Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

- С возвращением. Гэбриель, войдя в холл замка, остановился, глядя на Дракулу, что преградил ему путь. Осуждающий взгляд, скрещенные на груди руки… Впрочем, этого следовало ожидать. Потому что не предупредил никого. Просто случайно услышал разговор между Карлом и учёным. О том, что делать и как быть. Только они, едва придя к общему мнению, как можно избежать распространения заразы, снова взялись за какие-то склянки и книги. Даже не удосужились сообщить обо всём хозяину замка и испросить его совета. Потому-то и пришлось действовать самому. Ван Хельсинг неловко переступил с ноги на ногу. Облик его по-прежнему скрывало чёрное одеяние и остроносая маска, которую нестерпимо хотелось снять, однако на одежде мог остаться пепел, вылетающий из полуоткрытых дверей и окон, а может, и частицы кожи тех, кто так некстати вцепился в него там, на холме, у входа в катакомбы. Да и тот заражённый «лекарь», встреченный в городе… - Поможешь? – глухо проговорил мужчина, глядя на вампира сквозь запотевшие глазницы маски. – Не хотелось бы снимать всё это здесь. Одежда может быть заражена. - Как и ты, - граф приблизился к нему и, взяв под руку, повёл в сторону лаборатории. Под пристальными, растерянными взглядами учёных, вампир толкнул низкую дверь, ведущую в подземелье, и повёл мужчину вниз по ступеням. Заведя того в одну из пустующих камер, Дракула сделал шаг назад, оглядывая Ван Хельсинга с головы до ног и кивнул. - Раздевайся. Гэбриель замер, но потом всё же стянул маску с головы, с облегчением вдохнув несколько спёртый, но всё же более свежий воздух, нежели тот, каким приходилось дышать всё то время, пока лицо закрывала эта длинноносая штука. Не снимая перчаток, мужчина развязал пояс плаща, расстегнул все застёжки и ремни и сбросил на пол чёрное одеяние. После чего стащил сапоги и, наконец, осторожно, насколько это было вообще возможно, снял перчатки. Карл и Александр, остановившись на пороге камеры, недоумённо выглядывали из-за спины вампира. - Осмотрите пациента, - граф отошёл в сторону и окинул взглядом мужчин. – Только сами оденьтесь соответствующе. Переглянувшись с Франкенштейном, Карл кивнул и, поглядывая на Гэбриеля, скрылся за стеной камеры. Александр молча последовал за ним. Ван Хельсинг, обойдя груду одежды, что лежала у него ног, присел на железную койку у стены. - Думаешь, я заражён? – он поднял глаза на вампира. - Безопасность прежде всего, - тот чуть улыбнулся. – Это для блага… остальных. Мне и моим подданным болезни не страшны, как ты понимаешь. - Да, конечно… - Гэбриель кивнул и опустил глаза на свои руки, всё ещё чувствуя на них цепкие пальцы обречённых. До сих пор виделись их измождённые и покрытые язвами лица, слышались их хриплые, задыхающиеся голоса. Эти люди… они ведь хватались только за одежду, верно? Если что-то и попало сюда, в эти стены, то оно осталось на плаще или перчатках. Во всяком случае, хотелось надеяться именно на такой исход. А никак не на то, чтобы встать в очередь к гробовщику, который тоже уже мог занять один из продаваемых гробов и лежать сейчас на площади либо на одной из прилегавших к его дому улиц. А ещё некстати вспомнились слова лекаря, пойманного у площади. «Это всё только маскарад». - Мы готовы, - Александр, облачённый в кожаный фартук и длинные, до локтей, такие же кожаные перчатки, медленно вошёл в камеру. Нижняя часть его лица была скрыта маской, глаза же закрывали окуляры со всевозможными винтиками и дополнительными увеличительными стёклами. Учёный чуть приподнял руку, указывая Карлу, что прошёл следом за ним, хотя и был одет, как прежде, оставаться на месте и не подходить ближе. - С Вашего позволения, мой Господин, - Александр оглянулся на вампира. – Вы можете остаться здесь, а можете зайти чуть позже, когда я закончу осмотр. Если, конечно, Вы не возражаете… - Продолжай, - граф кивнул и, повернувшись, коснулся рукой плеча Карла. – Пойдём, друг мой. Не будем мешать господину учёному в его… изысканиях. Оставшись наедине с облачённым в защитные одежды мужчиной, Гэбриель поднял голову, всё ещё сидя на койке. - Что я должен делать? – спросил он. - Встать и снять оставшиеся на тебе одежды, - Франкенштейн взмахнул рукой, как бы призывая мужчину подняться. – Не нужно стыдиться, мистер Ван Хельсинг, - с усмешкой произнёс он. – Я всего лишь учёный, которого не интересует ничего, кроме собственных изысканий. И ты можешь помочь мне в этом. Если зараза всё же коснулась тебя, то состав, созданный нами в твоё отсутствие, может быть испробован на тебе и… - Замечательно… - Гэбриель со вздохом поднялся на ноги, снял с себя рубаху и принялся расстегивать ремень. – Надеюсь, что вам, господин учёный, не удастся проверить действенность своего снадобья, - проговорил он, придерживая рукой штаны. – Во всяком случае, не на мне. *** - Он в порядке, - поднявшись в лабораторию, Александр снял окуляры и расстегнул головной ремень, удерживающий маску. – Однако времени прошло совсем немного, так что я предложил ему остаться в камере ещё на несколько часов, чтобы удостовериться в том окончательно. – Он приблизился к столу и взял колбу, в которой плескалась бурая жидкость. - Надеешься, что он всё-таки болен? – вампир усмехнулся, глядя на тоскливое выражение лица учёного. - Не берите в голову, мой Господин, - тот покачал головой и поставил колбу обратно на стол. *** …Черепа горели и потрескивали. Из их глазниц вырывалось пламя. Огненные языки лизали гору костей, поднимаясь выше и выше. Густой чёрный дым заволакивал подземные туннели, душил, не позволял увидеть дорогу даже на расстоянии вытянутой руки. Привалившись к влажной стене, Гэбриель вытер струившийся по лицу пот и сделал несколько осторожных шагов по туннелю. Откуда-то слышался звук падающих капель. Звенящий. Он эхом отдавался от низких потолков. Куда дальше? Мужчина снова остановился, оглядываясь по сторонам, хотя его окружала непроглядная темень, сквозь которую медленно плыли клубы тёмного дыма, отдававшего запахом костей и гнили. Где-то в этих коридорах пропала группа Хагана. Закалённые в боях мужчины просто заблудились в темноте, попали в ловушку, подстроенную негодяем Стефаном, которому всё же удалось выбраться отсюда. Но как? Может, он и не человек вовсе? Продал душу Тьме и мог делать всё, что ему заблагорассудится? …Цепкие руки вцепились вдруг в его ногу, сжали, потянули на себя, заставляя покачнуться и сползти вниз, на осклизлый пол. Пошарив вокруг, он почувствовал, как пальцы коснулись чего-то, напоминающего кожу. Липкое от пота лицо приблизилось к нему из темноты, ухмыльнулось, показав остатки гнилых зубов. Дыхание существа было ни с чем не сравнимым, омерзительным, гораздо хуже, чем запах дыма от медленно тлеющих костей. Почувствовав, как зловонный воздух, со свистом вышедший из горла незнакомца, коснулся лица, Гэбриель поднял руку и… открыл глаза, судорожно вытирая градом струившийся по вискам пот. Дурной сон, не более… Вот камера, в которой он согласился остаться после осмотра учёным. Жёсткая железная койка, от которой ныло всё тело, напомнила время, проведённое в застенках Ватикана. Приподнявшись на ослабевших руках, Ван Хельсинг почувствовал жгучую боль в запястье правой руки. Приподняв рукав рубахи, он с ужасом уставился на небольшую багровую язву, от которой дальше, к сгибу локтя, отходила россыпь красных точек. Заставив себя встать на ноги, мужчина прошёл к стене и прислонился к ней плечом, чтобы не упасть. Следовало позвать кого-нибудь, сообщить, что… Он снова посмотрел на свою руку, даже не решаясь больше закатывать рукав. Язва и так чётко запечатлелась перед внутренним взором. Неужели те люди всё-таки как-то умудрились дотронуться до него?! Но как? Затянутые ремнями рукава, под которыми скрывались длинные перчатки, не позволили бы этого! И опять в голове вспыхнули слова умирающего лекаря – «Это всё только маскарад». Но тогда зачем все эти меры предосторожности?! Эти маски с травами, эти одежды, везде, где только можно, затягивающиеся ремнями и крепкими застёжками?! Всё равно ведь заразишься, имея контакт с многочисленными больными, которых лекари обязаны посещать! Быть может, и вправду говорят, что на эту «должность» шли те, кому нечего было терять? Смертники. Они отдавали себе отчёт, что умрут, едва лишь соприкоснувшись с болезнью… От сильного жара в голове стоял невообразимый шум, а перед глазами время от времени расплывались, становясь похожими на стекавшую сверху вниз грязь, стены камеры, сложенные из грубо обтёсанных камней. Добравшись до запертой железной двери с маленьким зарешеченным окошком, Гэбриель стукнул в неё кулаком. Потом ещё раз. И ещё. Надеясь, что та низкая дверь в углу лаборатории, ведущая сюда, открыта, и стук будет услышан наверху. Вскоре послышались торопливые шаги, и напротив окошка возник Александр, облачённый в те же фартук, перчатки, и маску. Он со скрежетом повернул ключ в замке и распахнул дверь. Мужчина сделал несколько нетвёрдых шагов назад и, наконец, чуть приподнял рукав рубахи. - Мои поздравления, господин учёный, - проговорил он и попытался улыбнуться. Франкенштейн кивнул и, развернувшись, отправился обратно. Очевидно, за последним созданным снадобьем. Ван Хельсинг, покачиваясь, вернулся на койку. Думать совсем не хотелось. Ни о чём. Да и какой теперь в этом смысл? Однако… как же глупо всё заканчивается… Пройти через столько испытаний, пережить множество потрясений, вспомнить почти всю свою прошлую жизнь, и даже ту, что была несколько сотен лет назад!.. И сдохнуть от какой-то болезни! Припоминая прежние времена и службу на Орден, невозможно было представить, что такой, как он, однажды совершит подобную глупость! Вот она, самонадеянность! Извечная спешка! И это нетерпение, нежелание сидеть без дела, даже когда именно это и требуется! Вот и результат. Мужчина теперь уже без страха посмотрел на запястье. Боль от язвы, казалось, расходится по всему телу, пульсирует, отдаёт в голову. Глупо… Как же глупо!.. - Карл… - заметив остановившегося в дверях друга, Гэбриель поднял руку. – Не входи сюда… - Александр сказал, что ты… - начал монах и, покачав головой, замолчал. Ван Хельсинг только кивнул и привалился спиной к стене, уставившись в пространство перед собой. Не о чем говорить. Теперь уже не о чем. Никакого смысла. Ничего. Шёлковый плащ коснулся его руки, судорожно сжавшей край койки. - Ну и чего ты добился? - Влад… оставь… - Гэбриель слабо отмахнулся. – К тому же твой обожаемый учёный что-то там создал и мечтал проверить сей волшебный препарат на мне. - Спишу эту неуместную иронию на плохое самочувствие, - вампир поднялся с койки и, сделав пару шагов вперёд, развернулся, глядя на мужчину. – Ты чертовски хреново выглядишь, уж прости за такие слова, мой Охотник, - проговорил он. - Без тебя знаю, - Ван Хельсинг поднял глаза на графа, попутно вытерев, в очередной раз уже, струившийся со лба пот. - Ну что, пациент? Вы готовы? – Франкенштейн, возникший на пороге, чуть приподнял стеклянный шприц, оправленный металлом, в котором темнела жидкость, по цвету напоминавшая кровь. - А у меня есть выбор? – Гэбриель хмыкнул. – Либо меня убьёт это, - он указал на руку, - либо твоё снадобье. Так что… - Ну-ну, не стоит так скептически относиться к тому, чему я посвятил не один день! – Александр приблизился к мужчине. – К тому же вспомни, мой эликсир молодости подействовал. - Странно, что болезнь коснулась меня после этого. Я думал… - От чумы он точно не спас бы, - учёный присел рядом. – И не спас, - утвердительно закончил он и, взяв мужчину за руку, закатал рукав, стараясь не прикасаться к болезненным отметинам. Игла вошла под бледную влажную кожу, и Ван Хельсинг буквально почувствовал, как неизвестный раствор заструился по венам, разгоняемый током крови. - Остаётся ждать, - сжав шприц и отходя назад, произнёс Франкенштейн, пристально глядя на мужчину. - Хотелось с вами попрощаться, попросить прощения, только вот боюсь, что не успею, - Гэбриель улыбнулся, заметив замершую у дверей оцепеневшую Анну. Дракула снова сел рядом, осторожно взяв мужчину за руку. - Или успею, - хриплый голос показался незнакомым даже ему самому. – Я просто хотел… Что-то будто сдавило лёгкие, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сердце отчаянно забилось, отдаваясь в голове, подобно стуку тяжёлых молотов. Рука судорожно сжала пальцы вампира. А потом его уложили на койку. Уговаривали держаться, бороться, будто одержимого всеми демонами Преисподней. Боль, расходящаяся от запястья, казалось, существует отдельно, однако продолжает мучить, цепляясь острыми когтями за сердце, оставляя на нём глубокие раны. Слёзы стекали по вискам, теряясь во влажных волосах. Дыхание становилось прерывистым. Сердце стучало всё сильнее, быстрее, временами приостанавливаясь, а потом возобновляя свой дьявольский пляс. Рука вампира крепко сжимала его ладонь. Не отпуская. Поддерживая. Он склонился так низко, что коснулся его лба своим. Уговаривал. Шёпотом. Просил остаться здесь, с ним. Звал по имени. Резкая боль, будто выстрелом, отдалась в висках и отразилась в груди. Дыхание перехватило. Как глупо… Не в бою… Не в битве с очередным порождением чьего-то воспалённого мозга… А вот так… из-за заразы, случайно выпущенной на свободу ни в чём не повинными детьми, которых уже нет в живых… И будет ещё глупее, если он вернётся в этот мир, снова при полной потере памяти… Вот что по-настоящему глупо… А это… Темнота постепенно окутывала его сознание. Не та, что привиделась ранее, заполненная сыростью и дымом от горевших костей. Эта тьма была мягкая, даже приятная. Ей хотелось отдаться уже только потому, что она обещала избавление от боли. Пожалуй, так и нужно поступить. И надеяться, что его простят.