Небо знает наши тайны

      «Когда закончится наконец эта странная ночь? И вообще — который час? А, впрочем, всё равно… Я должен поспать (?), а когда проснусь, то обязательно наступит новый день»       Дженсен лежал на диване в гостиной, ёжась от озноба и кутаясь в мягкий плед — подарок родителей Данниэль на Рождество. Он никак не мог вспомнить, чем был занят последние сутки и сколько времени проспал на этот раз. Провалы в памяти его иногда напрягали — не очень-то хотелось найти себя однажды в каком-нибудь незнакомом месте абсолютно голым и ни фига не понимающим. Почему обязательно голым? — А хрен его знает! Кажется, так делают все идиоты, потерявшие память. Поэтому он выполнял предписания лечащего врача, исправно принимал горы антидепрессантов, но в итоге чувство одиночества, потерянности и боли, где-то глубоко внутри, у самого сердца, неизбежно тянули его в пропасть собственных иллюзий. Дженсену хотелось остаться там, за гранью реальности, в своих мечтах. Да и только своими он назвать их не мог — сказка, придуманная с Джаредом вместе, ставшая былью для обоих, затягивала с невероятной силой. Там они были счастливы и казалось, что это навсегда. Их взаимное притяжение, возникшее в коридорах компании Уорнер Бразерс, с каждым днём усиливалось, сплавливая их тела, мысли, чувства и мечты в единое целое. Где-то после окончания съёмок девятого сезона у обоих закрались тревожные мысли «А что будет после? Что, если по окончанию этой работы у них не будет возможности проводить столько времени вместе? Лишние сплетни никому не нужны — у них ведь теперь есть семьи, дети, теперь они — примерные мужья… Но съёмки шоу продлили, и они отработали ещё несколько сезонов вместе. А потом как-то само собой пришло осознание — что бы они не делали, где бы не находились, с кем бы сегодня не ложились спать — они всегда будут друг у друга, будут так же любить и вместе мечтать. Тогда и появилась Мечта — одна на двоих — отправиться в путешествие по всему миру, как только произнесут последние реплики братьев Винчестеров. И эта мечта вселяла оптимизм и чувство правильности происходящего. Да, именно так и должно всё случиться! Однажды они встретили друг друга, чтобы остаться вместе навсегда!       Закрывая глаза, Дженсен снова погружался в приятные воспоминания тех январских праздничных дней, когда они с Джеем, честно отработав супружеский долг и почтив всех родственников своим присутствием на Рождество, уехали в горы. Ни для кого уже не было сюрпризом, что они очень часто выбирали компанию друг друга, чтобы выбраться за пределы кинокомпании, за пределы собственного дома, чтобы немного отдохнуть.       Поездка на горнолыжный курорт не стала исключением. Возможно, сказочные зимние пейзажи, открывающиеся с вершины горы или прекрасная ясная погода, или свежий воздух, одурманивающий озоном, или вид летящего впереди Джареда, на удивление лихо управляющего своим телом на поворотах лыжной трассы, но вечер был просто обязан пройти в романтической обстановке. Гостевой коттедж повышенной комфортности к тому располагал: уютная гостиная с огромным угловым диваном, заваленным множеством подушек разного размера, мягкий ковёр на полу в тон мебели и настоящий камин с противоположной стороны, потрескивающий сухими поленьями; панорамное окно, которое при желании можно было задёрнуть цветными струящими шторами, создавали уют и ощущение сказки. Плотно поужинав и развалившись прямо на ковре возле камина, Дженсен по привычке удобно устроил голову Джея у себя на коленях. Запустив пальцы в шелковистые пряди, нежно оттягивая их и заставляя тем самым любимого мужчину буквально мурлыкать от удовольствия, первым завёл разговор о будущем.       — Джей, ты знаешь… Я много думал и… — Дженсен на секунду замер, собираясь с мыслями. — Я понял, что больше не боюсь потерять тебя.       — Чего? Ты серьёзно, Дженс? Вот так сразу, решил расставить все точки над и? Приятель, уже слишком поздно и падать будет очень больно! — Падалеки, в миг вскинувшись, непонимающе уставился на Дженсена.       — Тише, Джей! Ты как всегда — не даёшь мне закончить свою мысль! Успокойся, придурок, и ляг обратно! — с силой притянул его обратно, продолжив. — Вспомни наш разговор несколько лет назад. Мы были в растерянности, не знали, как жить дальше после окончания шоу. Мы не были, я не был готов потерять тебя вот так. Жен нашла бы способ стреножить тебя, жеребец, уж поверь! Я боялся, что наши пути разойдутся… Но теперь всё изменилось — я не боюсь будущего, потому что знаю — оно у нас есть. Мы любим друг друга и ничто и никто уже не изменит этого. То, что сейчас у нас есть — наша общая заслуга, мы вдвоём создаём реальность вокруг себя. Знаешь, чего бы я ещё хотел?       — Ммм? — Джей заслушался, и его уже размеренное сердцебиение, чутко ощущаемое под ладонью Дженсена, придало тому уверенности, что всё хорошо — его услышали и поняли правильно.       — Мы уже столько лет вместе, мы научились чувствовать друг друга и понимать с полуслова, полувзгляда, и я уверен — ты так же, как и я, будешь рад узнать этот мир чуточку больше, открыть его для себя заново.       — Старик, ты говоришь загадками, но я тебя понял — ты предлагаешь путешествовать вдвоём?       — А почему бы и нет? Надеюсь, ты не против, любимый? — последние слова Дженсена прозвучали у самого уха Джея, согревая вложенной в них нежностью и вызывая такую волну удовольствия, что отказать было бы верхом безумства. Да это бы и не потребовалось — Джей давно мечтал об этом.       — Дженс… это самое лучшее предложение, которое я получал. Чувак, у нас, оказывается, даже мечта одна на двоих — сам думал о том, чтобы по окончанию съёмок шоу отправиться с тобой в путешествие по всему миру.       — Вот и замечательно! — Дженсен нежно огладил скулы любимого мужчины кончиками пальцев, задержавшись на секунду на левой щеке, чтобы аккуратно повернуть его лицо к себе и скрепить эту «сделку» не менее чувственным поцелуем.

***

      Внезапно возникшее чувство тревоги, бессознательное, но не менее реальное, чем эти горы и древнее извилистое русло реки, иссохшее много миллионов лет назад, сплетающееся каналами в причудливый каменный лабиринт, поселилось где-то внутри, заставляя всё сильнее пульсировать солнечное сплетение. Джаред уже не испытывал былой эйфории от полёта и распирающего лёгкие горного ветра. Что-то пошло не так… Он попытался сконцентрироваться на ощущениях, успокоить натянутые нити нервных волокон, но получалось плохо.       «Чёрт, что происходит?! Почему не могу совладать с собой? Я же научился управлять реальностью вокруг себя, а унять проклятую боль и тревогу не в силах!»       Джаред Падалеки сидел на краю обрыва, обхватив колени руками и с тоской смотрел на небо: идиллический летний полдень сменялся осенним дождливым вечером, застилая горизонт тяжёлыми свинцовыми тучами; ветер набирал обороты, хлёстко ударяя о скалы и поднимая клубы песка на дне каньона. Спустя несколько минут небо полоснула первая кривая вспышка молнии и послышались раскаты грома. Крупные капли дождя упали на лицо Джареда, сидевшего в оцепенении и с тревогой наблюдавшего за происходящим. Это — не его фантазия. Постепенно чувство тревоги сменила более чем ощутимая боль в груди, которая сковывала рёбра в железных тисках так, что будь сейчас ясная ночь, Джей бы, наверно, завыл на луну, как одичалый волк, покинувший стаю. Всё равно его никто не услышит — он здесь один, а Соуп, как всегда, куда-то исчез.       Эта боль усиливалась с каждой минутой и неизменно влекла вниз, как будто невидимые канаты, натянутые до предела. К горлу уже подступала удушающая паника, а сердце стучало так громко, что отдавало пульсирующими толчками в виски.       Случилось что-то плохое… Страшное. И Джаред понял — с каждым ударом сердца перед глазами вспыхивали яркие картинки происходящего там, в земной жизни.       Ночное небо. Каменная лестница. Ветви с острыми шипами. Очертания разрушающихся скамеек. Край пропасти. До боли знакомый изгиб спины, растворяющийся в чёрной пропасти…       — Нет!!! Дженс, что же ты делаешь?!       Над головой прогремел ещё один оглушающий раскат грома, и вечерний сумрак сменился непроглядной ночной мглой.

***

      Два тела летели вниз, схваченные в цепкие холодные объятия ночи: в сознании Дженсена успели запечатлеться яркие огни Даун Тауна, немного потерявшие чёткость от застилающих глаза слёз, а Джаред помнил только чудовищную, невыносимую боль в солнечном сплетении, которая внезапно исчезла, лишь его тело достигло дна каньона.

***

      Ни отсутствие боли, ни её наличие не пугали так Джея, как то, что он больше не чувствовал любимого человека. Он не чувствовал. Дженсена.       Джаред тихо застонал, пытаясь перевернуться на спину. В чём, пожалуй, был плюс в этой ситуации, так в том, что второй раз он умереть уже не мог. Он лежал на песчаном дне ущелья неподвижный, опустошённый, с разбитой на тысячи осколков душой.       Рядом послышался какой-то шорох, похожий на взмахи крыльев, а затем чьи-то руки легонько похлопали его щекам, проводя в сознание.       — Эй, приятель, не делай вид, что снова умер! Ты уже мёртв, — слова доносились как будто сквозь вату, приглушённо, еле втискиваясь в сознание разбитого человека.       — Соуп, что произошло? — Джей приоткрыл глаза, повернул голову, сплёвывая на горячий песок запёкшуюся кровь. Глаза слепли от ярких лучей полуденного солнца — буря утихла, как будто её и не было.       — Плохи дела, Падалеки. Мне очень не хочется тебя расстраивать, но ты должен это знать. За всё время моего нахождения здесь такое происходило однажды. Две души, бескорыстные, светлые и любящие, были разделены смертью одной, но продолжали чувствовать друг друга даже за гранью. Смерти не подвластны законы любви. И, если страдает одна родственная душа, то второй тоже не сладко. То же самое произошло с тобой и Дженсеном. Ваши души рождены из одной светлой божественной материи и всегда следуют друг за другом, где бы не находились. Джей, мне жаль, но Дженсен не справился…       — Что с ним? Соуп, твою же мать, не молчи, договаривай! — Джаред приподнялся на локте, придерживая второй рукой адски саднившую грудь.       — Он покончил жизнь самоубийством. Это профессиональный риск родственных душ — одной не выдержать без другой, — с сожалением констатировал мужчина.       — Значит… значит, он здесь? Но почему я его больше не чувствую? Где же он? — ещё не понимая, радоваться или огорчаться случившемуся, Джаред был преисполнен едва блеснувшей надеждой.       — Не всё так просто. Самоубийство — самый тяжкий смертный грех, который только может совершить человек. Дженсен перешёл эту черту и ваша с ним связь была потеряна. От того теперь у тебя боль в груди — своим поступком он вырвал из тебя эту невидимую связь, соединявшую обе души. Теперь его судьба — томиться на самом дне.       — Ты хочешь сказать, что он… в Аду? Горит адским пламенем или кипит в огромном котле, или ещё чего похуже? — вот тут уже было не до шуток, и надежда на воссоединение рухнула в ту тёмную бездну окончательно.       — Это всё людские предрассудки и подсознательные страхи, Джей. На самом деле Ад — когда не знаешь, что умер, не понимаешь. Это жизнь впустую. После твоей кончины, Дженсен не смог смириться… Он пытался, но ваша связь оказалась настолько сильна, что с каждым прожитым днём приносила лишь ещё большую боль. Джей, он оказался слаб… Теперь он там, сам себя запер в четырёх стенах вашего первого дома в Ванкувере, воссоздал его в мельчайших деталях и продолжает жить болезненными воспоминаниями.       — Я должен найти его! Но как, Соуп, ты знаешь?       — Джей, он самоубийца! Таких сюда не пускают!       — Да он… он столько пережил, столько мучался! Разве это справедливо?!       — Джей… Ничего уже не изменить. Он сделал свой выбор. От туда ещё никто не возвращался.       — Это ничего не меняет! Если я свободен в выборе, то в моих силах его вернуть! Ты же сам сказал, что родственные души тянутся друг к другу, укажи мне дорогу, а я уж как-нибудь найду его сам! Моей веры хватит нам обоим, — Джаред, почти полностью окрепнув и мысленно залатав рану, поднялся с земли.       — Ты знаешь, хоть ты и сумасшедший, Джей, но я рад, что мне выпала честь сопровождать тебя в этом мире! По истине любовь и вера могут творить чудеса! Ведь между вами с Дженсеном всегда была это искра.       — Соуп, скажи, откуда ты так хорошо знаешь меня и Дженса? У меня такое ощущение, что мы с тобой давно уже знакомы. Что-то есть в тебе… такое близкое… — Джаред приблизился к морпеху и как будто заново на него посмотрел. — Этот шрам на щеке и дурацкий ирокез… Когда-то у меня был друг, мы частенько зависали в компьютерных играх, и он был из тех немногих, кто знал правду о наших с Дженсеном отношениях.       Соуп молчал, но его дружеская улыбка, так знакомая Джареду, вдруг принесла с собой озарение.       — О боже, Заки… Это ты, дружище?! Это правда ты?! — Падалеки не верил своим глазам.       — Рад тебя снова видеть, Джей! Я скучал! — мужчина тут же оказался в крепких дружеских объятиях старого друга.       — И я рад тебя видеть. Ты ведь умер несколько лет назад от долбанной онкологии. Зак, я, конечно, всегда считал тебя странным парнем, но почему здесь ты закоренелый морпех?       — Джон «Соуп» Мак Тавиш был моим любимым компьютерным персонажем, если помнишь. Здесь мы вольны выбирать себе любой образ и я подумал «а почему бы нет?» Хэй, Джей, кому как не тебе знать об этом! Прости, что сразу не сказал, это было частью божественного замысла. Только через общие интересы, мечты и желания мы можем вновь обрести друг друга. Теперь ты знаешь это и, надеюсь, сможешь вернуть своего Дженса.       — Зак, ты несказанно меня обрадовал и придал ещё большей уверенности, что я смогу. Ты можешь отвести меня к Дженсу?       — Спуститься в Ад? — Нет уж, увольте, но я знаю, где найти проводника. Ты заслужил свой шанс!