Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

По окну постукивал дождь, тихо, но настойчиво просясь внутрь. Хрустальные слёзы струились по стёклам, скрывая за своими потоками и без того непроглядную ночную тьму. Завернувшись в одеяло, Анна задумчиво рассматривала украшенный лепниной потолок в выделенных для неё покоях. Слушала шум дождя. И вспоминала вязкость сырой земли, которая будто желала затянуть в себя, подобно болотной жиже. Тяжесть крепкого мужского тела. Тела убийцы. Его руки на её шее. Сильные, цепкие. Прозрачно-голубые омуты глаз, потемневшие от гнева и безумия. Оскал желтоватых зубов. Исходящий изо рта сильный запах спиртного. И голос. Хриплый, временами переходящий на шёпот. Он был далёк от того, который ранее успокаивал и вселял уверенность. Девушка тяжело вздохнула, едва сдерживая слёзы. Подумала о том, что этот человек сейчас в темнице под её домом. Что он делает? Всё ещё без сознания? Или уже пришёл в себя, оценил создавшуюся ситуацию и продумывает план действий? Да, его обыскали и забрали всё имевшееся при нём оружие. Револьвер, и правда, был точь-в-точь такой же, как у Ван Хельсинга. Хотя мог и отличаться какими-то незначительными деталями. В сапоге был спрятан кинжал. В келье при церкви нашлось мачете со следами крови. Ублюдок даже не удосужился смыть её. А ведь сколько времени прошло с момента убийства Георга. Казалось бы, что теперь, когда он безоружен и схвачен, бояться нечего, однако Анна никак не могла успокоиться и выбросить из головы мысли, что они что-то упустили. Какую-то деталь, которая в итоге могла бы обратить всё против них. Может, проглядели какое-то оружие? Кто знает. Да, у дверей темницы оставлены двое крепких вооружённых мужчин. Но ведь они могут отлучиться и тогда… Анна снова вздохнула, понимая, что ответов на те бесконечные вопросы, что сейчас не дают ей заснуть, у неё попросту нет. Вот и сейчас она уже буквально видела, как Стефан выбирается из подвала и бежит куда-то в сторону леса, где теперь будет скрываться и ждать удобного момента, чтобы напасть. Как дикий зверь. Да, они вместе с графом, Ван Хельсингом и Карлом обсудили всё, что было и что могло произойти. Пришли к каким-то выводам, даже примерный план действий составили. Но уверенности всё равно нет. И не будет. Пока Стефан жив. Но как убить сына кардинала? Да, об их родственных связях знают немногие, но… любой отец, каким бы он ни был, встанет на защиту своего отпрыска. Либо будет мстить за его смерть. Пришлёт сюда вооружённых до зубов солдат, которые устроят резню. В голове уже слышались звуки выстрелов и крики людей. Перед глазами поднимались реки крови, несущие по своим волнам мёртвые тела мужчин, женщин и детей. Над крышами разорённых домов поднимались клубы дыма и мелькали языки пламени. Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить! Следовательно, Стефана необходимо доставить к отцу живым. Как угодно. Связать, напоить, усыпить… Наверняка этот учёный, что служит графу, сможет сделать что-нибудь, что не убьёт, но надолго успокоит человека, чтобы его можно было спокойно довезти до Рима. Чтобы действия этого зелья хватило на такой долгий путь. Нужно поговорить об этом с графом и остальными. А потом и с самим учёным. Объяснить им всё. Ведь рисковать нельзя. На кону жизни её людей. А может, и жизни многих жителей Будапешта. *** Оказавшись в своих покоях, Ван Хельсинг сел на край постели, а потом бессильно повалился назад, закрыв лицо руками. Приезд Анны, её рассказ о том, что произошло в Трансильвании, а в довершение всего ещё и воспоминания, связанные с кардиналом, - всё это сдавливало голову железными тисками. Мысли шумели, подобно недовольной толпе, мешали сосредоточиться хоть на чём-нибудь. Хотелось отдохнуть, как следует, после недавнего путешествия. Но как тут отдохнёшь, когда разом накинулось столько всего?! Стефан, будь он проклят! Надо было ещё той ночью перехватить мерзавца у дома Анны и пристрелить, как собаку. И не было бы сейчас этих ненужных раздумий и бесконечных дискуссий на тему «Что делать дальше?». А может, Анна и была права, когда говорила, что задумывала отправить его обратно в Рим? Зачем пачкать руки и брать очередной грех на душу? Пускай папаша с ним сам разбирается. А там глядишь и правда, испугавшись за свою репутацию, отправит парня в пыточный застенок. Просто застрелить было бы слишком лёгкой и быстрой смертью для такой падали, как он. А может, самому отвезти его в Рим да и выдать церковным властям, раскрыв при этом тайну семьи кардинала? Пускай и Его Преосвященство отвечает за свои поступки. Помедлив, Гэбриель достал из внутреннего кармана жилета свёрнутый вчетверо пожелтевший листок. Развернул, вглядываясь в изящные линии рисунка. За этот проступок у них с кардиналом был бы отдельный разговор. Пришла мысль, что его самого отправили сюда не просто ради спасения семьи Валериус. Кардинал ведь наказал ему убить Дракулу, верно? Аргументировав тем, что тот веками досаждает упомянутому семейству. Но может всё совсем наоборот? Кардинал прекрасно знал о том, что было несколько веков назад. И жаждал заполучить его. В пользование, как вещь. Дракула мешал осуществлению этих планов. Почему? Потому что потерянная память постепенно возвращалась к великому Воину, и в один прекрасный день он мог вспомнить о своём князе и о том, что их связывало. И уйти, оставить своего хозяина, предпочесть ему чудовище, с которым когда-то был близок. Которому служил верой и правдой… Что ж, всё может быть. История Стефана гораздо проще. Безумие, смешанное с ревностью, только и всего. Ему просто не хватало отцовского внимания и любви. Да и мать всячески скрывала его от общества по причине его… ненормальности. Изгой. Лишённый тепла, любви, внимания, отчего обозлившийся на весь мир. Его можно понять. И даже пожалеть. Хотя как таковой жалости он недостоин. Ни жалости, ни сострадания. Но вот то, что было связано с кардиналом, просто не укладывалось в голове. Вернее, даже не хотело укладываться. Было лишь одно желание – вновь забыть об этом и уже никогда больше не вспоминать. В этом случае повторная потеря памяти была бы подарком судьбы. Липкое чувство омерзения постепенно возрастало. Да, он был ошеломлён тем, что услышал от Карла, но полностью осознал всё лишь теперь, оставшись наедине с самим собой и этими жуткими мыслями и образами. Хотелось ещё раз сказать спасибо графу за то, что благодаря ему не удаётся восстановить в памяти ощущения, что испытывал тогда. Но если так много размышлять и усиленно вспоминать, то можно и вспомнить. Так может пора остановиться и просто отдохнуть? Кардинал далеко. Стефан надёжно упрятан за толстыми каменными стенами и вряд ли выберется до их приезда. Он и сам сейчас под надёжной защитой крепких стен и обитателей замка. Так стоит ли переживать? Гэбриель снова перевёл взгляд на портрет девушки, припоминая день свадьбы и руку кардинала на своём плече. - Будь я священником, я бы посоветовал тебе отпустить её. - Это получится, только если её убийца будет наказан, - Ван Хельсинг проследил взглядом за фигурой в чёрном плаще, прошествовавшей к окну. - Карл рассказывал мне эту историю, - граф провёл кончиками пальцев по стеклу, глядя на стекающие с другой стороны капли дождя. – Сожалею. - Что ещё он тебе говорил? – Гэбриель приподнялся, сворачивая листок и убирая в карман. - То, о чём ты сейчас, очевидно, размышляешь, - вампир повернулся, глядя на человека. – Советую тебе отпустить и это. - Слишком просто. - А для чего усложнять? – сделав несколько шагов, граф присел рядом с мужчиной. – Тебе так важно твоё прошлое? - И да, и нет. Но… я благодарен тебе, - Ван Хельсинг провёл ладонью по гладкой ткани плаща. – За то, что часть этих воспоминаний для меня навсегда закрыта. - Что ж, рад стараться, - вампир улыбнулся. – Только не думай больше о потере памяти. Мне может наскучить в очередной раз отбиваться от великого Ван Хельсинга. - Пожалуй, ты прав, - Гэбриель улыбнулся в ответ. – Но можно забыться и по-другому, верно? - Разумеется. - Только не напоминай мне о нём… - Ван Хельсинг пытался непослушными пальцами справиться с застёжками парадного фрака вампира. - Ты сам начинаешь. – Повалив мужчину на постель и отведя его руки, граф принялся сам неспешно избавлять их обоих от одежды. – В твоей голове слишком много ненужных мыслей, Гэбриель… - вздохнул он, наконец прикоснувшись прохладными пальцами к разгорячённой коже. – Они совершенно тебе ни к чему, особенно сейчас… - Тогда мне нужна твоя помощь… - Я знаю. *** Встав из-за стола, Карл перелистал исписанные страницы своего дневника. Так много всего произошло за последние дни. Нельзя ничего упускать. Ни одной детали. Всё должно быть сохранено не только в памяти, но и на бумаге. Особенно вся эта история со Стефаном. Какой, однако, подлец! Как провернул всё мастерски с письмом, а! Да так, что вечно всех и во всём подозревающая Анна не сразу заподозрила подвох. Молодец, конечно, ничего не скажешь! И то, что он сейчас в каменном мешке пребывает, очень даже хорошо. Есть время подумать, как следует, и решить, что с ним дальше делать. Конечно, идея Анны отправить его в Рим, неплохая. Руки хоть не пачкать об этого мерзавца. А там уж Орден пускай сам разбирается, чего с ним делать. Конечно, необходимо им рассказать, что тут произошло, и добавить, как бы между прочим, что его связывает с кардиналом и той женщиной. Святой Престол вряд ли похвалит кардинала за его проступок. Это ж позор-то какой! Монах подошёл к окну и распахнул одну створку, впуская в комнату прохладный сырой воздух. Капли дождя застучали по подоконнику. Порыв ветра погасил несколько свечей, заставив остальные трепетать от страха. Карл поспешил закрыть окно, после чего осторожно поправил фитили и вновь зажёг огонь. Посмотрел сквозь залитое дождём стекло в темноту, окутавшую спящий город. Подумал, что неплохо было бы и самому лечь спать и забыть хотя бы на время сна обо всём, что видел и слышал. И то правда. Быстро раздевшись, монах улёгся в постель и достал из-под подушки розарий. Помолиться и спать. Вот только слова молитвы то и дело прерывались. То размышлениями о Стефане, то сочувствием к Гэбриелю из-за той истории с кардиналом. Вот графу да, рассказал обо всём ещё когда только приехали сюда. О несостоявшейся свадьбе и о желании кардинала привлечь на свою сторону великого Воина. Ну и о том, что произошло после. Ему было не так-то уж сложно рассказать. Но вот самому Гэбриелю… До сих пор не по себе. А уж ему-то каково! Хорошо, хоть Дракула рядом… Вспомнилось о том, что Анна тоже сейчас в этом замке. Если пойти по коридору чуть дальше и свернуть налево, то сразу же будет её комната. Интересно, как ей находиться здесь? Что она чувствует, понимая, что её возлюбленный прямо сейчас может быть в объятиях её врага? Да, конечно, она уже давно смирилась с этим. Или сделала вид, что смирилась. Но сейчас-то. Поди выскажи чего в чужом-то доме! И как бы она повела себя, если бы тоже узнала про то, что было между любимым мужчиной и кардиналом? Крепко сжав розарий, Карл заставил себя отбросить все эти бессмысленные вопросы и вернуться к молитве. Нет, не получается. Никакого облегчения не приносит. Может и ладно? Момент неподходящий, только и всего. Устал, наслушался, насмотрелся всякого… Всё, спать, спать. Остальное завтра. *** Задув свечу, кардинал улёгся в постель и вздохнул. Как же всё хорошо начиналось… Её появления на мессах, а потом в исповедальне… Какие-то глупые россказни, которые и слушать-то не хотелось. Всё об обществе да о тех людях, что её окружают изо дня в день. Пару раз даже сбегал, оставляя вместо себя похожего священника. А потом вдруг привык, даже тянуться начал. Ни разу не ушёл, часами был готов слушать её голос. Просто голос, и неважно, что она там говорила. Её тоже влекло к нему. По её собственным словам. Искра пробежала. А потом вспыхнуло пламя. И продолжало гореть, пока не появился Он. И чувств как будто не стало вовсе. Так, симпатия, не более. Она продолжала приходить, а он и против-то не был, только думал уже не о ней. Опять начал уходить из исповедальни, либо заранее предупреждать, что не сможет выслушать, как раньше. Дела какие-то находил. А потом и вовсе отказался от встреч, начал в библиотеке и в архивах засиживаться, искать. Она потом, правда, огорошила, когда мальчишку привела и сказала, что это их сын. Чёрт его знает, правда это или нет, ведь поди с кем там только ни уединялась. Но так похож вроде был, что поверил. Вернее, не стал спорить. А потом она уговорила взять ребёнка в церковь, в послушники. Мол, не для общества он. Теперь-то понятно, почему. Кто ж в обществе психа будет терпеть?! А в церковь да, пускай всякий сброд тащится! Бог всех любит. И что в итоге? Сын ненормальный, мамаша его поставила репутацию своего любовника под угрозу, за что и поплатилась (как раз днём сообщали, что нашли госпожу Летисию в её собственном доме, а рядом пузырёк от яда. Теперь будут думать да гадать, что её заставило с собой покончить). От Гэбриеля в принципе ожидал этого бегства, да и от Карла тоже. И то, что книгу эту они забрали, не удивило. Очевидно же, для кого. И вот теперь Стефан в тех краях. Сообщают, что убита семья лесничего недалеко от Будапешта, а потом отец Фабиан и монстр Франкенштейна, которого никто не видел годами, а потом он неожиданно объявился и сдался на милость Дракулы. А там и отец Лусиан пострадал из-за своей доверчивости. И супруг Анны. Чьих это рук дело, кардинал прекрасно знал. Почерк уж больно знакомый. Оружие, как у Ван Хельсинга. Всё верно, кто же это может быть, как не собственный сын, извечно пребывающий в ненависти и зависти к великому Воину и всегда стремившийся походить на него. Отцовского внимания его не доставало? Прекрасная отговорка. Если б он сиротой был, чёрт бы с ним. Сама ж предложила хранить всё это в секрете. Мать называется. Вот и водила бы его на свои балы-маскарады! А то ведь как кукушка подкинула, воспитывай, мол. Отправить бы в Будапешт и в Трансильванию заодно нескольких человек, чтобы разведали обстановку на месте, да необходимые меры приняли. А то ведь сынок не остановится, пока миссию не исполнит. Только Дракула ему ни к чему совершенно. Да и Карл. Ясно ведь, за кем он охотится. Ван Хельсинг ему всегда поперёк горла был. Вроде как соперник. За трудное детство своё мстит. И так и будет убивать всех, кто его окружает. Пока не останется с ним один на один. Приняв для себя решение, кардинал закрыл глаза и погрузился в сон. *** Темнота перед глазами мешала разглядеть хоть что-нибудь вокруг. Вроде и голова уже не болит, как прежде, а всё равно слишком темно. Может, он попросту ослеп после того удара? Да нет, быть такого не может. Попытался поднять руку, но не смог. Нащупал верёвку. Узел. Крепкий. Не развязать. Ноги, кажется, тоже связаны. Затекли уже. Всё тело ломит от сырости и долгого лежания на каменном полу. Попробовал перевернуться на бок. Что-то мелькнуло. Огонёк какой-то сверху. Нашёл в себе силы встать сначала на колени, а потом уже на ноги. Покачнулся, едва не упал, но стена удержала. Холодная каменная стена. Огонёк впереди стал ярче. Значит, точно не ослеп, просто тут темно. Попрыгал на месте, разминая ноги. Верёвка мешала. Даже шаг не сделаешь. Сделал несколько прыжков вперёд, к огоньку. Натолкнулся на железную дверь с небольшим окошком, забранным решёткой. Выглянул. Стена напротив, а на ней факел. Чуть дальше ещё один. Решётка? Тюрьма что ли? - Эй… - вышло хрипло и довольно тихо. Если тут никого нет, то и не услышат даже. - Чего орёшь?! – перед дверью остановился высокий крепкий мужчина с револьвером на поясе. - Где я? - В каменном мешке, - из-за стены вышел ещё один вооружённый мужчина. - Я священник. Вы не имеете права… - Ну конечно! Как людей убивать, так ничего, а как отвечать за свои поступки, так сразу священник! – один из стражников сплюнул на пол. – Ублюдок! Башку бы тебе отвернуть за отца Лусиана! - Он просто упал. Я пытался ему помочь, но… - А стрелял зачем в него?! И чего ради на нашу госпожу накинулся?! Баб не видел никогда?! - Вы не понимаете… - Заткнись уже! Умник тут выискался! – Мужчины исчезли из поля зрения. Вероятно встали где-то у стены. - Будьте вы прокляты… - выдохнув, Стефан повернулся и, забыв о связанных ногах, повалился на пол. Перед глазами вспыхнуло и тут же отозвалось резкой болью в затылке. Громко выругавшись, мужчина повернулся на спину и заставил себя успокоиться. Выход есть всегда. Надо только трезво оценить ситуацию и продумать план действий. Понял, что оружие исчезло. Конечно, его обыскали с ног до головы, прежде чем бросить сюда. А всё ли забрали? Попытался дотянуться до ног связанными за спиной руками. С трудом, но всё же смог достать до края сапога. Большого кинжала нет, но зато спрятанный под специальную подкладку тонкий и острый нож всё ещё на месте. Превозмогая боль в стянутых запястьях, кончиками пальцев ухитрился достать оружие. Порезался, пока переворачивал его лезвием вверх, чтобы перерезать узел на руках. Ну… ещё немного… Всё! Свободны! С узлом на ногах проблем не возникло. Пара точных движений ножом, и верёвка упала на пол. Убрав оружие обратно в сапог, Стефан сделал несколько шагов по камере, разминая ноги. Теперь самое сложное – выбраться отсюда. У стражников есть оружие. И если удастся завладеть хотя бы одним, то всё пройдёт гладко. Нужно, чтобы они открыли дверь. Но как? И тут он закричал. Громко, истерично. Привалившись к стене, сполз по ней на пол, продолжая кричать, уже более хрипло. Послышался скрежет ключей. Дверь распахнулась, и двое стражников с удивлением и беспокойством на лицах вошли в камеру, освещая себе путь факелом. - Чего это с ним? – один из них остановился, не решаясь двигаться дальше. - Чёрт его знает, - второй всё же приблизился к узнику. – Слушай, с ним что-то странное. Припадок какой-то. Смотри, слюни пускает. - Проклятье! Госпожа говорила, чтобы мы за ним следили и ничего не делали до её возвращения. А ежели он тут подохнет? Может, к лекарю его отнести? - Думаю, да. А то и правда подохнет, а нам отвечай потом. Мужчина, что был ближе всего к узнику, наклонился, пытаясь взять того под руки. Слишком поздно заметил, что ни на руках, ни на ногах нет верёвок. Раздался выстрел. Револьвер, оказавшийся в руках Стефана, через мгновение выстрелил ещё раз, но уже в другого мужчину, в недоумении замершего у самой двери. Путь был свободен. Поправив одежду и спрятав револьвер за спину, Стефан вышел в коридор и, прикрыв дверь камеры, повернул ключи в замке.