Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

Запахнув плащ, чтобы не было видно оружия, и скрыв лицо в тени капюшона, Ван Хельсинг свернул в один из пустынных переулков. Сумерки постепенно окутывали город, на центральных улицах и в окнах домов зажигались огни. Жители неспешно собирались перед разведённым в каминах и печах огнём, пытаясь прийти в себя после увиденного. Огонь согревал их, заставлял отбросить все страхи хотя бы на время, и они уже с меньшим трепетом, но с большей грустью вспоминали бредущих им навстречу умерших родных и хороших друзей. Те, в чьих семьях были дети, пытались отвлечься, развлекая своих чад, заставляя себя хранить увиденное в тайне от них. Во всяком случае, пока те не подрастут и не будут готовы дать отпор кровожадным тварям, поселившимся на холме. Кто-то вполголоса проклинал людей, что предали свой род и перешли на сторону Зла. И чаще всего подобные слова связывались с именем великого Ван Хельсинга, который дал когда-то клятву оберегать себе подобных от лап Нечистой силы, но позже стал союзником Тьмы, отринув Господа. Он прекрасно понимал это, буквально чувствовал, медленно продвигаясь по улицам и переулкам, затянутым мглой. Тяжёлый влажный воздух стеснял дыхание, сердце болезненно сжималось от дурных предчувствий, а голову вновь наполняли зловещие образы, отчего в висках то и дело начинала пульсировать острая боль. Где была конечная цель этих бессмысленных блужданий по городу, он не знал. Просто стоя там, в замке, перед запертыми дверями в окружении вампиров и тех, кто обещал быть всегда рядом, чего бы ни случилось, вдруг возникло желание уйти. Куда-нибудь. И желательно, за пределы замка. Вспомнил, как после слов Вэлкана, развернулся и направился в сторону парадной лестницы. Заметил, как Карл, приблизившись к графу, сделал попытку догнать, но вампир удержал его за руку и покачал головой. Правильно, оставьте великого Воина в покое наедине с его Безумием! Какая-то непостижимая Мысль гнала вперёд, заставляя приладить на пояс рапиру и заряженный револьвер. Собирался уверенно, будто зная, куда пойдёт, и что будет делать. Твёрдым шагом покинул комнату и, запахнув плащ, направился в конец коридора, откуда шло ответвление, оканчивающееся винтовой лестницей в подземелье. Именно оттуда выходили Восставшие, а за ними и Жаккар. А если он смог покинуть замок, несмотря на то, что все двери и окна были запечатаны какой-то странной магией, действовавшей исключительно на людей, то и он [Гэбриель] мог вполне спокойно выбраться наружу. Если только эта дверь каким-то образом не закрылась для всех, когда мертвецы покинули замок. Хотя они ведь могли вернуться сразу после того, как распугали толпу горожан и заставили бывалых воинов побледнеть от страха. А потому следовало быть осторожным. К счастью, в помещении, куда привела винтовая лестница, никого не оказалось, а через едва прикрытую дверь просачивался прохладный вечерний воздух. Усмешка тронула губы мужчины, когда он коснулся деревянной поверхности и не почувствовал знакомого удара током. Будь кто-то из людей Рафаэля чуть более внимательным, замок был бы взят. Конечно, полагаться на горожан не было смысла, ведь они разбежались в страхе, едва завидя мертвецов, над чьими головами с оглушительным писком кружили новорожденные вампиры. Что ж, замок остался позади, а вот впереди была Неизвестность. Осознав, что понятия не имеет, куда и зачем направляется, Гэбриель сбавил шаг и огляделся по сторонам. Единственным положительным моментом этого Гениального плана было то, что после появления Мертвецов, улицы города были практически пусты. Жители лишь изредка поглядывали из окон, будто ожидая нападения. А потому большой нужды в маскировке не было. И всё же. Куда дальше? Желание увидеть брата, поговорить с ним, перекинуться хотя бы парой слов, становилось всё сильнее, хотя он и понимал, что тем самым подвергает опасности не только себя, но и всех, кто остался в замке, ещё не зная и даже не подозревая о его бегстве. Можно было заглянуть в церковь и вытрясти всю душу из отца Людвига, заставить его заговорить. Но, во-первых, тот мог быть осведомлён о встрече Рафаэля с блудным братом, а потому появление ещё одного Ван Хельсинга заставило бы его сначала растеряться (и, возможно, даже заговорить), а потом задуматься, а во-вторых, в церковных кельях могли находиться его [Рафаэля] люди. Ведь их больше сотни, а значит, они должны были где-то осесть, чтобы наблюдать за всем, что происходит в городе. А лучшего места, чем церковь, не отыскать. Особенно когда там служит такой паскудный священник, как отец Людвиг, имевший привычку разглашать чужие тайны. Жуткая мысль возникла в голове, заставив мужчину замереть на месте. Нет, он не пойдёт на это. Уподобиться кардинальскому отродью и, разузнав всё, что представляет хоть какой-то интерес, убить? Пускай даже такого, как Людвиг, но… нет. Потому что, ступив на этот путь, можно было и не сойти с него, а лишь входить во вкус с каждым новым убийством, проливая кровь снова и снова, не ради Высшей цели, а просто ради убийства, которое в какой-то момент начнёт доставлять удовольствие, и уже невозможно будет остановиться. Прислонившись плечом к глухой стене одного из домов, Гэбриель опустил глаза, глядя, как клинок слабо поблёскивает в темноте. Если Идея с Жаккаром увенчается успехом, то... значит, все эти многочисленные жертвы были зря. Они не будут отмщены, и их молящие о прощении лица будут бесконечно восставать перед глазами и приходить в кошмарах. И даже тёмные ритуалы, проводимые Франкенштейном и могущие поднять мертвецов из земли, не принесут должного облегчения. И тот мальчик, сын лесничего, так похожий на сына князя, будет преследовать во снах и еле слышно звать по имени, перекликаясь эхом в затянутых пылью коридорах замка. Однако в удачный исход этих планов верилось с трудом. Не хотелось думать, каким образом учёному удалось добиться такого сходства преступника с ним [Гэбриелем], что даже те, кто был знаком с ним достаточно близко, не смогли бы увидеть разницы и почувствовать подвох. Ведь если Жаккара по возвращению в Рим не отправят в пыточную камеру, а затем на эшафот, то наверняка пригласят в кабинет кардинала. Который уж точно должен будет разгадать обман. Потому что наверняка будет рад, что его верный Воин снова рядом. А если уж и он обманется, то советник точно начнёт строить догадки и в конечном итоге заставит Его Преосвященство сомневаться. Если в дело не замешана магия, с помощью которой учёному удалось наделить Жаккара нужными знаниями и памятью, они вдвоём быстро раскроют обман. И тогда – всё сначала. Отойдя от стены и продолжая двигаться дальше, Гэбриель на мгновение задержал дыхание. В переулке он был теперь явно не один. Кто также неспешно шёл следом, пытаясь подстроиться под его шаги, не желая пока выдавать своё присутствие. Подумав о людях Рафаэля, которые могли до сих пор находиться в городе, мужчина осторожно вытащил из-за пояса револьвер. Следовало идти вперёд, как и прежде, не показывая, что преследователь замечен. Но и не терять бдительности, потому как в недавнем прошлом в одном из таких же переулков его огрели чем-то тяжёлым по голове, а затем он пришёл в себя в лаборатории замка, где Франкенштейн вовсю строил планы по работе над мозгом великого Воина. Правда на этот раз всё могло быть гораздо хуже. Впрочем, преследователем мог быть обычный припозднившийся прохожий, который вовсе и не думал преследовать. И тем не менее, нужно было быть начеку. Чуть ускорив шаг, Ван Хельсинг свернул в боковую улочку и прислонился к стене, подняв револьвер. Во всяком случае в этой темноте его не будет видно, тогда как он сможет разглядеть нарушителя спокойствия. Шаги за углом стихли. Потом возобновились. Ближе. Ещё ближе. И наконец, замерли в шаге от мужчины. Собравшись с духом, Гэбриель медленно выглянул из-за угла. И выдохнул, понимая, что там никого нет. Но кто-то же шёл следом, и был так близко… Шорох за спиной заставил задержать дыхание. Крепкие руки сжали плечи, револьвер был с силой вырван из пальцев. Попытки высвободиться из захвата ни к чему не привели. Оставалось лишь покориться и молча двинуться в темноту вместе с нападавшими. Когда-то их с Карлом пытались задержать люди Хагана, но тогда вовремя вмешались супруги графа. Теперь же надеяться можно было только на себя. Вряд ли его отсутствие в замке было столь скоро обнаружено. Мысленно попросил прощения за своё бегство. И слабо улыбнулся в темноту, понимая, что если это люди Рафаэля, то всё сложится так, как он хотел. Возвращение в Рим, возможное наказание за содеянное, и долгожданное спокойствие, которого так не хватает тем, кто остался в замке. Убедить кардинала оставить их в покое? Нет ничего сложного. Уж он-то сможет.