает подниматься. Надо бы сделать чай с чем-нибудь вкусным, чтобы порадовать себя в такое хмурое утро. Ступая босыми ногами по полу, юноша морщится, но все же идёт на кухню. Как оказалось, там уже сидел Дима, обильно намазывающий масло на хлеб. Заметив друга, он отрывается от этого дела и улыбается ему, откладывая нож в сторону. -Доброе утро, - фраза Антона утопает в его же зевке, - а ты чего тут один? -Доброе. Арс в магазин решил сгонять, сказал, чтобы я не стеснялся и завтракал, тебя не будил. Вот, все по инструкции, - Поз улыбается, - не стесняюсь, завтракаю, тебя не разбудил. -Это хорошо, - Шаст вновь зевает и кутается в рубашку. От холода его начинает потряхивать. Прямо как вчерашним вечером. Вспомнив об этом, парень понимает, что его щеки приобретают пунцовый оттенок, и он улыбается, переведя взгляд в окно. -О чем думы думаешь? - спрашивает его Дима, откусывая от куска хлеба с колбасой. -Да так, о своём.. -О своём сексе с Арсом вчера? - невозмутимо бормочет Поз, и Антон давится своей же слюной, - я слышал. А вот теперь щеки реально становятся багровыми. За ними к состоянию помидора бегут и уши, а затем шея. Антон краснеет от макушки до пят, сжав в пальцах край синей рубашки. Неужели и правда слышал? -"Да ладно, блять, он сам только что об этом сказал, умник!" - корит Шастун сам себя, - "стонать надо было тише". -Ничего такого не было, правда! - срывающимся голосом пытается что-то выговорить Антон, сминая пальцами несчастную синюю любимую рубашку Арсения Сергеевича, - у нас вообще ничего такого не было! Он просто.. ну.. честно, не было того, что ты сказал! -А что было? - с подлинным интересом спрашивает друг, делая глоток тёплого чая, этим самым вгоняя того в краску. "Господи, как же он услышал? Хотя, да, действительно, чего это он не услышал. Не услышал бы только глухой", - с тоской говорит себе Шастун, от смущения не зная, куда себя вообще можно деть. Провалиться сквозь пол, к сожалению, не выходит. -Почему тебя это интересует? Он мне по.. В дверном замке поворачивается ключ, и Антон замолкает, будто резко онемев, хватая Димину кружку с чаем. Надо хоть чем-то заткнуть себе рот и прикрыть часть лица, чтобы успокоиться и не чувствовать себя так стыдно. Арсений достаточно быстро входит в квартиру, стягивая с себя насквозь мокрый шарф, и приветствует друзей лёгким кивком. Позов, понимая, что теперь ему тоже стыдно, пихает себе в рот бутерброд целиком, мысленно надеясь на то, что он не станет причиной асфиксии. -Чего такие грустные? Бутерброды невкусные? - спрашивает химик, обращаясь к Диме, и тот умудряется лишь помотать головой, пытаясь не заржать, иначе этот самый бутерброд полетит либо в учителя, либо в Шастуна. Ни тот вариант, ни тот, его ну совсем не устраивал, - а, ну ладно, не задохнись смотри. Антон, залпом осушив до этого момента почти полную кружку с чаем, поднимается на ноги и чмокает Попова в щеку. Мужчина округляет глаза и смотрит на него с легким удивлением, пока Дима пытается с ужасными муками проглотить несчастный бутерброд почти целиком. -К чему такая нежность с утра? - недоверчиво спрашивает юношу, уже понесшего кружку в раковину, Арсений, забавно ухмыльнувшись. Шаст, хихикнув, включает воду и поворачивает голову на знакомый голос. -Да я просто люблю вас, вот и все, - парень счастливо вильнул бедрами, снова захихикав. Лишь один развеселившийся Дима, сквозь толщу бутерброда, пытался намекнуть всем, что в кружке был его чай, а не Антона, но это было тщетным, и его, в любовной утренней атмосфере кухни, никто не услышал.