Blood, sweat and tears

Чонгука внезапно становится слишком много. Тэхен был не готов — не готов к тесному общению, не готов к Чонгуку в целом. Его, отца вашего за ногу, никто не предупреждал, иначе он бы надел каску, защитный костюм и ходил с плакатом «Не подходи ко мне!» в режиме двадцать четыре на семь. Тэхен может понять чонгуково желание восстановить их прежнюю дружбу — в детстве они были действительно близки; наверное, Чонгук считает его кем-то вроде надоедливого старшего брата: он тебя достает, но без него скучно и как-то не так. Чонгук часто обращается за советом, будь то учеба или бытовуха — Тэхен это ценит, в груди приятно греет от мысли, что его мнение и он сам важны Чонгуку, и старается платить тем же. Быть для него тем, кем должен: хорошим старшим товарищем и другом, на которого можно положиться — и совершенно точно не влюбленным придурком, теряющим голову от одного только взгляда. Тэхен думает: у него получается. Поначалу они просто переписываются в ка-токе — так безопаснее; потом Тэхен смелеет и приглашает Чонгука пообедать вместе, знакомит с друзьями. Хосок искренне рад знакомству — Чимин рассказывал про талантливого тонсена, а Хосок в восторге почти от всего, что нравится Чимину — особенно, когда убеждается, что этот самый тонсен не имеет на его пару видов. Юнги относится к Чонгуку с подозрением, как и ко всем новым людям, но спустя пару недель все-таки проявляет благосклонность, Намджун тоже оттаивает и через месяц с небольшим даже зовет Чонгука в их с Юнги студию — святая святых, куда допускается далеко не всякий. Тэхен рад, что Чонгук понравился его друзьям, в конце концов, тот реально хороший парень и достоин их расположения. Тэхен счастлив, что они снова дружат — даже если отбросить его нелепые чувства, с Чонгуком нереально классно и легко, с ним можно заниматься чем угодно от постройки космического корабля из диванных подушек и рулона фольги до обсуждения ситуации на международной политической арене. Рядом с Тэхеном Чонгук теряет налет альфийской крутости и становится милым и непосредственным ребенком, показывая свою мягкую и уязвимую сторону — редкая привилегия. Одно лишь это стоит многого. Тэхен тоннами жрет «Синкраэвадинол»*, блокирующий запах, и «Катастолин Плюс»** — самый сильный подавитель обоняния на рынке, потому что иначе он просто сдохнет. — До сих пор не могу понять, какого хуя подписался на это дерьмо, — мрачно говорит Юнги, неодобрительно глядя на белую упаковку в тэхеновых руках. — Ты в курсе, что мой дядя — омеголог, и я выгляжу как полный придурок, пока выклянчиваю у него рецепт? — Ну, это потому что ты меня любишь? — невинно уточняет Тэхен, хлопая ресницами и закидывая в рот сразу две таблетки. Он набирает в рот колы, наплевав на «запить достаточным количеством воды», и глотает. — Или потому что сам употребляешь эту дрянь? — гадко добавляет он, кидая упаковку на колени сидящего на диване друга. — Какая же ты сука, Тэ, — хмыкает тот, выдавливая из блистера одну таблетку — Юнги, в отличие от Тэхена, не превышает рекомендуемой дозы. — Еще скажи, что тебе это не нравится. О-о-о, непрямой поцелуй, — тянет он, глядя, как чужие губы касаются горлышка бутылки. — Тоже мне событие. Как будто настоящих было мало, — Юнги возводит очи горе и морщится, когда Тэхен разваливается на диване и устраивает голову на его коленях — больше для виду, конечно. — Может, и мало, — тот вытягивает губы уточкой и тянется вверх. — Перестань херней страдать, — Юнги отмахивается, не давая себя поцеловать, но с колен не прогоняет. — И я это не про твою любвеобильность, если что. — Да я так и понял, — Тэхен кривится. Хен классный, но иногда слишком уж дотошный. — Мы уже тысячу раз это обсуждали, хен. Я в курсе, что это не очень полезно, но… — Не очень полезно? Бля, Тэхен, ты серьезно сейчас? Ты хоть раз читал список побочек? — Не желаю слышать это от тебя. — Я хотя бы не принимаю их постоянно. — Ну да, всего лишь… сколько дней в неделю? Четыре, пять, шесть? Сколько месяцев подряд? Ты в курсе, что на альф катастолин действует еще хуже? Что ты можешь потерять обоняние полностью и навсегда? Уже придумал, что будешь делать, когда станешь бетой? Юнги словно деревенеет, и Тэхен осекается, понимая, что перегнул. Он прекрасно знает: никто не принимает катастолин просто так, без веских причин. А причины Юнги ему отлично известны. Тэхен ждет суровую отповедь, но Юнги молчит, и это гораздо страшнее брани. Тэхен поднимает взгляд — хен не мигая смотрит в светящийся монитор компьютера на столе, словно бы там есть ответ. Но ответа нет — ни у Юнги, ни у Тэхена. — Юнги-хен, — он поворачивается на бок, утыкаясь лбом в чужой теплый живот. Боже, он такой идиот: в нелепой попытке защититься ранил одного из самых дорогих ему людей, — я дурак, прости. — Нет, ты прав, — негромко произносит Юнги, разрывая давящую тишину. — Я просто ебаный псих, — он зарывается тонкими пальцами в волосы Тэхена. — Прости меня, — бормочет тот, прижимаясь ближе и сцепляя руки за его спиной. — Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, но я не могу по-другому. Пока не могу. — Ты тоже псих. — Еще какой, — напряжение понемногу сходит на нет. — Вообще-то я планировал поработать, пока ты не приперся. — Работай. — Может, отпустишь меня для начала? Вцепился, как клещ. — Не-а, не отпущу, — Тэхен мотает головой. Аромат Юнги ощущается приятным легким флером; ментол совсем не холодит — напротив, обволакивает и успокаивает, создает чувство защищенности. — Ты так классно пахнешь, хен. — Подлизывайся дальше, пиздюк, — негромко хмыкает тот и, убедившись, что сваливать Тэхен не собирается, вздыхает и тянется за блокнотом и ручкой. От катастолина Тэхена частенько клонит в сон. Он вытягивается на диване и расслабляется. Уже засыпая, Тэхен слышит, как скрипит дверь в студию, но тяга слишком сильна, и он проваливается в уютную темноту. — Уснул? — негромко басит Намджун. — Ага. Не хлопай дверью, пожалуйста, — тихо отвечает Юнги, записывая в блокнот слова для новой песни. Разрушитель-Намджун аккуратно прикрывает за собой дверь — слышится легкий щелчок — и подходит к дивану, принося с собой горьковатый запах полыни. — Опять пил эту дрянь? — он кивает на лежащего на коленях друга Тэхена. — Угу. Нотацию я ему уже прочитал, если что. — Тебе бы кто, блин, прочитал. — У нас это взаимно вышло. — Я смотрю, у вас многое… взаимно, — Намджун наклоняется, проводя ладонью по блестящим тэхеновым волосам. — Ревнуешь? — негромкий смешок. Беззубая и вместе с тем почти болезненная шутка: по кому на самом деле кровоточит сердце Намджуна, Юнги знает лучше других. — Беспокоюсь за вас. — За мелкого беспокойся, Намджун-а. За меня не стоит, я давно в пизде, — отмахивается Юнги, постукивая карандашом по бумаге. — К слову, об этом, — тот заметно напрягается. — Увидел случайно списки магистрантов у преподавателя Нама для будущего проекта. — И? — карандаш замирает грифельной точкой на белом листе. — Твоя пара — Ким Сокджин. Грифель прорывает бумагу; из груди вырывается хриплый полузадушенный смех, который Юнги тут же давит — будить Тэхена не хочется. У суки-судьбы отменное чувство юмора, как и всегда. Он поднимает на друга непроницаемый взгляд: — Это давно не новость, Намджун-а, — вырывает из блокнота испорченный лист и начинает писать заново. Слова приходят сами собой. --- *Синкраэводинол (от греч. «сдерживать» и «аромат») — препарат, уменьшающий силу природного запаха. Продаются с пометками «альфа+» и «омега+», часто используются омегами в период течек. **Катастолин Плюс (от греч. «подавлять») — самый мощный подавитель обоняния. Не имеет половых различий, имеет побочные действия, отпускается строго по рецепту.