Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

Последующие дни проходили довольно неоднозначно. И хотя привычный уже всем маскарад гремел музыкой и пестрел красками каждую ночь, его хозяин, а также гости (а теперь уже постоянные жильцы замка) не были замечены в бесчинствующем вампирском обществе. *** Карл всё ещё не мог внутренне смириться с тем, что оставил свою прежнюю жизнь на стороне Света, а потому не снимал монашеского одеяния и каждую ночь перед сном молился, для чего ему, правда, приходилось прилагать усилия, ведь здесь, в логове Зла и Тьмы, не было места чистоте мыслей, отчего слова молитв путались, а рука, поднятая для крестного знамения, будто немела. Совершенно измученный, монах гасил свечу и ложился в постель, но едва он смыкал глаза, как перед внутренним взором начинали возникать мерзейшие святотатственные образы. Да и собственное признание, обозначенное в дневнике, не давало покоя. Приходилось постоянно держать записи при себе, из страха, что кто-нибудь прочтёт их и узнает правду. И что тогда будет, представить невозможно. Но если пораскинуть мозгами, то... либо смерть, либо изгнание. А ещё отказ того, о ком теперь и подумать страшновато. Ведь эти мысли сразу же превращались в образы, пускай и не такие мерзкие, как в момент молитвы. И раздражало ещё, какое сильное возбуждение накатывало, когда думал о нём. Вот как сейчас... Карл, отложив перо, встал из-за стола и нервно заходил по комнате. Угораздило же! И ладно, если бы подобное желание возникало только в этом замке или в этой стране, что можно было списать на нездоровую атмосферу здешних мест, во многом по вине вампиров, так нет же! Оказывается, сам Святой Престол способствовал возникновению всего этого! Проклятые святоши, погрязшие в разврате! Дряхлые старики в дорогих сутанах, с вожделением глядящие на молодую плоть! Господь, почему Ты допускаешь такое?! Обет безбрачия принимают, чтобы отойти от низменных, греховных наслаждений и посвятить себя целиком и полностью служению Господу, проводить время в молитвах и работе, а не бесчинствовать, как священники, за закрытыми дверями своих покоев! Карл сам бывал вынужден давать отпор таким людям, не считаясь с их высоким положением. Удивительно даже, что кардинал прислушивался к его жалобам и делал выговоры тем, кто. Хотя, чего тут удивительного? Может, сам хотел первым быть?! Карл почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Значит, правильно сделал, что сбежал. Подальше от всей этой мерзости. Уж лучше отдаться честному Злу, чем верить грязи, прикрывающейся Светом. *** Граф проводил время, бесцельно блуждая по коридорам или лёжа в гробу, стоящем в сокрытой от посторонних глаз комнате где-то в подземном лабиринте, проходящем под замком. Размышлял. Обо всём, что произошло за последнее время. И о том, что ещё произойдёт. Не надо было иметь способностей к ясновидению, чтобы точно знать, - кардинал уже наверняка обнаружил пропажу и связал это с исчезновением некоего монаха. Впрочем, они обсуждали это с Карлом в день приезда. Так что нужно быть готовым к приходу незваных гостей, этаких крестоносцев. Существовала даже легенда, будто бы однажды, несколько веков назад, книгу вот так же выкрали у её прежних владельцев. Те направили жалобу в Рим. Тогда-то и снарядили один из крестовых походов, обозначенный в Истории, как очередной поход во имя Веры. На деле же, крестоносцы устроили невообразимую резню, размахивая знамёнами и восхваляя Бога, только ради одной-единственной книги. И чёрт его знает, что святоши придумают на этот раз. Может, обойдутся собственными силами и отправят в качестве переговорщиков пару-тройку монахов, а может, снарядят войско Ван Хельсингов или одноглазых экзорцистов наподобие Леонарда. Удобнее устроившись головой на алой бархатной гробовой подушке, вампир вздохнул. С крестоносцами справиться несложно, главное, быть готовым к их приходу. Да и не оно так беспокоило. Важнее было душевное состояние Ван Хельсинга. Тот всё время, с момента приезда, проводил в заброшенных покоях наверху. Графу стоило невероятных усилий воли вновь зайти туда, где когда-то умирал его собственный сын. Раньше он даже не решался подняться на этот этаж. Но теперь пришлось переступить через себя. Ради того, кто вынужден был страдать и ненавидеть себя за содеянное. В разговоре с Карлом граф отшучивался, говоря, что справедливость восторжествовала, и убийца теперь чувствует то же, что и он когда-то, но... разве имеет значение произошедшее тогда для этой жизни, для нового воплощения?! Наверное, нет. Или всё же имеет? Ты ведь буквально втащил себя в комнату и заставил взять дневник из рук Гэбриеля, который спал на старой пыльной постели, испачканной кровью твоего наследника. И даже прочёл имевшиеся там записи, заставив себя пережить всё заново. И вот теперь вампир, укрывшись под толщей земли и каменных стен, винил себя за то, что когда-то заставлял Ван Хельсинга вспомнить Прошлое. Насмехался, издевался даже, не предполагая, какой сильной болью отзовутся в нём эти воспоминания. *** Ван Хельсинг сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и безразлично осматривал комнату, сияющую чистотой. Граф распорядился выделить для него лучшие покои, дабы дорогой Охотник, наконец, покинул то злосчастное, затянутое паутиной, помещение, навевавшее на него боль и отчаяние. Большой радости подобный "переезд" не доставил, хотя и стало легче. Казалось, что та комната будто в тисках сжимает, не позволяет уйти, лишает воли. Даже здесь, в окружении чистоты и роскоши, думалось о запахе пыли, тяжёлом воздухе и засохшей крови на пожелтевших от времени простынях. Посмотрел на брошенную посреди комнаты плеть с металлическими шипами, которую возил с собой в качестве дополнительного оружия, способного на время вывести противника из строя. На концах шипов запёкшаяся кровь. Собственная. Закрыл глаза, припоминая, как после прочтения дневника и полного осознания возненавидел советника, как жаждал наказать. Срывал с него одежды, заставлял встать на колени посреди покоев наследника, лицом к окровавленным простыням. А потом громко осуждал, молил Бога о прощении и замахивался плетью. Боли не чувствовал. Слышал в голове издевательский смех советника, видел, как тот пробирается в толпе, следуя за мальчишкой, который вскоре падает после встречи с остро заточенный кинжалом. Воспоминания заставляли ярость расти, а руку - замахиваться снова и снова. Смех советника заглушался пением церковного хора, низкие и высокие голоса то затихали, то звучали так громко и так близко, что голова начинала раскалываться от боли. Ещё один взмах, сильнее. Но шипы не вонзаются в истерзанное тело, а плеть вырывается из руки и падает на пол. Слёзы застилают глаза, мешая различить что-либо. Темнота заслоняет всё вокруг, и слышится голос князя, уговаривающий остановиться. "Ты не понимаешь! Я убил твоего сына!" "Я знаю, Гэбриель... Я всё знаю...". Ван Хельсинг открыл глаза и выдохнул. Посмотрел в окно на темнеющее небо. Граф тогда услышал его громкие ругательства и молитвы, пришёл и ухватил конец плети, занесённой для удара. Стоять на полу было неприятно мокро и липко. Кровь, стекающая по спине и ногам, скапливалась на полу небольшими лужицами, застывая. Только сейчас почувствовал боль. Жгучую чудовищную боль. Стискивал зубы, чтобы не закричать. Вздрагивал, когда ледяные пальцы вампира касались глубоких ран, благодаря чему сейчас на спине нет даже шрамов. Однако осадок в душе остался. Тяготит. Как бывало раньше, до того, как вспомнил. Правда, чуть полегче стало, будто истязание тела ознаменовало начало исцеления души. Что бы посоветовал Карл в таком случае? Помолиться? Пожалуй, да, но не в этих стенах. Не для разговоров с Господом они. Прихватив плащ, Гэбриель вышел в коридор и поспешно спустился вниз. Кивнул стоявшим у дверей вампирам в расшитых фраках и прошёл в открытые ими двери. Хотелось не спеша пройтись по опустевшим улицам, вдыхая свежий морозный воздух, а потому не стал брать коня, а просто накинул капюшон и вышел за ограду замка. Тихо падал снег, поблёскивая в свете фонарей. В отдалении слышался колокольный звон, призывающий горожан на вечернюю службу. Предаваться молитвам с толпой посторонних людей Гэбриелю не хотелось, так что он продолжал неторопливо прогуливаться вдоль набережной, сворачивая в переулки и стараясь как можно реже попадаться на глаза прохожим. Впрочем, к моменту окончания службы он был уже рядом с церковью, а потому смог спокойно пройти в пустой зал и, приблизившись к алтарю, преклонить колени для молитвы. ______________________________ *идея с самоистязанием Гэбриеля возникла у автора после просмотра фильма "Код да Винчи" (кто смотрел, тот вспомнит)