Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

Шум в голове не стихал ни на минуту. Хотя временами и становился едва заметным, держась будто бы фоном для окружающей тьмы. Приглушённая боль продолжала пульсировать, то отдаваясь по всему телу, то концентрируясь в какой-то одной точке, отчего становилась непереносимой. Когда сознание на мгновение прояснялось, нестерпимо хотелось пить. В горле пересохло, дышать было трудно. Один-единственный глоток вряд ли помог бы, но даже он принёс бы некоторое облегчение. Кто-то звал по имени. Издалека, но иногда голос слышался совсем рядом. Так близко, что казалось, будто бы на лице ощущается дыхание зовущего. Прикосновение к руке. Снова голос, к которому присоединяется ещё один. Глаза удаётся открыть, хотя и с трудом. Сгустившийся туман мешает рассмотреть тех, кто рядом. Тех, кто помогает подняться, удерживая под руки. Возникает желание твёрдо встать на ноги, но колени подгибаются, образы, мелькнувшие в голове, переворачиваются, а потом начинают бешено вертеться, вызывая приступ тошноты, который всё же удаётся унять. Ещё один провал в темноту, и наконец голова касается чего-то мягкого. Становится легче дышать, а боль отступает, затаившись на границе сознания. Снова прикосновение. Более настойчивое. И голос. Чуть громче, чем до этого. И даже вполне знакомый. Собрав всю свою волю, Гэбриель заставил себя открыть глаза. - Ты в порядке? – Карл с обеспокоенным видом склонился над мужчиной. Пришлось ещё раз напрячься, чтобы едва заметно кивнуть. Сил на то, чтобы улыбнуться, уже не оставалось. - …где я… - А нет, их всё-таки было достаточно для того, чтобы задавать вопросы. - В своей комнате. Мы с Густавом нашли тебя в заброшенном крыле. Ты был без сознания. Пытались на месте привести в чувство. Даже смогли как-то довести сюда. Так что же случилось? – монах осторожно коснулся кончиками пальцев горла мужчины. – Вот это… - его прикосновение вызвало вспышку боли. – Развлекались? – он улыбнулся. Медленно подняв руку, Ван Хельсинг повторил действие друга. Снова боль. Кончики пальцев окрасились красным. В голове мгновенно возникли образы залитого дождём окна, почти осязаемой тьмы, сгустившейся вокруг и пыли, разлетающейся по сторонам, когда ботинки ступали на старый паркет. И последовавший за этим разговор. Об отказе Карла участвовать в работе над умершими жителями города. И о том, что эта самая работа должна быть продолжена несмотря ни на что. Но что же было после? В памяти всплывали лишь ужасающие эпизоды из собственной жизни, начиная с Грации и заканчивая превращением в оборотня. Всё это сопровождалось самими, что ни на есть настоящими ощущениями, какие были пережиты в те дни, что оставили глубокие раны на сердце. А это (Гэбриель снова посмотрел на испачканные кровью пальцы) было наказанием за непослушание. За отказ подчиниться. - …нальёшь воды?.. - Конечно, - Карл потянулся за кувшином на столе. Приподнявшись, мужчина дрожащими руками принял бокал из рук друга. И сделал небольшой глоток. Живительная влага разлилась внутри, освежая, разгоняя туман, мешавший видеть. Ещё пара глотков, и мужчина облегчённо выдохнул, откинувшись на подушки. - Так что же произошло? – повторил монах. – Или ты не помнишь? Гэбриель покачал головой. - С трудом, - отозвался он. Возможно, всё это было сном, видением, бредом. Но с тем же успехом могло произойти и на самом деле. Только с какой стати хозяину замка так упорствовать, когда дело касается этой самой «армии»? В этом ведь не было никакого смысла… Как поднятый из земли посредством чёрной магии мертвец может превзойти Бессмертного, наделённого всеми возможными и невозможными способностями? И… неужели Карл и правда отказался от всего этого? Вот так сразу, не раздумывая, заявил, что завязывает с этим? Захотелось извиниться за то, как грубо вёл себя. За те слова, что вырвались в гневе. Только, как назло, ничего подходящего на ум не приходило. Ещё слишком сильны слабость, боль и шум в ушах. Ещё слишком много вопросов всплывает в голове, заслоняя собой всё остальное. - Наверное, мне надо отдохнуть… - Гэбриель перевёл взгляд на друга. – Тогда, возможно, я смогу хотя бы сам понять, что произошло и, что главное, почему. - Да, само собой, - Карл кивнул и улыбнулся. – Отдыхай. Позже всё обсудим. Храни тебя Господь, - он перекрестил мужчину и, наклонившись, коснулся губами его лба. – Скоро увидимся. *** Не верилось, что все неприятные ощущения наконец отступили. Слух обострился, едва только этот порядком осточертевший шум в ушах утих. Дышать было гораздо легче, да и следы клыков, оставшиеся на шее, уже практически не болели. Слабость также ушла на задний план, напоминая о себе лишь едва заметным головокружением, которое и не мешало вовсе. Вспомнив, что намеревался после отдыха встретиться с Карлом, чтобы принести тому извинения, Гэбриель, выйдя из своих покоев, негромко постучал в дверь комнаты друга. Не получив ответа, потянул за ручку. Никого. При мысли, что монах может быть сейчас в лаборатории, как и прежде, стало не по себе. Конечно, он ведь не отказался абсолютно от всей работы, проводимой в её стенах, а только лишь от оживления трупов. Однако тут нельзя было сказать с точностью, что всё обстояло именно так. Его запросто могли заставить вернуться к этим грязным делам. Обманом, шантажом, угрозами… Размышляя про себя, мужчина медленно шёл по коридору, глядя под ноги. Когда на глаза попалась лестница, уводящая вниз, машинально ступил на её стёртые ступени. Нет, она вела не к подземному склепу, где можно было столкнуться с владельцем замка. Но куда? Ведь ещё недавно он спускался по ней и, кажется, даже не один. Ответ пришёл чуть позже, когда Гэбриель, достигнув последней ступени, толкнул низкую деревянную дверь, скрипнувшую петлями. Всё верно, часовня, где он, облачившись в сутану, исповедовал Густава. Только теперь здесь было что-то не так. Помнится, раньше здесь было полным-полно пыли, которая, облепив старую паутину, свисала с тяжёлой деревянной люстры, сыпалась с бархатного занавеса, отделявшего исповедальню от любопытных глаз. Лавки были сдвинуты, как попало, а две из них и вовсе перевёрнуты. Теперь же со стен лился мягкий свет от свечей, установленных в специально предназначенных для этого местах. Скульптура Христа, наблюдавшая за теми, кто приходил на исповедь, была очищена от пыли и сияла белизной, подчёркивая каждую деталь выточенной из мрамора фигуры. Шесть длинных лавок стояли ровно в два ряда, а проход между ними, ведущий к алтарю, был выстелен ковровой дорожкой, которая ранее была свёрнута и стояла в дальнем углу часовни, подобно оставленному на посту часовому. На алтаре ярко горели свечи, освещая большое распятие, висящее на стене. Фигура Спасителя чуть светилась от падавших на неё отблесков пламени, отчего казалась живой. Создавалось впечатление, что этот великий Человек сейчас медленно поднимет голову и обратит свой взор на тех, кто волей судьбы оказался в этих стенах. На тех, кто нарушил его покой. Задержав дыхание, Ван Хельсинг шагнул на дорожку и сделал шаг вперёд. За второй лавкой в правом ряду, преклонив колени, стоял Карл. Сменивший по такому случаю сюртук на рясу. Склонив голову, монах едва уловимым шёпотом читал молитву. Перекрестившись, Гэбриель осторожно двинулся дальше и, обойдя последнюю лавку кругом, приблизился к другу. Стараясь не нарушать царившую в помещении тишину, ещё осторожнее опустился на колени, опершись локтями о спинку лавки, стоявшей впереди. И поднял глаза на Спасителя. Несмотря на воцарившийся здесь покой, слов в адрес Сына Господа не находилось. Благодарить? Или всё-таки просить прощения? Нет, единственным, кто заслуживает сейчас искренних слов извинений, был Карл. Рука мужчины нерешительно накрыла сцепленные в замок ладони монаха. Почувствовав лёгкую дрожь, он повернулся к другу. Тот отвёл взгляд от распятия и слабо улыбнулся. - Как самочувствие? – Создавалось впечатление, будто владелец этого тихого голоса устал или чем-то расстроен, однако взгляд его был ясным, хотя и чуть встревоженным. - Гораздо лучше. Спасибо, что помог… - Не за что, - монах снова улыбнулся. – Как тебе новый вид часовни? - Новый вид? – мужчина огляделся по сторонам. – Да, признаюсь, когда я оказался в этих стенах впервые, тут всё было… несколько иначе. - После того, как я отказался воскрешать умерших, появилось много свободного времени. Вот, решил потратить его на это, - он окинул взглядом часовню. – Пришлось потрудиться, конечно, но оно того стоило. Но согласись, здесь стало гораздо уютнее. Кажется, будто и впрямь находишься в церкви. Странно это, учитывая то, кто проживает в замке. - Замок не всегда принадлежал его нынешнему владельцу, - напомнил Ван Хельсинг. Сделав паузу, он посмотрел на распятого Христа. – Ты сейчас упомянул лабораторию. И свой отказ заниматься всей этой чертовщиной. Я не знаю, что повлияло на твоё решение, но… я хотел бы извиниться за тот разговор. Прости, что повёл себя, как последняя мразь… - Всё в порядке, - Карл сжал ладонь мужчины в своих. – Ты был прав. Это я должен извиняться за всё, что было сказано мной прежде. За всё, что было мной сделано. В угоду чему, я и сам не знаю. Амбиции эти проклятые… Кажется, я просто заигрался… - Ты продолжишь работу в лаборатории? - Да, но не в таком количестве, как раньше. Я готов помогать Александру, только если это не будет вредить моим собственным интересам. И, конечно же, не станет угрожать всем нам. Особенно сейчас. - Мудрое решение. И что же сказал господин учёный? - Сначала не поверил. Потом прочёл мне лекцию о том, к каким высотам нас приведут подобные изыскания. Я ответил ему, что высот мы вряд ли достигнем. Скорее уж, адских глубин. А ему плевать, главное, чтобы работа продолжалась. Угрожал мне. Обещал пожаловаться своему Господину. Не знаю уж, сделал он это или нет, да только граф со мной не говорил. Может, Александр и не рассказал ему ничего. - Напротив. Графу известно о твоём отказе. Только он изъявил желание говорить на эту тему со мной. – Гэбриель снова коснулся отметин на шее. - Подожди… - Карл, крепче сжав ладонь друга, воззрился на него. – То есть то, что с тобой произошло… Это… по моей вине? - Ты ни в чём не виноват. И я даже благодарен Владу за то, что он не выместил свой гнев на тебе. - Господи… - монах судорожно вздохнул и, подняв руку мужчины, чуть коснулся её губами. – Прости меня… - Перестань. Меня больше волнует то, ради чего всё это затевалось? Вы постоянно твердили «армия». Но в таком случае численность рядов этих новоявленных воинов должна быть немаленькая. «Группа», «отряд» ещё куда ни шло, но «армия»… Вы намеревались перерыть все кладбища в округе? - Да, планы были примерно такие, - нехотя отозвался Карл. – Хотя, признаться, я поддерживал эту затею. Пока не заставил себя пересмотреть её. После нашей с тобой беседы. За что и хочу тебя поблагодарить. Открыл глаза, что называется. Господи, прости, – свободной рукой монах перекрестился, подняв глаза на распятие. - Ну рад служить, - Гэбриель улыбнулся. – Если бы ещё Франкенштейна удалось также легко образумить… - Это вряд ли. Конечно, если граф прикажет, то он всё остановит. И даже готов будет собственными руками зарыть всех Созданных в их же могилы. Опять же только в случае приказа свыше. Мужчина обречённо вздохнул. - Вот только как добиться этого приказа свыше… - проговорил он в наступившей тишине. Одна из свечей, укреплённых в небольшой нише, издала негромкий треск и погасла, погрузив часть стены в непроглядную тьму.