Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

После выхода из душного пространства склепа воздуха по-прежнему не хватало. Не то от какой-то поистине детской обиды, не то от чего-то более серьёзного, глубоко пустившего корни в и без того истерзанной душе. Поднимаясь по лестнице в обитаемую часть замка и придерживаясь рукой за выступы стены, Гэбриель всё ещё слышал отдававшийся в ушах хриплый полушёпот вампира. Чувствовал его хватку у самого горла. Видел хищный блеск в его глазах. И понимал, что тот чертовски прав. Не было видимых причин для такого категорического отказа от его затеи с Жаккаром. Как и не было причин для того, чтобы без этих бессмысленных раздумий и разговоров не отправиться туда, где сейчас обосновался Стефан, и не прикончить его на месте, даже не удосужившись выслушать его возражения на этот счёт. Просто он [Гэбриель] забывает, в чьём Мире до сих пор находится. Забывает, что здесь ему не нужно, как в прежние времена, брать всю ответственность на себя и, как раньше, оберегать, рискуя собственной шкурой. В этом Мире всё могут сделать за него, совершенно при этом не утруждаясь. Не тратя времени на переезды с места на место и на долгие и подчас бесполезные поиски. И уж тем более не тратя время на разговоры и пользование оружием, которое необходимо в битве Человеку, но совершенно не нужно Бессмертному. Всё это было так легко для понимания, но так сложно для принятия!.. Или он и впрямь так привязался к человеку, который причинил им всем столько страданий и боли? Вспомнив тот случай, о котором говорил вампир, мужчина на мгновение замедлил шаг. Морозная ночь. Дома неподалёку от замка Анны. И они с Карлом, замершие в тени старого жилища, обсуждающие, как поступить дальше. Тогда-то он впервые и увидел Стефана, вернее, его неясную фигуру, крадущуюся вдоль замковой стены. Тогда он был абсолютно убеждён в том, что это именно Карл удержал его от выстрела в сторону ненавистной тени, однако теперь, положа руку на сердце, можно было с уверенностью сказать, что он был даже рад опустить револьвер. Наверное потому, что подобная смерть стала бы слишком быстрой и лёгкой для такого мерзавца? Быть может, именно поэтому Стефан всё ещё жив? Ты просто пытаешься придумать для него казнь пострашнее, подходящую для такого, как он? – Ван Хельсинг вздохнул и, преодолев оставшиеся ступени, повернул за угол коридора, ведущего к библиотеке. Поймал себя на мысли, что здесь, вдали от былых подвигов он скоро станет завсегдатаем комнаты с высокими стеллажами, набитыми старинными фолиантами, медленно покрываясь пылью и зарастая паутиной, подобно этим молчаливым хранителям истории. А вообще, здесь хорошо думалось. По крайней мере те, кто захочет его по какой-то причине побеспокоить, не сразу догадаются искать его в таком месте. Подумав, мужчина развернулся и, не дойдя до нужной комнаты, направился к себе. За тем, кто составил бы ему компанию в той пыльной тишине. Поставив на стол, заваленный картами, бутылку вина, Гэбриель окинул взглядом стеллажи. Понятное дело, утро – не самое подходящее время для сказки на ночь, однако… Что-то мелькнуло на одной из верхних полок. Тёмное, похожее на кровь. Сделав несколько шагов по направлению к интересующему стеллажу, Ван Хельсинг поднял руку и снял с полки толстую книгу в бордовом переплёте. Без названия. Вспомнив, как знакомился с Бореллием, мужчина усмехнулся и вернулся к столу, положив свою находку перед собой. Запах сырости, исходивший от пожелтевших страниц, напоминал подземный склеп, который он покинул совсем недавно. А записи и рисунки наводили на мысли о чёрных мессах, проводимых колдунами на вершинах холмов в окружении древних камней с начертанными на них незнакомыми символами. Что-то в текстах было непонятно по смыслу, а что-то невозможно было прочесть по причине незнания языка, на котором были сделаны некоторые записи. Хотя что-то в этой книге и было ему знакомым. И он бы точно вспомнил, о чём тут шла речь, если бы в начале не отсутствовал титульный лист с названием. Сделав глоток из бутылки, Гэбриель продолжил перелистывать страницы. Не читая, а просто рассматривая витиеватый почерк и возникающие в разных частях листа зарисовки. Ради того, чтобы хоть на время отвлечься от теснившихся в голове мыслей и образов, связанных с недавним неприятным разговором. В том числе и с Жаккаром. - О, одно из первых изданий «Malleus Maleficarum»! – послышался голос за спиной. – Прекрасный выбор, друг мой. Обречённо вздохнув, Гэбриель перевёл взгляд на того, кто так бесцеремонно вторгся в эту приятную тишину. - Прости, что нарушил твоё уединение, - Франкенштейн виновато улыбнулся. – И, честно признаться, я был искренне удивлён, найдя тебя именно здесь, - он кивнул на стеллажи. - Что привело? – Ван Хельсинг отвёл взгляд и машинально перевернул следующую страницу. - То же, что и тебя, - учёный продемонстрировал две книги, которые держал в руке. – Знания. Понимая, что так просто от этого назойливого представителя Науки не отделаться, мужчина откинулся на спинку стула. - Как там продвигаются ваши с Карлом научные изыскания? – он снова посмотрел на учёного. – Жаккар? Новые оживлённые мертвецы? Густав? - Именно Густавом мы сейчас и заняты, - Александр прошёл вдоль стола. – Да только… - Неужели провал, господин учёный? – хмыкнул Ван Хельсинг. - Тебе это радостно слышать, а для меня оно и правда провал, - Франкенштейн развернулся на каблуках, направляясь к двери. - Отнюдь, - Гэбриель сделал ещё глоток из бутылки. – Густав – брат моего друга. И я хорошо знал его. Так что ни о какой радости тут речь и не идёт. - В таком случае, - Александр остановился и оглянулся на мужчину. – Помоги нам. Тебе ведь, я смотрю, всё равно нечем заняться, - добавил он. Пропустив последнее замечание мимо ушей, Ван Хельсинг поднялся из-за стола. - Предупреждаю заранее, что не стану принимать участие ни в каких тёмных ритуалах. - Это само собой, - учёный открыл дверь, дожидаясь, пока мужчина поравняется с ним, и пропуская того вперёд. - Здравствуй, Карл, - войдя в лабораторию, Гэбриель кивнул другу, склонившемуся над какой-то потрёпанной по краям картой. - Не верю своим глазам, - монах улыбнулся. – Он уговорил тебя помочь нам? - Вроде того, - мужчина приблизился к нему. – Та самая карта? – он вгляделся в обгоревшие по краям отверстия, составлявшие неровный круг. - И никакого проку от неё… - протянул Карл. - Ещё бы, - присев на стул у стола, Гэбриель взял в руки одну из лежавших рядом книг и пробежал глазами текст, описывающий какой-то пространный ритуал. – Отмеченная там местность слишком обширна. Чтобы тщательно обыскать один только лес в этом «круге», потребуется человек двадцать или тридцать. Ну или пара-тройка вампиров. Да и то они смогут отправиться туда только с наступлением темноты. - Я предлагал взять более подробную карту этих мест, - монах указал на выжженный круг. – И поработать именно с ним, но… - Есть какие-то сложности? – Ван Хельсинг поднял глаза на Александра, который перелистывал страницы одной из принесённых из библиотеки книг. - У меня нет нужных ингредиентов для повторного ритуала, - отозвался тот. - Вот уж действительно безвыходная ситуация, - мужчина улыбнулся, возвращаясь к чтению. – А если поступить иначе? – произнёс он после небольшой паузы. - Например? – Франкенштейн, оставив книги в покое, внимательно посмотрел на собеседника. - Прежде, чем пытаться найти его на бескрайних просторах карпатских лесов, сначала узнай, жив он или мёртв. Возможно, после этого будет проще выстраивать план действий. Учёный молчал. Его взгляд беспокойно метался по столу в поисках чего-то. Наконец он щёлкнул пальцами. - Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Вы – гений, господин Ван Хельсинг! – он потянулся за книгой, которую Гэбриель держал в руках. – Позволите? Перелистав страницы и найдя нужную, Франкенштейн отодвинул в сторону табурет, опустился на колени и принялся рисовать на полу голубоватым мелом какие-то знаки. - Помощь нужна? – осторожно спросил Карл, наблюдая за действиями учёного. - Пока нет, - отозвался тот, усердно перерисовывая то, что было изображено на странице. – С этим я справлюсь сам. Отойдя в сторону, чтобы не помешать, Карл судорожно вздохнул, не сводя глаз со стоявшего на коленях учёного. - Какой бы ты хотел услышать ответ? – тихо спросил Ван Хельсинг. - Любой, - Карл сжал руки в кулаки. – Если он жив, я сделаю всё, чтобы найти его. Если мёртв… - он сделал над собой усилие. - …то нужно будет отыскать его тело и предать земле. Если, конечно, это не было сделано ранее. - То есть ты не желаешь ему участи Вэлкана? - Ни в коем случае, - монах покачал головой. – Это слишком… - он замер, наблюдая, как Франкенштейн зажигает чёрную свечу и начинает вычитывать текст заклинания из книги. На несколько минут в лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая лишь редкими фразами, бросаемыми учёным, да потрескиванием свечи. Заметив, как учёный наконец поднимается с колен и задувает свечу, монах крепко вцепился в рукав куртки Гэбриеля. - Ну, что? – голос его чуть дрожал. - Ответ получен, - Александр повернулся к мужчинам, выжидающее глядя на Карла. - Давай без прелюдий, - Ван Хельсинг прислонился спиной к стеллажу, звякнувшему колбами и ретортами. – Сейчас не тот случай. - Жив, - произнёс учёный и мягко улыбнулся своему помощнику, вызвав у того вздох облегчения. - В таком случае нам необходимо узнать о его местонахождении, - собравшись с силами, решительно произнёс Карл. – Только теперь я не уверен в действенности того ритуала, - он указал на карту. - В таком случае есть ещё кое-что. У меня есть все необходимые ингредиенты, однако это отнимет много сил у участников, - Франкенштейн взял с соседнего стола книгу в чёрной кожаной обложке и протянул монаху. - Ты ведь не собираешься… - тот поднял на него глаза, едва увидев название ритуала. – Постой, ты хочешь призвать на помощь… Александр развёл руками. - Мы можем использовать это заклинание не для вызова Того, Кто Поможет, а самого Густава. Мы можем перенести его сюда, проведя через все Сферы. Объединим ритуал поиска с этим текстом. Взяв из рук Карла книгу, Ван Хельсинг присел на стоявший у стены табурет и пробежал глазами рукописные записи. - Не утруждай себя, - Франкенштейн усмехнулся. – Это арамейский. - Я вижу, - Гэбриель присмотрелся к изображённой на соседнем листе пентаграмме, которую следовало изобразить в точности и в большом размере, чтобы в неё смогли поместиться все участники ритуала. – Во времена пребывания в различных монастырях и тайных обществах я изучал не только боевые искусства, но и всевозможные языки, - проговорил мужчина. – Так что Вам, господин учёный, не следовало бы сомневаться в моих умственных способностях. – Он присмотрелся к одному фрагменту текста и поднял руку, пресекая возможную попытку Франкенштейна как-то высказаться по этому поводу. – Здесь написано, что необходимо как минимум три человека для проведения ритуала. Для лучшего… - он перечитал заинтересовавшее предложение. - …в общем, для более сильного потока энергии. Однако вас здесь двое, - он поднял глаза. – Как будете выкручиваться? - А себя ты не считаешь? – Александр скрестил руки на груди. - Напомни мне, что я сказал перед тем, как ты вытащил меня из библиотеки? – Гэбриель протянул руку и положил книгу на край стола. - Что не станешь принимать участие ни в каких тёмных ритуалах, - спокойно произнёс учёный. - Именно поэтому я не вижу здесь третьего участника. - Назови мне хотя бы одну по-настоящему уважительную причину отказа, - Франкенштейн сделал шаг к мужчине. – Хотя нет, позволь угадать. Ты боишься за свою бессмертную душу, верно? Боишься, что приняв участие в чём-то подобном, ты навсегда запятнаешь её и уже не сможешь предстать перед Господом в белоснежных одеяниях и золотом нимбе над головой. – Учёный хмыкнул. – Да только позволь тебе напомнить, что ты и так уже запятнал свою душу. Тем, что совершал когда-то. Да-да, ты можешь повторить то, что тебе наверняка твердили в Риме. О том, что Господь вернул тебя в Этот мир, чтобы ты искупил свои грехи. Называли тебя правой рукой Всевышнего. Хорошо, я приму это во внимание. Но теперь-то что? Ты пошёл против Господа уже тогда, когда перешёл на сторону Тьмы. Когда вкусил запретный плод. Здесь, в этих стенах, а ещё раньше там, в Трансильвании. И после этого ты всё ещё тешишь себя надеждами на светлое будущее в Райских кущах? – он насмешливо взирал на мужчину сверху вниз, ожидая ответа. Молчание затягивалось. Карл, зная, каким несдержанным мог быть Ван Хельсинг, особенно если дело касалось его душевных переживаний, негромко кашлянул. - В таком случае нам стоит найти другой способ, - предложил он. – Ну… или провести ритуал вдвоём, если это возможно. Ван Хельсинг медленно поднялся со своего места, не сводя глаз с Александра. Сделал шаг по направлению к нему, и их взгляды на мгновение встретились. Карл замер, не зная, что предпринимать, если здесь сейчас начнётся драка. - Что я должен делать? – вместо ожидаемого удара спокойно спросил Гэбриель. Карл растерянно моргнул. Послышалось? Или он сейчас и правда согласился на участие во всём этом?! - Вот это мне нравится, - Франкенштейн кивнул. – Всё ради дружбы, верно? – он перевёл взгляд с него на своего ученика и помощника. – Поздравляю, Карл. У тебя и впрямь есть настоящий преданный друг, о котором можно только мечтать. Друг, готовый спуститься в самые тёмные глубины Вселенной, дабы помочь тебе. Похвально. – Он взял со стола книгу и снова присел на пол, откуда предварительно стёр знаки, оставшиеся от предыдущего ритуала. – Я должен подготовить всё необходимое. Подождите. Нужно рассчитать размеры пентаграммы, чтобы… да-да, центр побольше, ведь в нём проявится не Дух, а… - бормотал учёный, делая разметки на полу. - Ты уверен? – Карл осторожно коснулся руки Ван Хельсинга. Тот молча кивнул, наблюдая за появляющимися деталями рисунка. - Я только лишь надеюсь, что причина согласия не в задетом самолюбии, - проговорил Франкенштейн, аккуратно вырисовывая знаки в частях большого круга. – Но больше всего надеюсь, что ты не относишься слишком уж скептически к тому, что мы собираемся делать. – Он поднял голову. – Ты ведь не веришь во всё это. Не веришь, хотя повидал многое. Все те порождённые Бездной существа, павшие замертво от твоего меча или сражённые пулей револьвера. Моё собственное Создание, которое ты убил в подвале моего дома. Да и ты сам, - учёный улыбнулся. – Помнится, ты был одним из таких Созданий, пускай и недолго. Ты видел всё это, но не веришь в то, чему я посвятил свою жизнь. - Ты закончил? – Ван Хельсинг заставил себя улыбнуться в ответ. – Не могу дождаться, когда же, наконец, приму участие в том, чему ты посвятил жизнь. - Почти готово... Да! Превосходно! – Франкенштейн поднялся на ноги. – Всё, что у вас при себе имеется, напрямую относящееся к религии, попрошу снять и убрать подальше. Распятия, амулеты, талисманы… Вы и ваши души должны быть открыты и безоружны перед лицом Бездны. Карл поспешно снял с шеи распятие и вынул из кармана чётки. Гэбриель покачал головой в ответ на вопросительный взгляд учёного. - Всегда обходился без этого. Предпочитал бороться с порождениями Зла изобретениями таких, как вы оба. – Сняв с пояса ножны с остро заточенным кинжалом, Ван Хельсинг положил их поверх стопки книг. – Теперь безоружен, - он развёл руками. - Прекрасно, - Франкенштейн, взяв с круглого подноса одну из чёрных свечей, зажёг фитиль. – Приступаем? – он бросил взгляд на мужчину. - Да, - просто ответил тот. – Ведите нас в вашу Бездну, господин учёный. - С радостью, - тот поставил ещё одну зажжённую свечу на пол на специально отведённое для этого место в круге. – Ещё пара секунд, и всё будет готово. Так… Сейчас я попрошу вас обоих встать вот сюда, между большим и малым кругами. Да, вот так, - Александр, проследив за мужчинами, поднял руку и потянул за шнур, который вмиг погасил все свечи в большой потолочной люстре, погрузив лабораторию в непроглядную тьму. Свет лился только от ровного круга, образованного на полу чёрными свечами. – Встаньте на колени, - послышался голос. – Вот так. И дайте ваши руки. Потребуется небольшая жертва. Гэбриель протянул ладонь над центром пентаграммы, почти соприкоснувшись с ладонью Карла. Напротив возникла рука Франкенштейна. А потом вторая, сжимавшая тонкий кинжал, отразивший в своих металлических глубинах чуть колышущееся пламя. Острый край сначала коснулся, а потом провёл по ладоням всех троих участников ритуала, оставляя после себя тёмно-красную полосу и лёгкую боль. Капли крови медленно упали на символ, тщательно изображённый в центре. - Закройте глаза, - проговорил Франкенштейн из темноты. – Сосредоточьтесь на Густаве. Вспомните всё, что сможете. Его образ, голос, жесты… Представьте, как он подходит к вам, как говорит с вами… Почувствуйте, как он прикасается к вам… А теперь возьмите его за руку… Крепко. И не выпускайте. Нам нужно провести его через Тьму, через все Сферы и Пустоту Вселенной… И вывести сюда, к нам… Держите крепче… - повторил он. Закрыв глаза по наказу учёного, Ван Хельсинг представил, будто наяву, как к нему приближается Густав, такой, каким он его видел ещё в Ватикане, задолго до того, как парень отправился в очередное путешествие, из которого до сих пор не вернулся. Они с Карлом были так похожи, что их частенько путали. Хотя Густав, в отличие от старшего на пару лет брата, был более… как бы это сказать… романтической натурой. В то время, как Карл трудился над очередным изобретением и погружался с головой в изучение трудов средневековых алхимиков, Густав проводил всё своё время за чтением книг о путешествиях, блуждал по садам и некрополям, любовался архитектурой римских улочек. Представлять то, о чём говорил Франкенштейн, было несложно. Глубоко погрузившись в возникавшие в голове образы, Гэбриель будто наяву почувствовал, как Густав в ответ сжал его руку, увидел растерянный взгляд и лёгкую улыбку на губах парня. Если бы он открыл глаза, то увидел бы, что его рука и правда будто бы держит что-то невидимое. Но приказа открыть глаза всё ещё не поступало, так что мужчина покорно продолжал вспоминать всё, что касалось Густава и их довольно редких встреч. - Не отпускайте его, - послышался голос. – И повторяйте за мной слова. Повторяйте в точности, ничего не упуская… - наступила тишина, а потом учёный произнёс первую фразу, за которой последовал последующий текст заклинания. (автор не уверен, что сию вещь стоит читать направо и налево, потому как Элифас Леви не стал бы просто так выделять подобное, как одно из самых сильных заклинаний, которое в его книгах носит название «Заклинание четырёх», - четырёх стихий и четырёх существ, относящихся к ним: Вода – змеи, Огонь – саламандры, Воздух – сильфы, Земля – гномы. Советую не злоупотреблять)

Per Adonai Eloim, Adonai Jehova, Adonai Sabaoth, Metraton On Agla Mathon, verbum pythonicum, mysterium salamandrae, conventus sylvorum, antra gnomorum, daemonia Coeli God, Almonsim, Gibor, Jehosua, Evam, Zariatnatmik, veni, veni, veni!*

Слова, взывающие к Бездне, но выбранные для того, чтобы призвать сюда через все возможные препятствия реального человека из плоти и крови, долго звучали, нарастая и становясь оглушительными. Повторяя за Франкенштейном произносимые им слова, Гэбриель чувствовал, как пульсирует рана на ладони. Как она наполняется кровью, которая медленно стекает и капает на пол. Он не видел, куда, потому как до сих пор держал глаза закрытыми. Образ Густава становился всё отчётливее, ощущение его руки, которую сжимал в своей, всё более реальным. На мгновение даже показалось, будто он и правда держит кого-то за руку, чувствует тепло человеческой плоти. - Встаньте, - произнёс вдруг Александр, и Ван Хельсинг мгновенно подчинился этому приказу, поднимаясь на ноги. – Откройте глаза, но продолжайте держать нашего брата. Судорожный вздох Карла немного привёл Гэбриеля в чувство. Между ними, в круге кто-то был. Призрачная фигура стояла, выпрямившись во весь рост. И они держали эту фигуру за руки. Александр же стоял за спиной призрака, удерживая в руках книгу. – Наш брат совсем рядом, - проговорил он. – Осталось немного. Держите его. Крепко. Не выпускайте. Не отпускайте во Тьму, из которой он пытается выбраться. Повторяйте! Ещё! Громче! – и снова начал произносить слова заклинания. Не закрывая глаз и не отводя их от фигуры, Ван Хельсинг вторил словам учёного, чувствуя, как начинает сводить судорогой ладонь, сжимаемую сейчас призраком. Рана снова начала пульсировать, а кровь с удвоенной силой заструилась на пол, стекая между его [Гэбриеля] ладонью и полупрозрачной рукой Густава. Слова звучали, многократно усилившись, отдаваясь эхом от стен лаборатории. Свечи, зажжённые по краям пентаграммы, начинали медленно гаснуть. Фигура, замершая в центре круга, постепенно погружалась во тьму, а её руки становились всё более осязаемыми. Наконец, когда погасла последняя свеча, воцарилась звенящая тишина. Александр замолчал, но в голове Ван Хельсинга до сих пор звучали слова заклинания. Финальное «приди», повторяемое множество раз, эхом отзывалось в глубинах души. А потом зажглась потолочная люстра, на мгновение ослепив. Когда глаза привыкли к свету, Гэбриель понял, что ритуал сработал. В центре круга стоял Густав. Не призрак, не скелет, обтянутый пергаментной кожей, а самый обыкновенный человек, пускай и несколько постаревший со дня их последней встречи. Он открыл глаза и глубоко вздохнул, а потом огляделся по сторонам. - Где это я? – севшим голосом спросил он и, опустив голову, непонимающе уставился на руки двух мужчин, сжимающих его ладони. - Дома, - Александр захлопнул книгу, и этот звук привёл всех в чувство. – Добро пожаловать, друг мой. _________________________ * Заклинаю именами Адонай Элохим, Адонай Иегова, Адонай Саваоф, Метратон Он Агла Матон, словом змеиными питона, тайной саламандры, дуновением сильфов, тяжестью гномов, небесных демонов Божество, Альмонсин, Гибор, Йехошуа, Эвам, Зариатнатмик, приди, приди, приди! (вариант заклинания взят из всё той же «Истории Чарльза Декстера Варда» Г.Ф.Лавкрафта, но, как было сказано в самом тексте, сам автор (имеется в виду Г.Ф.Лавкрафт) взял за основу реальное «Заклинание четырёх» оккультиста Элифаса Леви из его труда «Учение и Ритуал Высшей Магии»)