Blood, sweat and tears

Тэхен такой горячий и отзывчивый, что Чонгук несдержанно стонет в поцелуй. Тот может сколько угодно задвигать про друзей и подобную ересь, но у него встает на Чонгука — этот факт неоспоримо упирается последнему в бедро — и пока все остается так, сдаваться он не намерен. Реагирует ли Тэхен на альфу в преддверии течки или на самого Чонгука — уже не суть, с причинами можно разобраться и после, Тэхен его хочет — вот, что по-настоящему важно. Внутренний альфа предсказуемо молчит, но Чонгук отчего-то уверен, что тот бы с ним согласился. Он запускает ладони под тэхенову рубашку, очерчивая пальцами выступающие тазовые кости, и ведет по подтянутому животу выше, к ребрам. Тэхен дергается, но Чонгук не дает ему отстраниться и щиплет соски — утробный низкий стон ощущается желанной наградой. Он отрывается от неимоверно сладких губ, чтобы приласкать манящую впадинку между ключицами, но не выдерживает и секунды — припадает к ним снова, увлекая в очередной глубокий поцелуй. И мелко дрожит, когда чувствует, как проворные пальцы расстегивают толстовку и проникают под футболку. Найдя в себе силы отстраниться, Чонгук жадно хватает ртом воздух, словно пытаясь надышаться впрок, прикусывает тэхенов подбородок, прокладывает дорожку влажных поцелуев к уху, зарывается носом в мягкие волосы. Чистый запах кожи Тэхена без примесей омеги бьет в самое сердце. Полагаясь лишь на альфийские инстинкты, будучи ими одержим, Чонгук даже не подозревал, что крышу может сносить и от обыкновенного человеческого запаха. Впрочем, дело вовсе не в запахе и никогда не было в нем, понимает он мгновеньем спустя — дело в самом Тэхене. В том, как он дышит, как льнет ближе, в том, как он запрокидывает голову, когда Чонгук засасывает кожу на его шее. О, как бы он хотел оставить здесь свою метку — настоящую метку, что свяжет их навсегда — но пока придется обойтись малым. Чонгук зализывает покрасневшее местечко; ничего, он дождется, пока Тэхен сам попросит — а тот попросит однажды, в этом он не сомневается. Он кладет ладонь на тэхенов ремень и уверенно расстегивает пряжку. Тэхен дергается и крепко сжимает его бока под футболкой. — Чонгук, — хрипло, на выдохе, — Чонгук, стой. Блядь, только не снова. Не сейчас. Чонгук поднимает глаза. Тэхен тяжело дышит, смотрит в ответ совершенно поплывшим взглядом, неосознанно царапает пресс короткими ногтями и выглядит настолько жаждущим, что у Чонгука от возбуждения пересыхает в горле, а в джинсах сдавливает до искр перед глазами. Он со свистом втягивает носом воздух. Черт подери, Тэхен с ума его сведет. — Ты, блядь, серьезно? Все по тому же сценарию? — он усмехается. — Придумай что-нибудь поновее, Тэ, это мы уже проходили. Тэхен облизывает губы и упрямо качает головой. — Чонгук, хватит, мы должны остановиться. — Кому должен, я всем прощаю. И тебе советую, — Чонгук целует его за ухом, сминая неуверенное сопротивление, посасывает мочку, втягивает в рот серебряную серьгу и играется с ней языком. — Я-а-ах…! Я серьезно, перестань. Он чуть отстраняется. — А ты уверен, что хочешь вернуться в зал в таком состоянии? Тэхен, раскрасневшийся и возбужденный, беспрестанно кусающий и без того пунцовые губы, невыразимо прекрасный и совершенно потерявшийся между желанием оттолкнуть и притянуть ближе, широко распахивает глаза. — Блядь! — ругается он. — Чонгук, отпусти сейчас же, мне надо срочно вернуться, там ведь Чжэ… — Чонгук крепко целует его, не давая договорить, с остервенением расстегивает брюки и сразу же запускает ладонь под белье. — И думать забудь, — шипит он, обводя большим пальцем чувствительную головку. — Не пущу. Тэхен стонет ему в рот — Чонгук пьет этот стон, как дорогое искрящееся шампанское, и пьянеет столь же быстро. Голос Тэхена и в обычном состоянии заводит его с пол-оборота, а сейчас, когда тот так восхитительно дрожит от возбуждения, Чонгук готов спустить, даже не прикоснувшись к себе. — То есть ты реально собираешься трахнуть меня в сраном туалете? Серьезно? — Нет, хен, — Чонгук целует его снова, — наш первый раз произойдет на кровати, это я тебе обещаю. Сейчас я просто помогу тебе, — он берет ладонь Тэхена в свою и кладет ее на свой пах. — И ты мне тоже помоги. Пожалуйста. Тэхен застывает в нерешительности, не отнимая руку — та ощущается приятным теплом, но его так катастрофически мало, что Чонгук, всхлипнув, нетерпеливо трется о чужую ладонь. — Пожалуйста, Тэ, прикоснись ко мне, — собственный голос звучит унизительно умоляюще, но как же плевать, Господи, — прошу тебя. Тэхен издает что-то между стоном и рыком, резко притягивает Чонгука к себе за ремень и сжимает член прямо через грубый деним. Его руки дрожат, когда он пытается расстегнуть чонгуковы джинсы, тот пытается помочь одной рукой, но больше мешает, за что получает недовольный укус в ухо. Наконец, джинсы вместе с бельем оказываются где-то в районе колен, а Тэхен широко лижет свою ладонь и плотно обхватывает ею чонгуков член. Чонгук несдержанно стонет и роняет голову ему на плечо, крепче сжимая собственные пальцы. Они подстраиваются под единый ритм, дроча жестко, почти болезненно, но просто пиздецки хорошо. Чонгук подается бедрами вперед и думает, что лучше тэхеновой ладони может быть, пожалуй, разве что тэхенов рот — про тэхенову задницу он старается не думать, слишком велик шанс не сдержаться. Он чувствует, что Тэхен уже балансирует на грани, ускоряет движения ладони и слышит горячий шепот: — Давай, Гуки, сделай это для хена, — острый язык вылизывает ушную раковину. — Сейчас, — Тэхен горячо дует прямо в ухо, и Чонгук, до крови прокусив губу, послушно кончает в подставленный кулак, а всего через пару мгновений чувствует, как содрогается в оргазме и Тэхен. Почти одновременно. Это отчего-то греет. Ноги ощущаются совершенно ватными и почти не держат. Чонгук цепляется за Тэхена, утыкаясь носом в манящую шею, и думает внезапно, что готов провести так всю жизнь. Не стоя в туалете со спущенными штанами и с заляпанной спермой рукой, конечно, а с Тэхеном в объятиях. И если тот действительно считает, что они еще могут быть друзьями, то он — самое наивное создание на свете, потому что свою дружбу Чонгук уже давным-давно проебал. Отчего-то все его естество переполняет невероятная нежность, Тэхена хочется поднять на руки и кружить, а еще целовать — трепетно и аккуратно, словно хрупкую драгоценность. А впрочем, тот и есть драгоценность — личная, чонгукова. И хрен он кому его отдаст. А если всякие там Чжэмины будут претендовать, Чонгук с удовольствием покажет им, что на хуй — это вон туда, а Тэхен принадлежит лишь ему одному. За своими мыслями он пропускает момент, когда Тэхен аккуратно выпутывается из объятий и начинает оправляться. Чонгук следует его примеру, и когда они заканчивают приводить себя в порядок (насколько это возможно после безумия, что между ними произошло), ему хочется взять Тэхена за руку, поцеловать каждый палец и, потеревшись щекой о ладонь преданным щенком, сказать: «Я люблю тебя». Но он отчего-то не двигается с места и говорит совсем другое: — Меня вообще-то Юнги-хен просил за тобой присмотреть. Ну, на время течки. Тэхен дергается, как от удара, и Чонгук запоздало соображает, что думать надо прежде, чем говорить, а не наоборот. — Вот как, — бесцветно бросает Тэхен, словно его это совсем не касается. — Черт, Тэ, погоди — то, что произошло сейчас, это не потому… — Это неважно, — он отворачивается к зеркалу, делая вид, что приглаживает волосы. — Надеюсь, ты убедился, что повода для беспокойства нет. Чжэмин-хен — хороший парень и не станет меня обижать. Так что скажи Юнги, чтоб не волновался. Чонгук делает глубокий вдох и ловит его взгляд в отражении. — Хорошо, — твердо говорит он, — я скажу Юнги-хену, чтоб не волновался. А ты скажешь своему хмырю, что не можешь с ним встречаться. Тэхен сужает глаза: — Чего? — Ну, знаешь, я не думаю, что вот это, — Чонгук касается наливающегося багровым пятна на тэхеновой шее, — ему очень понравится. Тот изумленно приоткрывает рот и, резко перегнувшись через раковину и едва не вписавшись носом в зеркальную поверхность, с неверием дотрагивается до шеи. — Како… какого хера — это что, засос? Ты, блядь, охуел?! — он разворачивается, натыкаясь бедром на керамический бок, и впивается в Чонгука разъяренным взглядом. — Нахера ты это сделал? — Ну, может, потому что не хочу, чтобы ты встречался с этим Чжэмином? — он выплевывает чужое имя, словно ругательство. — Он тебе не подходит, хен. — О, так теперь ты будешь решать, кто мне подходит, а кто нет? Может, мне организовать кастинг и встречаться только с теми, кто тебя устроит? Чонгук поджимает губы. — Меня устроит только одна кандидатура, Тэ, и ты это знаешь. Тэхен вдруг обмякает, сдувается, словно лопнувший воздушный шарик, и, отодвинув его плечом, делает шаг к выходу. Чонгук ловит его за запястье и разворачивает к себе. — Не смей сбегать от меня, Тэ. Мы не в тупой дораме, чтобы играть в догонялки. — Вот именно. И я не собираюсь выяснять отношения в ебучем сортире, — Тэхен смотрит твердо, но руку не вырывает. — Сейчас я вернусь в зал к Чжэмин-хену, — Чонгук предупреждающе сжимает ладонь, но тот и бровью не ведет, — и мы вместе — вместе, слышишь? — извинимся перед ним, и ты, Чон Чонгук, будешь милашкой и не станешь ему хамить. — А потом? — А потом ты проводишь меня домой, и, если все это еще не выветрится из твоей головы, мы продолжим наш разговор. Все ясно? — Яснее некуда. — Отлично. Тогда отпусти меня. — Не-а, — Чонгук изо всех сил пытается не улыбаться, хотя вроде и не с чего. — А если будешь сопротивляться, то я засосу тебя прямо при нем. И ты знаешь, что я не шучу. Тэхен кривится, как от зубной боли, и возводит очи горе. — Да уж, — он отпирает дверь и, не оборачиваясь, выходит в зал. Чонгук следует за ним, понятия не имея, что Тэхен намерен говорить этому хмырю — впрочем, тот может вообще ничего не говорить, засос на шее и оттраханный вид все скажут за него. А если досточтимый хен окажется настолько туп, что не заметит очевидного, то Чонгук ему с удовольствием объяснит — и даже наглядно продемонстрирует, — и плевать, что скажет Тэхен. Пусть хоть убивает потом — похуй вообще. Чонгук крепко сжимает его руку в своей и думает, что больше никогда ее не отпустит.