Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

Устроившись за письменным столом в углу лаборатории, Карл украдкой бросил взгляд на учёного. Тот, ещё несколько мгновений назад нервно листавший книгу, теперь отложил её и, отойдя от стеллажа, приблизился к двери, ведущей в подвалы. Остановился, кусая губы, и снова вернулся к стеллажу. Потом перешёл от него к столу, заставленному колбами и банками с цветными порошками. Взял одну из них, повертел в руках и поставил на место. Исходя из этих наблюдений, можно было сделать вывод, что человек пребывал в нервозном состоянии, беспокоился, переживал. Карл чуть слышно вздохнул, напомнив себе, что Франкенштейн, в общем-то, и не успокаивался с тех пор, как брат и сестра Валериус покинули замок. Неужто же его так волновала судьба Вэлкана? Судьба этого удачного во всех смыслах Эксперимента, который мог обернуться чем-то невообразимо Жутким. Эта нестабильность, о которой Александр твердил ещё в те дни, когда парень находился здесь, не давала учёному покоя. С чего он решил вдруг, что Вэлкан мог в скором времени обезуметь и превратиться в человекоподобное чудовище, помышлявшее только лишь о причинении вреда окружающим, Карл не знал. Искренне не понимал. Если Эксперимент удался, то какой-то тут может быть сбой?! Да, учёный утверждал, что весь тот колоссальный объём знаний, вложенных в голову парня, мог как раз и нанести непоправимый урон его сознанию. Но в таком случае, зачем нужно было наделять его столь глубинными познаниями чуть ли не во всём, что только может знать смертный?! Эта извечная погоня за Идеалом никогда не заканчивается удачно. Всегда существует вероятность провала, да ещё с разрушительными последствиями. Как для Объекта исследования, так и для окружающих. Не хотелось думать, что однажды Вэлкан объявится в городе, обезумевший, с глазами дикого зверя, в окровавленной изорванной одежде и с оружием в руках. - Тебя беспокоит судьба Вэлкана или его сестры, которая сейчас находится в непосредственной близости от него? – наконец проговорил Карл, устав наблюдать за бессмысленными перемещениями учёного из угла в угол. Франкенштейн сделал ещё пару шагов к входной двери и остановился, медленно повернув голову и глядя на своего помощника. - И то, и другое, - отозвался он. - Это на тебя не похоже, - монах покачал головой. – Я ещё пойму, если бы ты переживал за судьбу парня, на которого было затрачено столько сил и средств. Но остальные… Неужели тебе не наплевать на то, что он может сделать с сестрой или с жителями деревни? Кажется, ему не привыкать нападать на людей, если вспомнить о том, кем он был накануне своей гибели. Учёный присел на низкий табурет у двери и прислонился спиной к стене, на мгновение прикрыв глаза. - Ты прав, мне наплевать на то, что может случиться с теми никчёмными людишками. Однако Анна – это другое дело, - произнёс он на выдохе. - Я не ослышался? – Карл повернулся на стуле, уставившись на мужчину. – Неужто и твоё сердце не устояло перед её чарами? - Да Бог с тобой! – Александр открыл глаза и отмахнулся. – Меня совершенно не интересуют все эти амурные дела! Не до них совершенно! Хотя я и был женат, как ты знаешь… Нет, дело совершенно не в том. Эта девушка достаточно сильна и может помочь мне в моих дальнейших изысканиях. - Не думаю, что она пойдёт на это после всего, что мы тут наделали, - парировал Карл. - И тем не менее, - Франкенштейн кивнул, встал с табурета и, медленно пройдя между столами, остановился у книжного стеллажа. – А ещё мне кажется, что ты забыл о наших последующих планах. Эксперимент удался, так что нам не составит труда сделать десяток таких же, как Вэлкан. - Снова ловить на себе растерянные и осуждающие взгляды местных жителей, пришедших навестить своих умерших родных и наткнувшихся на разрытые могилы… - со вздохом проговорил монах, осторожно прикоснувшись пальцами к кресту на груди. – Господи… прости меня за то, что я делал всё это… Не по своей воле… - Оставь! – Александр нахмурился. – Если тебя пугает гнев Божий, я могу справиться собственными силами. К счастью, меня не слишком волнует мнение толпы, во все времена осуждавшей Гениев. - Не сомневаюсь, - Карл спрятал крест под воротом рубашки. – Я не отказываюсь помогать тебе. Это… всего лишь отголоски прошлой жизни, - произнёс он в сторону. Франкенштейн, приблизившись к монаху, осторожно положил руку ему на плечо. - Я понимаю тебя, друг мой, - он мягко улыбнулся. – И премного благодарен тебе за ту помощь, что ты оказывал мне по мере надобности. Без тебя я бы вряд ли управился настолько быстро. Памятуя о том, каково мне приходилось прежде… Слышать осуждения, проклятия в свой адрес, а подчас и угрозы… От кого?! От этих неотёсанных деревенских увальней, которые только и могли, что заливать глаза в местном трактире, да делиться сплетнями! Ничтожества! – он почти выплюнул эти слова, с презрением, с ненавистью. И чуть сжал плечо Карла. – Спасибо тебе. Я ценю это. - Ну рад служить… - проговорил монах и бросил взгляд через плечо на учёного, который, оставив его, отошёл к столу с химикатами. *** «Он, ничего мне не сказав, ушёл посреди ночи из замка, чтобы встретиться с каким-то человеком…». «Их видели у старого колодца на краю деревни». «Он вернулся домой почти под утро. Сам не свой». «Смотрел на меня с укором». «Он что-то задумал»… Отдельные фразы и целые предложения из пришедшего из Трансильвании письма вертелись в голове, пока Гэбриель медленно спускался по ступеням, а после пробирался по извилистым коридорам в подземельях, проходящих под замком и ведущих к укрытой во тьме усыпальнице. Можно было поделиться тем, что так терзало сейчас, с Карлом, но тот был слишком занят выслушиванием причитаний великого учёного, который никак не мог смириться с утратой Объекта своих изысканий. Потому оставался единственный, тот, кто обязательно выслушает, поймёт и, возможно, даже поможет. Хотя бы советом, как поступить. Прихватив с собой небольшой факел, укреплённый в одной из укромных ниш, мужчина медленно продвигался вперёд, чувствуя, как с каждым шагом становится труднее дышать из-за сырости и затхлости, наполнявших подземелье, где гладкие стены, кое-где украшенные картинами в золочёных рамах, вскоре сменились выщербленным камнем, покрытым тонким слоем лишайника, влажно поблёскивавшего, когда на него падал свет факела. Вглядываясь в темноту, которая становилась будто бы гуще, Ван Хельсинг сбавил шаг и поднял факел чуть выше, решив, что свернул не в тот коридор, потому как в прошлый раз он добрался до усыпальницы гораздо быстрее. Мысленно отругал себя за то, что воспользовался другой лестницей, чтобы спуститься сюда. Однако впереди уже виднелся знакомый поворот направо, после которого оставалось каких-нибудь десятка два шагов до цели. Добравшись, наконец, до просторного помещения, в центре которого возвышался каменный саркофаг, Гэбриель облегчённо выдохнул и зажёг факелом небольшую треногую жаровню, установленную чуть поодаль. Стало светлее. Хотя и без того низкий потолок, теперь оттенённый огнём, угрожающе навис, подобно непроницаемо-чёрному балдахину, готовому вот-вот упасть, погасить огонь и погрузить помещение в ещё более непроглядную тьму. Мужчина приблизился к саркофагу и осторожно коснулся алого шёлкового полотна, почти полностью закрывавшего гробницу. Чёрный крылатый дракон слабо поблёскивал от колыхавшегося в жаровне пламени, будто расправлял крылья, готовясь взлететь. Полотно скользнуло на пол, открыв взору внутреннее пространство саркофага. Как и подобает мертвецу, Дракула лежал там, мирно сложив руки чуть ниже груди. Тонкие длинные пальцы с заострёнными ногтями слабо белели на фоне его тёмных одежд. Голова покоилась на алой бархатной подушке. Лицо выражало умиротворение, даже удовольствие. Могло показаться, что вампир прямо сейчас видит чудесные сны о райских садах и прекрасных ангелах. Гэбриель замер, не в силах отвести взгляд от утончённых черт этого бледного лица и лёгкой улыбки, застывшей на тонких губах. Почувствовал себя последним негодяем при мысли, что пришёл сюда, дабы прервать этот блаженный сон. Припомнил старинные легенды об охотниках на вампиров, которые отдали бы всё, чтобы найти кровопийцу вот в таком, безобидном состоянии. На мгновение представил себя со стороны. Себя прежнего. Увидел кол в собственных руках. Неважно, серебряный или традиционно осиновый. И тяжёлый молот. Сердце отозвалось болью в ответ на образ фонтанирующей из груди вампира крови и искажённого болью лица. Заставил себя отвести взгляд и некоторое время созерцать окружавший полумрак, прогоняя из сознания жуткие истории и образы. Как можно поднять руку на такое загадочное, невообразимо прекрасное по своей природе существо?! Их таинственность, красота, нечеловеческая грация и изящество напоминали древние скульптуры, являвшиеся Искусством и оберегавшиеся от рук варваров. Скульптуры, чьи плавные линии тел хотелось обвести кончиком пальца. Осторожно, невесомо касаясь, боясь повредить. - Твои мысли слишком громкие, мой Охотник. – Прохладная рука коснулась пальцев Ван Хельсинга, судорожно сжимавших край саркофага. - Прости, - мужчина виновато улыбнулся, встретившись взглядом с пробудившимся от вечного сна вампиром. – Но дело не терпит отлагательств. - Что на этот раз? – граф чуть приподнялся и замер, когда перед глазами возникло протянутое Гэбриелем письмо. Вампир снова опустился головой на подушку и развернул листок. Усмешка, тронувшая его губы, не осталась незамеченной для Ван Хельсинга. - Тебя это веселит, как я погляжу, - он облокотился о каменную стенку гробницы. - Как я понимаю, Карл и мой дражайший учёный не знают об этом, - наконец произнёс Дракула, переведя взгляд с письма на мужчину. – Иначе тут же подтвердили бы твои собственные домыслы... О Стефане, конечно, - добавил он после небольшой паузы. – К тому же наша девочка повела себя глупо, решив исповедаться тому священнику. Ей неизвестно, откуда его прислали? - Она находилась здесь, когда мы все узнали об этом, - Гэбриель вздохнул. – Могу лишь предположить, насколько там всё плохо, раз она, забыв о предосторожностях, решилась на эту исповедь. По её словам выходит, что она выложила отцу Мартину всю правду о Вэлкане. Которая, я уверен, уже успела достигнуть ушей кардинала. А то и самого Папы. Вряд ли они одобрят подобное. - Однако позволь напомнить, по какой причине тебя вновь отправили в эти края, - граф снова посмотрел на листок. – Разве от тебя не требовалось доставить брата Виктора Франкенштейна в Рим? Разве не имелась у них тайная лаборатория, в которой трудились люди под стать самому Виктору? – Сгустившаяся в саркофаге тьма на мгновение поглотила вампира, но он тут же возник за спиной мужчины. – Если ты пришёл сюда за советом, то он таков – нужно ждать. Ван Хельсинг выдохнул, почувствовав, как руки графа обняли его сзади, а пальцы остановились на пряжке ремня. - Ждать? – переспросил он, накрыв ладонь вампира своей. – Пока парень не сойдёт с ума и не прирежет свою сестру? Или ты добиваешься именно этого? - Ну что ты! – в тишине послышался негромкий смех. – Я ни в коем случае не желаю девочке смерти. Тем более такой, какой погиб её недалёкий муженёк. О чём ты думаешь? Убедить её вернуться сюда? Бросить вновь обретённого брата и перебраться в дом врага её семьи? - С которым она заключила перемирие, - добавил Гэбриель. - Временное. Уверен, как только проблема под названием «Стефан» будет решена, она тут же вспомнит обо мне. И всё начнётся сначала… Мой дорогой Охотник, в её глазах я не просто враг. Не просто убийца её отца. Я ещё и соперник. Преграда на пути к твоему сердцу. И чего бы ты ни делал, она не отстанет от тебя, - проговорил он, почувствовав, как мужчина напрягся. - Замечательно… - Ван Хельсинг вздохнул, опустив глаза на алеющую в темноте бархатную подушку. – Приятно, что ты сохраняешь позитивный настрой даже в такой ситуации, но… - Не бери в голову, только и всего. – Развернув мужчину к себе, вампир позволил тому обнять, уткнуться лбом в затянутое во фрак плечо. Чтобы просто помолчать. Отбросить ненужные мысли. - Я счастлив, что ты со мной… - негромко проговорил Ван Хельсинг и поднял руку, чтобы снять зажим, удерживающий волосы вампира. Отстранился, глядя в бездну тёмных глаз. Прикоснулся к тёмной шёлковой волне волос, рассыпавшихся по плечам. Почувствовал, как перехватывает дыхание при одной лишь мысли, что это прекраснейшее из всех существующих на земле созданий принадлежит ему. И наконец, с наслаждением приник губами к прохладным губам. Мысли о Стефане, ненавистном кардинале, о вероятном безумии Вэлкана, - всё на мгновение покинуло его сознание, оставив вместо себя спасительную тьму, так похожую на ту, что отражалась в глазах вампира. Смятое письмо, в котором Анна умоляла помочь, дать совет, как поступить, слабо белело, оставленное на дне саркофага.