***
Арсений только недавно заметил, что его ученик, по совместительству парень, он же Антон Шастун, в более простых вариантах мышонок, начал носить один довольно странный аксессуар. Он представлял собой небольшой серый металлический круг на ажурной тонкой подвеске, перекинутой через такую же тонкую длинную шею. Внутри круга было небольшое сердечко, почти в половину всей площади, выделанное бордовым цветом, почти что кровавым. На солнце оно почти искрилось, и мужчина иногда откровенно залипал на него, ловя в каменных срезах солнечные блики. -Зачем ты его носишь? - спросил химик одним вечером, когда Дима уже крепко спал в своей комнате. Кажется, это была пятница, - и когда ты начал вообще его носить? Антон с ответом замялся. -Носить стал недавно, - смутился он, сжав подвеску в пальцах, полностью скрывая её от внешних взглядов, - а ношу... ну, он не совсем обычный, - парень опустил голову, аккуратно перекладывая её в пальцы другой руки, - он двойной. Если приглядеться, то видно, что там есть маленький замочек, а когда его поворачиваешь, то медальон открывается, как коробочка. Ну знаете, думаю, у всех такие раньше были. А я вот только сейчас созрел. -О, - тянет Арсений, улыбаясь. В полутемной комнате, в которой горела лишь одна настольная лампа, лицо смущающегося парня выглядело каким-то слишком невинно-детским, будто нашкодившим. Мужчина, лежащий на боку, опустил щеку на выставленную руку, - а что там у тебя внутри? -Фотография. Дорогого мне человека, - вновь смутился Антон, пряча медальон во всей ладони, - я сразу же её туда поставил, как купил эту штуку. Но если в школу хожу, то под одежду прячу, чтобы не появлялось лишних поводов смеяться надо мной. -Мышонок, - с любовью говорит мужчина, касаясь теплой рукой его прохладной щеки, которой парень тут же примыкает к ней, - почему же смеяться? Разве это что-то плохое? -Парень, носящий такие ужасно нелепые медальоны с сердечком - отличный повод для насмешки, - усмехается он и тяжело вздыхает, откидываясь на подушку. Антон с переживанием гоняет плоский круг меж пальцев, дергая его за цепочку, и кусает губы, - не хочу, чтобы туда заглядывали. Никто. Это как лезть без мыла в душ. Точнее, лезть в душу без мыла, вот так. Ну или просто в душу, тоже сойдет. Не очень, короче. Арсений Сергеевич не отвечает на это ни слова и целует Шаста в висок, от чего тот забавно жмурится и прикрывает глаза. С того самого вечера и уже несколько дней как мужчина начинает пытаться разгадать того человека, чья фотография может быть изображена в этом медальоне. Может, мать? Да, отличный вариант. Мама была ему очень дорога, и Антон не сказал ничего о состоянии этого человека - жив он или мертв - поэтому версия с матерью была просто отличной. Она для него была, наверное, очень важным человеком, о котором парень вспоминает до сих пор. После её смерти Арсений насчитал уже три случая, когда его мальчик с криками просыпался посреди ночи, зовя её и бесшумно плача себе в кулак. Её фотография, находящаяся в кулоне, вполне могла улучшить ситуацию с воспоминаниями. Если человека нет рядом, больше никогда не будет, то можно оставить о нем какую-то память рядом с собой, то, на что можно всегда посмотреть. Может, сестра? Маленькая сестра всегда была в его сердце, наверное, даже с самого рождения, и Попов уверен, что без неё своей жизни Шаст не представляет. Пару раз Антон навещал её, заходя домой, естественно, ничего не сказав Арсению, и возвращался он с совершенно белым лицом, а затем весь вечер говорил о том, что такая жизнь у них больше продолжаться не может. Если уж себе жизнь испортил, то ей ни в коем случае нельзя. Может, Дима с Серёжей? Или их групповая фотография? Но ведь там один человек, а не несколько. Ребята, конечно, наиболее подходящие под определение "дорогие ему люди", но на одного человека они точно не смахивают. Больше никаких вариантов у мужчины не было. Он все порывался взять этот кулон, ссылаясь на то, что просто хочет посмотреть поближе, но Антон ловко пресекал все его попытки, ловя его руку к миллиметре от медальона. -Я же сказал - никому, - повторяет он, хлопая глазками, и Арсений признает свое поражение. Видимо, не сегодня. Когда они ложатся спать, именно в тот день, когда химик впервые заметил медальон, Антон не снимает его даже тогда, когда накрывается одеялом и закрывает глаза. Он желает своему учителю спокойной ночи, любовно чмокая в щеку, а затем почти мгновенно отрубается, вымотанный данным днем. Арсений же ждет, смотря на него, не мигая, как кот, но уже начинает корить себя за свое слишком жгучее любопытство. Мышонок попросил его не заглядывать туда, потому что это его, личное, но мужчина все равно не может удержаться. Он аккуратно переворачивает юношу на спину и тянется к медальону. Вроде почти тридцатник, взрослый мужик, а душа замирает от готовности узнать об этом дорогом для Антона человеке. Но в самую последнюю секунду его рука замирает, и он кусает губы. Попов касается пальцем застежки на шее, съехавшей почти на кадык, и расстегивает её. Холодный медальон катится вниз по коже, и химик ловит его, чтобы убрать на тумбочку. Вдруг эта штука может задушить во сне? Антон и так спал достаточно беспокойно, постоянно вертясь туда-сюда, и была большая вероятность, что резная цепочка вполне могла перекрыть дыхание. И не нужно, действительно, лезть туда, куда тебя не просят. Когда-нибудь, возможно, если Шастун сам захочет, то признается в том, кто прячется в его медальоне, а пока этот момент не наступил - нужно просто ждать, наслаждаясь течением их жизни. Жаль, конечно, что Арсений не видит сквозь стены. Не видит и того, как Антон, сидя в ванной, любовно смотрит на фотографию Попова, правда, чуть-чуть моложе, буквально на годик, чем он есть сейчас, в открытом медальоне, и улыбается, думая о чем-то своем.***
Около трёх часов дня понедельника, Антон, мысленно досыпавший за монитором, вздрогнул от громкого звонка в операторскую. -Вот и отдохнули, - зевнул Витольд, поднимаясь с места. Шаст сонно повернул голову и зевнул в ответ, кивая, - Антон, это твои? - и снова кивок, - ну тогда ладно, надо переставать спать и включаться в работу. Звонок оповещал о том, что пора прекращать мотать сопли на кулак и наконец-то идти поработать. В будний понедельник желания посетить квесты было только у тех, у кого были каникулы, то есть, у класса Антона, который ещё не успел разъехаться кто куда. Минут через пять-шесть класс почти в полном составе заявился в холл, и Шаст, зевая и кутаясь в чёрную кофту, встретил всех максимально приветливым кивком. -Чай, кофе, печенье, все дела, - негромко пробормотал парень, подпирая стенку, и начал искать Диму с Серёжей в толпе. Голубки нашлись чуть поодаль. Они о чем-то шептались, идя чуть ли не за ручку, и Антону пришлось приложить усилия, чтобы не хихикнуть в голос, - вы это, на команды поделитесь, пожалуйста, а затем сообщите мне, чтобы я знал, кого и куда запихнуть. Почему-то Шаст сразу подумал о том, что Серёжа с Димкой вместе побегут к Арсению Сергеевичу, и в этом он не прогадал. Тут же к их классному руководителю присоединилась Глаша, а после и Никита, неловко осматривающийся в незнакомом месте. Пять человек - вполне идеально. Идеально для того, чтобы запихнуть их на страшный квест и вдоволь попугать. Особенно Арсения Сергеевича. Такая возможность, черт возьми, бывает лишь один раз в жизни! -Думаю, мы уже можем идти, все почти готово, - с чуть коварной улыбочкой произносит Антон, обращаясь к своей компании, делая шаг назад, - я помню, что у вас было желание пойти на страшняшку, так что за мной, нам на этаж выше. Остальные остаются здесь, всем удачи. Оставив другую часть класса на злого Макса, который сидел здесь в ночную смену, и на Гришу, который только что пришёл, буквально за минут пять до основной массы людей, Шаст неспешно двинулся мимо холла в приоткрытую дверь напротив операторской. Этот квест, который они делали своими руками примерно с год, должен был пугать с самого начала, о чем парень и должен был позаботиться. Создать атмосферу было крайне непросто, но, судя по всему, у них это получилось. Самым сложным этапом в создании квеста были переходы от операторской к комнатам. Если сам квест был относительно прост в своей планировке, то переходы за его стенами напоминали лабиринт, не меньше. Антон не путался в них только потому, что часть проектировал сам, однако уже даже успел это слегка подзабыть. -А там очень страшно? - спрашивает Глаша, пытаясь успевать за всей компанией. С её ростом, который был уж точно не выше отметки сто пятьдесят, ей было довольно тяжело ходить рядом со всеми. Особенно смешным выглядел рядом с ней один шаг Шастуна, на который она семенила ножками около четырёх раз. -Ну, - Антон обернулся, приоткрывая дверь, и оценил собравшуюся команду, - да. Но говорят, что интересно. Визжат все. Пытаются убежать, а бежать-то некуда, - парень гыгыкнул и открыл взору компании старую лестницу с облезшей краской, - не ремонтировали ещё со сталинских времён. Ну, или со времён открытия "Пекина", так тоже можно. -Красота, - Никита первым, после Антона, решил заступить на неё, а как убедился, что она вполне крепкая, с уверенностью последовал за другом. Дождавшись, пока все остальные поднимутся, Шастун, уже предвкушая то, ради чего здесь все и собрались, продолжил: -Туалет за этой дверью, - он указал на одну из двух массивных дверей, окрашенных красной краской, - а если никому не надо, то можем идти, - он показал на противоположную дверь, которая своим видом пугала намного больше, чем дверь туалета, - сходить советую на всякий случай, писаться в штаны не очень круто. Ну мало ли, конечно, такого не было, но сей факт не исключён. Сходить на свои дела решились все, кроме Серёжи и Арсения Сергеевича, которые до сих пор с удивлением рассматривали лестничный проем. -Эту часть мы особо не трогали, - пояснил им Антон, - у нас давно был второй этаж в распоряжении, вот мы и обустроили его. По сюжету же вы находитесь в заброшенной ветеринарной клинике, так что все вполне по закону жанра. На словах "заброшенной ветеринарной клинике" Матвиенко нервно поджал губы, затеребив край голубой джинсовки. Звучит вроде не особо страшно, но когда находишься здесь, то становится, как минимум, не по себе. Внешне Арсений выглядел достаточно спокойным, и Шасту уж очень хотелось, чтобы его учитель запаниковал хоть от чего-нибудь, потому что иначе не интересно же, ну. Как только вся остальная компания присоединилась к ним, можно было продолжать путь. Антон толкнул тяжёлую дверь, чуть морщась, придержал, а затем двинулся вперёд, слыша за спиной чьи-то удивлённые вдохи. Недлинный коридор до квеста представлял собой очень пыльное и грязное место. На мрачном кафельном полу валялся какой-то мусор, обломки, а чуть дальше, через неполную тонкую стенку, виделся откровенный хлам и вещь, которую до этого все видели только в кино. -Здесь был настоящий морг, - кивает компании Антон, - вон то - секционный стол, где, собственно, трупы и вскрывали. Настоящий анатомический театр, без шуток. -А можно я на другой квест пойду? - прошептал Дима, и по остальной группе прокатился смешок. Это место было тихим, ужасно тихим. Здесь не было слышно звуков машин, людских разговоров. Лишь тишина и чуть затхлый запах, смешанный с сыростью. -Уже поздно, - пожимает плечами Антон, ликуя внутри себя, и толкает ещё одну дверь, за которой располагался отдельный холл квеста, - сейчас проведу короткий инструктаж по технике безопасности, вы переоденетесь, и мы начнём. Как только все остальные пять человек переступили порог холла, Шаст закрыл дверь на ключ и указал рукой на небольшой диванчик. Холл был достаточно небольшим, но крайне светлым. На стенке напротив дивана висела выключеная плазма, а около неё покоился столик с сейфом, куллером, чаем, и всякими сладостями. -Сейчас проведу короткий инструктаж, а затем начнём, - улыбнулся Антон, выуживая из шкафчика небольшую синюю папку, - ну и распишетесь за то, что деньги, в случае выхода из комнаты, не вернутся. -Теперь я тоже хочу домой, - застонала Глаша, присаживаясь на мягкий диванчик, - мне уже страшно, а ведь ещё ничего не началось. -Тогда сочувствую, - Антон пожал плечами, вновь подперев стенку, и сверил время по телефону, - кстати, у нас почти всегда есть люди, которые выходят с квеста. Чаще всего они это делают в третьей комнате. Но спойлерить не буду, - он гадко улыбнулся, чувствуя, как всю команду прошибает неприятное чувство страха. И даже Арсений Сергеевич, усевшийся на тот же диванчик, неуютно заерзал на одном месте, - прошу расписаться, а после введу вас в курс дела. Но если хотите печенья, чая - можем сделать это либо сейчас, либо после. -Лучше после, - тут же отвечает за всех Серёжа, храбрясь, и тянется ручкой к папке, положенной на стол секунду назад, подавая пример остальным.