Мой Великий Гэбриель ван Хельсинг - 2

- Как ты? – Карл, с позволения графа пришедший навестить друга, неловко топтался на пороге, не решаясь пройти. - Превосходно, - пустая бутыль со стуком опустилась на пол, и мужчина удобнее устроился в кресле. – Разве по мне не видно? Монах вздохнул. Нехорошо получилось. Всё-таки графу следовало хотя бы в общих чертах рассказать Гэбриелю, что последует в случае осады и для чего, собственно, необходимо было поднимать из земли мертвецов, рискуя быть после этого осаждёнными не только людьми из Рима, но и разгневанными местными жителями. - Я… хотел извиниться за то, что произошло… - запинаясь, проговорил Карл, всё-таки переступая порог и останавливаясь на середине комнаты. – Ну, за то, в чём долгое время принимал участие. - Твоя-то вина в чём? – Ван Хельсинг поднял глаза на друга. – Ты просто делал свою работу. Исполнял приказ. Это ведь была не твоя инициатива, верно? - Да, это так, но… - монах сделал ещё один осторожный шаг вперёд. - Оставь, - мужчина махнул рукой. – Какой смысл обсуждать это теперь, когда всё позади? К тому же даже знай я заранее, что вы там намереваетесь сделать, к моему мнению никто бы не прислушался. Да что я говорю… Я ведь был против всей этой чертовщины. Против выкапывания трупов и затеи с Жаккаром. Но кому какое дело до того, что меня не устраивает? – он хмыкнул и потянулся за новой бутылью, предусмотрительно открытой и ожидавшей своего часа на краю стола. - Граф сначала намеревался обойтись исключительно этими существами из коконов, - Карл внимательно наблюдал за действиями друга, за тем, как тот делает внушительный глоток из бутыли и ставит её под ноги. – Но позже Александр подал ему идею с умершими, которых можно было использовать в качестве резервных сил. Нет, ты не подумай ничего плохого! Сначала это была просто невинная идея – опробовать способ, воскресивший Вэлкана, на других. Не наделять их разумом, а оставить в некоем «овощном» состоянии, наделив лишь способностью к передвижению. Всё началось с одного покойника, эксперимент с которым оказался неудачным. Но потом мы поняли свою ошибку и поспешили исправить её, так что в дальнейшем всё складывалось лучше и лучше, пока мы не достигли блестящих результатов. Что называется, набили руку, - Карл пожал плечами. – Это делалось ради тебя, Гэбриель. - Что? – мужчина поднял голову. - Да, чтобы тебя защитить. Чтобы не позволить людям Рафаэля даже приблизиться к тебе. - А теперь жители города проклинают меня, обвиняя во всех смертных грехах. Может, вы вместе с господином учёным отправитесь в город, да объясните всем, для чего всё это делалось. А самое главное, что я не принимал в этом участия, и вообще был категорически против разорения кладбищ… - Ван Хельсинг снова приложился к бутылке. – Зачем ты сейчас оправдываешься передо мной? Оправдывайся там, за пределами замка, где в своих домах сидят убитые горем люди. Мало того, что они однажды утратили своих родных и близких, так позже им был нанесён удар в виде разрытых могил, а потом похищенные тела их родственников возникли из небытия, пускай нетвёрдо, но всё же держась на ногах. Контрольный выстрел, не иначе, - мужчина изобразил указательным пальцем оружие, направив его на друга. – Бабах! И боль в душе, утихшая со временем, разгорается с новой силой. Здорово, правда? Хотя тебе этого не понять. Ты очень спокойно отнёсся к воскрешению Вэлкана и появлению в стенах лаборатории своего брата. Причём я так и не услышал от него внятного ответа на вопрос, где он находился до того, как оказался здесь. Может, он тоже был мёртв? - Гэбриель, послушай… - Я уже достаточно наслушался. И хочу побыть один. – Он сухо улыбнулся и указал на дверь. – Если тебя не затруднит. - Да, конечно, - Карл, помедлив, кивнул и попятился назад. – Если что, я… - Если что, я попрошу позвать тебя, - закончил за него мужчина. Ещё одна бутыль присоединилась к батарее опустевших. Тяжело поднявшись на ноги, Гэбриель приблизился к окну и распахнул створки, с ненавистью глядя на витую решётку, с недавнего времени появившуюся по ту сторону оконной рамы. Вдохнул прохладный ночной воздух. Посмотрел на бегущие по небу облака, временами закрывавшие собой луну. Из города не доносилось ни звука, только лишь фонари тускло освещали опустевшие улицы своим жёлтым светом. «Всё в твоих руках». Эта фраза, брошенная графом напоследок, вновь возникла в голове. Чего он хотел? Признаний? Объяснений причин бегства? Или причин, по которым мужчина никак не хотел принимать случившееся? Подумал о том, что ещё недавно хотел лично встретиться с теми, кого прислали из Рима, и передать им копию книги. Сдаться. И вернуться туда, откуда однажды бежал. Причины и самому были неясны. Возможно, усталость. А может, просто нежелание терпеть и, более того, спокойно воспринимать происходящее. В том числе и всё то, что касалось персоны Стефана. Нежелание брать на себя ответственность за смерть многих людей, павших от рук негодяя. Ведь, как ни крути, а Стефан обвинял во всём его [Гэбриеля], утверждая, что тот карает ни в чём неповинных людей его руками, заставляя пятнать сутану и светлое имя отца. Но ведь это же чистейшей воды бред! Ересь! Проклятая клевета! И ничьей вины, кроме Стефана, в смерти этих людей нет и быть не может! Так чего ради изводить себя?! Понимая, что самостоятельно разобраться во всём не удастся, покачиваясь, побрёл к двери и тяжело стукнул по ней кулаком. Послышался скрежет ключа в замке. За дверью возникло бледное лицо одного из стражников. - Позови сюда своего Господина. Скажи, что это важно, - на выдохе произнёс мужчина и также покачиваясь, вернулся назад и опустился в кресло. С тоской взглянул на пустые бутылки, расставленные на полу. - Я весь внимание, - раздался голос за спиной, а дверь, проскрежетав петлями, захлопнулась, заставив Ван Хельсинга вздрогнуть. Слова о «дурной привычке» появляться за спиной замерли на языке. В голове вдруг сделалось пусто, все прежние мысли, что так ярко представали перед внутренним взором, куда-то исчезли. - Ну так что же, мой Охотник, - холодный шёлк скользнул по руке, лежавшей на подлокотнике кресла. - Долго мне ещё здесь сидеть? – вместо слов раскаяния или просьб помочь прозвучало в ответ. - Мы это уже обсуждали. Ради твоего же блага… - Какого хрена? – перебив вампира, Гэбриель поднял глаза, всматриваясь в фигуру в плаще, замершую напротив. – Ты даже не хочешь выслушать меня… - Окружающее пространство расплывалось под действием большого количества алкоголя. Хотелось просто плюнуть на всё и провалиться в сон. И пускай всё решится как-нибудь само. – Меня держат под замком, как опасного преступника, - он всё же заставил себя говорить, напрягая зрение в попытке рассмотреть графа. – На моём окне решётки… Проклятье! Мало я отсидел в застенках Ватикана, так ещё и здесь должен терпеть подобные унижения?! Или ты решил заменить мной покинувшего вас Жаккара?! Тогда почему я торчу здесь, а не в его камере? – мужчина горько усмехнулся, чувствуя, как опьянение берёт верх над разумом и речью. – Ты хотел услышать, почему я… - он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. - …почему я ушёл? Когда это было, вчера? Позавчера? Я начинаю сбиваться со счёта, сколько времени уже провёл здесь… Да, все мои просьбы исполняются, меня посещают друзья, но… ч-ч-чёрт! – он стукнул кулаком по подлокотнику. – Я запутался. И чертовски устал от всего этого дерьма. Устал от бесконечных мыслей, которые наводняют мою голову и заставляют её раскалываться от боли. Я не могу нормально спать, потому что во снах ко мне приходят те, кого убил Стефан, и я пробуждаюсь и до утра не могу сомкнуть глаз, только сижу и думаю, что делать и как поступить… Ты это хотел услышать?! Что я извёлся, думая о возвращении в Рим?! Ради чего? Ради вашего спокойствия. Ради того, чтобы Орден оставил всех вас в покое, я готов пожертвовать собой, и… - О какой жертве ты говоришь? – наконец спросил молчавший всё это время вампир. – О той ли, о которой невзначай упомянул как-то Александр? Именно в этом причина, по которой ты не хотел, чтобы Жаккар называл себя твоим именем? Причина в ком? В кардинале, воспоминания о близости с которым не дают тебе покоя? Гэбриель замолчал. Мысль, которую он пытался отогнать, но в то же время облечь в слова, была произнесена вслух. Отступать было некуда. Оставалось только с тяжёлым вздохом закрыть лицо руками. - Ты принимаешь то, что было между вами, за чистую монету, - вампир медленно обошёл кресло, остановившись за спиной человека и осторожно касаясь кончиками пальцев его волос. – За искренность, за настоящее Желание. Я имею в виду, с твоей стороны. Но вспомни, как тебя опаивали снадобьями, которые готовились в лаборатории. Ведь именно под их действием ты шёл в покои кардинала, чтобы отдаться. А что было до? Ты упорствовал, тебя приходилось насильно вести туда, заставлять, принуждать. И вдруг ты становишься покорным, ловишь себя на мыслях, что тебе это доставляет истинное наслаждение, удивляешься, как мог отказывать прежде. В дальнейшем снадобья уже не требовались, ты слишком сильно был погружен в созданную специально для тебя Действительность. Созданную тобой же. Ты знал о снадобьях. Знал, что именно они заставляют тебя идти на это. Но потом… - граф замолчал. – Наверняка тебе под видом зелий давали самое обычное вино или даже воду, а ты принимал их за то, что заставит покориться. Убеждал сам себя в том, чего не было на самом деле. И даже теперь ты продолжаешь это делать. Убеждать сам себя. В истории бывали случаи, когда человека брали в плен и мучили, а он настолько привязывался к своему истязателю, что когда приходила помощь, отказывался уходить, отказывался прекращать пытки. Твоё состояние напомнило мне об этом. И, честно признаться, я удивлён. Удивлён, что на месте подобных мучеников оказался не кто-нибудь, а именно ты*. Ван Хельсинг, убрав руки от лица, замер, пытаясь осмыслить только что услышанное. Что ж, это и правда было похоже на него и его бессознательную тягу к ненавистному человеку, причинившему в прошлом столько боли. - И какой вывод из этого следует? – переспросил он севшим голосом. – Я обречён? - Мне бы не хотелось так думать, - граф опустил глаза, глядя на пустые бутылки. – Возможно, всё ещё обойдётся. - Дай мне ещё немного времени. Здесь, - мужчина окинул взглядом комнату. - Разумеется, - вампир наклонился, целуя человека в лоб. – Надеюсь, что это заключение пойдёт тебе на пользу. В противном случае я вынужден буду пойти на крайние меры и стать тем, к кому ты привяжешься во сто крат сильнее, забыв своего прежнего истязателя. Хотя, я уверен, ты даже будешь не против подобного исхода. – Подняв лицо человека за подбородок прохладными пальцами, вампир осторожно коснулся его губ своими. _________________________ *кажется, у кого-то «Стокгольмский синдром»