***
— Может, стоит отпустить прошлое и идти навстречу своей мечте? — иллюзорный, неясный облик молодого мужчины возник откуда ни возьмись. Он садится рядом на скамью и вопросительно смотрит на Джареда. — Кто ты? Ты... Бог? — Джаред вздрагивает от неожиданного обращения, поворачивается к нечёткой субстанции, отдалённо напоминающей человека. — Нет, Джаред, я не Он. Но я твой друг, поверь, и хочу тебе помочь. Зови меня Соуп. — Хорошо, Соуп, откуда ты знаешь моё имя? — Ты поймёшь со временем. Джей, мне жаль, но ты умер. — Нет-нет. Ты мне просто снишься. Я бы наверняка понял, если бы умер. Это просто какой-то жуткий кошмар. — Ну что сказать? У всех осознание происходит по-разному. Сейчас ты просто отрицаешь очевидное. Как ты думаешь, почему вдруг ты оказался на телестудии, хотя момента прибытия не помнишь? Почему, спустя мгновение, ты оказался здесь, в парке? Ты помнишь дорогу сюда? — Нет. Но это ведь сон. А во сне время течёт иначе и события происходят непредсказуемым образом! — Какой ты упрямый! — Это тяжело, я не хотел умирать... Но почему я вижу этот парк, людей, а тебя нет? — Потому, что ты не хочешь меня видеть. Не хочешь быть мёртвым. Ты хочешь помнить свою жизнь, те времена, когда был счастлив. Но, ведь тебе от этого больно? Отпусти прошлое, смирись с произошедшим и тогда всё изменится. «Чёрт возьми, я всё-таки погиб в той автокатастрофе! Нет, только не это!!!» Из горла вырвался низкий, протяжный, пропитанный смертью и безысходностью, крик: — Нет!!! Господи, за что?! Ему казалось, что прошла целая вечность, пока он собирался с силами принять случившееся, когда почувствовал, что его лицо, щёки и шея влажные от слёз. «Как странно. Я не могу чувствовать своего тела, а слёзы обжигают лицо. Это единственные телесные ощущения, которые удалось восстановить. Хорошо, хорошо. Я ДОЛЖЕН успокоиться и осознать нынешнее положение. Боже, Дженсен, как мне сейчас не хватает твоей поддержки!» Джаред печально посмотрел на нового знакомого и, действительно, его облик начал меняться, обретая чёткие формы. На вид тому было около сорока лет. Форма военного отлично сидела на его худощавом теле, а рокерский ирокез на голове и бросающийся в глаза шрам на левом глазу придавали его внешности вид бывалого вояки. — Отлично! Теперь ты меня видишь? — Кажется, да... Картинка происходящего вокруг снова начала меняться. Джаред понял, что оказался в соборе Святого Фернандо в их родном Сан-Антонио. В детстве они часто приезжали сюда всей семьёй на воскресные службы и благоговейный трепет от близости к Богу поселился в его душе с тех времён. А сейчас нахождение в этом соборе навевало страх и отчаяние. — Соуп, что мы здесь делаем? — Это твои похороны, Джаред. Согласен, зрелище не из приятных. Но тем не менее ты здесь, значит страх уходит. — Страх? — Страх, что тебя больше нет. Но тебе нечего бояться — ты не исчез, просто умер. Постепенно и эти сомнения стали отступать. Джаред вдруг понял, что просто обязан быть рядом с родными и близкими людьми в день похоронной мессы, своего ухода в иной мир. Он не спеша пошёл по главному проходу нефа собора, разделённого на два сектора скамей. Джей увидел своих родных, друзей и коллег, устремивших скорбный взгляд в сторону алтаря. Там, у подножия пресвитерия стоял шестигранный гроб из красного дерева, увитый белыми шёлковыми лентами и цветами. Джаред любил белые лилии, возможно именно поэтому возле гроба и вокруг алтаря стояло бесчисленное множество ваз и корзинок с этими прекрасными белыми цветами, с пышным убранством провожавшие в последний путь его земное тело. Он подошёл к крайним скамьям, где у самого гроба сидела его жена, Женевьев, облачённая в чёрную траурную вуаль. Казалось, сейчас она была где-то далеко — её потухший взгляд и давно иссохшие слёзы застыли маской отстранённости на лице. Джаред положил руку на её плечо, прощаясь. В этот момент Женевьев шумно вздохнула и опустила голову, не в силах больше смотреть на открытую крышку гроба. Он отстранился от жены и глазами начал искать его. Дженсен сидел слева от гроба и пристально вглядывался в безжизненное лицо усопшего, в его, Джареда, навсегда закрытые веки и тонкую линию губ, потерявшую свою лучезарную улыбку. Джей подошёл ближе и опустился на корточки перед Дженсеном. Конечно, Эклз его не мог видеть, и это ещё больше огорчало Джареда. Сколько боли, сожаления и душевных мук было на его лице! Дженсен сцепил кисти рук, пытаясь удержать их на своих коленях, с таким остервенением, что костяшки пальцев вмиг побелели. — Дженс, не надо... Я рядом, я с тобой... Мне так жаль, приятель... — Джаред пытался успокоить любимого как мог, но выходило плохо — он не слышал его, не видел. Тогда Джей накрыл своими ладонями дрожащие руки Дженсена, давая понять, почувствовать, что он рядом. Кажется, это сработало, но не так, как хотел Джаред — Дженсен вдруг не смог удержать слёз и они потоком хлынули из покрасневших глаз, обжигая ладони Джея. — Нет, Джей! Я не могу!!! Зачем ты так с нами?! — его надрывный крик прокатился по всему залу, заглушая мерную речь священника. Кое-кто из пришедших подхватил его крик души, разразившись громкими всхлипываниями. Джаред понял, что наделал и решил спешно отойти от Дженсена подальше. — Соуп, я не могу! Я хочу уйти от сюда. — Ты всегда в праве сделать выбор, Джей. Пойдём, я покажу тебе путь.Проснуться
15 октября 2016 г. в 19:25
«Почему так тихо и темно? Что происходит? Кажется, я не чувствую своего тела. Так, Джей, соберись, ты мыслишь — значит живёшь. Попробуй открыть глаза. Так, медленнее… Ещё немного. О, Господи, откуда такой яркий свет? Как странно… Совсем не чувствую рези в глазах. О'к, где я?»
Джаред пытается повернуть голову в сторону и это ему удаётся.
— Эй, кто-нибудь меня слышит? Где я?
Белый яркий свет постепенно начинает рассеиваться. Ему кажется, что этот свет похож на туман и при желании можно рассмотреть мельчайшие частицы влаги, которые, отдаляясь друг от друга, представляют взору нечёткую картинку помещения. Джаред поднимает руки, подносит ладони к лицу и пытается их разглядеть вблизи.
«Определённо, это мои руки. Даже вот шрам на указательном пальце мой. Ха, Дженсен тогда отколол, фотографируя его на телефон на коне в Хьюстоне! Не могу понять, как я смог руки поднять, при этом ничего не почувствовав? Так, хорошо, разберёмся с этим позже. Надо попробовать встать. Кажется, получается! Отлично, я разговариваю сам с собой. Чёрт!»
Он медленно поднимается, не чувствуя под собой поверхности, выпрямляется и оглядывается вокруг. Что-то знакомое было в этой комнате: видавший виды паркет, старенький продавленный диван возле окна, массивный письменный стол почти в её центре и бесчисленные книжные шкафы, полки, стеллажи, расположенные вдоль стен, беспорядочно заваленные старыми книгами. Книги были везде — даже на полу, сложенные в неровные стопки. Джаред, борясь со смутным ощущением дежавю, подходит к столу. Там же, среди кип листовок, дорожных карт и вырезок из пожелтевших городских газет красуется недопитая бутылка виски.
В голове бьётся мысль, просящаяся, как птица, на свободу: «Бобби, Бобби! Это его кабинет!»
«Какого хрена? Почему я на старой съёмочной площадке? Так... Надо вспомнить... Что было до этого? Где я был и что делал? Остин. Машина. Дженсен... Телефон. Вот чёрт! Долбаный Кенвуд! Кажется, была авария. Я помню момент столкновения, но боли нет... Потом провал и... вот я здесь. Может, это мои фантазии и ничего не было? Может, у меня просто стресс и произошёл провал в памяти? Или я в коме и это опять же игра воображения? Или я сплю и вижу до жути реалистичный сон, нужно только проснуться и всё закончится? Так, Джей, успокойся. Это легко проверить — если я на съёмочной площадке, значит где-то рядом сотрудники студии и Дженсен. Если эта теория не подтвердится, буду двигаться дальше».
Джаред бросается в сторону выхода, вбегает в гостиную, но в этот момент светильники на стенах начинают беспрерывно мигать, по одному затухая перегорающими лампочками. Это не на шутку его пугает.
— Что за нелепый розыгрыш?! Эй, кто-нибудь! Дженсен? Миша? Вы решили разыграть меня? О'к, я сдаюсь, придурки!
А в ответ стоит звенящая тишина, и Джареда охватывает паника. Он бросается к входной двери, но все попытки открыть её тщетны. И тут до его сознания доходит мысль, что он слышит... Слышит неразборчивое шипение у себя за спиной. Он оборачивается и наблюдает за тем, как стены, мебель, да и все предметы, искажаясь, растекаются цветными абстрактными пятнами, как будто масляные краски на картине неизвестного художника, в моменты творческого кризиса плеснувшего на неё кислотой. Теперь не просто паника — сковывающий рёбра ужас охватывает Джареда, и догадка, которую он душил с самого момента своего пробуждения, закрадывается в мозг как мерзкая змея: «Я просто сплю или... я умер?»
Джей падает на колени, обхватывает голову руками и закрывает глаза, не в силах наблюдать далее разрушающуюся иллюзию. Этот маленький мирок, заключённый в тридцати квадратах съёмочной площадки, был для него самым безопасным местом, куда всегда хочется вернуться. И вот теперь этот иллюзорный мир рушится, унося с цветными потоками и надежду на возвращение. Джаред понимает, теперь это — точка невозврата.
Джаред открывает глаза и с удивлением оглядывается вокруг. Дом Бобби Сингера исчез вместе со всем содержимым и теперь он находится в парке. Кругом снуют люди: вон тот мужчина в деловом костюме спешит на важную встречу, поминутно поглядывая на наручные часы, молодые мамочки гуляют со своими малышами на детской площадке, а молодёжь, кучкуясь группами, весело обсуждает дни своей безмятежной жизни.
«Я знаю этот парк, он немного изменился. Вон та аллея сворачивала вглубь парка, а сейчас тянется вдоль него. И, кажется, кустов сирени было чуть меньше. А может, я просто не помню всех деталей?»
Он помнит этот городской парк в центре Ванка. По выходным дням он любил прогуливаться там с Дженсеном. Тогда они были ещё очень молоды, влюблены друг в друга, как два сумасшедших подростка. Это было время начала съёмок первого сезона Сверхъестественного, начала их истории, начала настоящей жизни. Они любили дурачиться и подкалывать друг друга, сидя на мягком зелёном ковре свежего газона, вспоминая запоротые дубли со съёмок и то, как режиссёры кидали критичные взгляды и грозились лишить их премиальных.
— А помнишь, как ты разбил вазу, ту, антикварную? Сингер откопал её на какой-то распродаже барахла и гордился тем, что нашлась вещь, которая идеально вписалась в интерьер дома старушки из последнего эпизода. Ну как тебя угораздило? — Дженсен дружелюбно толкнул Джея в плечо, заливисто смеясь. — Боб же был просто в бешенстве! С таким неуклюжим здоровяком-актёром и разориться недолго!
— Нет, ну ты тоже хорош! Разве нельзя выучить нормально несколько реплик? Да из-за тебя вчера наш оператор чуть с ума не сошёл, а ты всё никак не мог выговорить одну-единственную фразу! — Джаред, согревая своей солнечной улыбкой, напомнил о последнем недоразумении.
— Это всё ты, Падалеки! Нечего было меня смешить!
— Дженс, как бы я хотел, вот так, легко и непринуждённо, рядом с тобой, не только работать, но и провести всю свою жизнь! — Джей, вмиг став серьёзным, притянул к себе Дженсена и обнял, вкладывая в эти объятья все чувства, что кипели тогда в его душе.
Джаред Падалеки опускается на скамью и поднимает лицо к небу:
— Господи, зачем я здесь? Что мне теперь делать? Ответь! Я разбит, сломлен и ничего не понимаю, — он снова закрывает лицо руками, не в силах более наблюдать за мерным течением жизни, в которой его больше нет.