Простудился на Холодной Войне

… — А-альфред, ты просто скажи. — Возьми уже меня, Россия! Руссокот кушал из своей миски, временами поглядывая на целующихся стран, думая о том, что перестаёт понимать происходящее. В любом случае, ему это было не особо-то интересно, у котов дела поважнее бывают, чем наблюдать за двуногими существами, которые, между прочим, невероятно шумные. Барсик не любил громких звуков, поэтому, когда до его ушей доносился чей-то стон сквозь поцелуй, он недовольно расхаживал рядом, махая хвостом и всем своим видом стараясь сказать «вы ещё потрахайтесь тут». К его счастью, все эти дурацкие людские звуки прервал внезапно заигравший из мобильника России гимн СССР. — Ваня, это чё за хрень? — возмутился Америка, когда Россия одним движением оторвался от любовника и подлетел к телефону. — Раша-а! — Слушаю, Владимир Владимирович? — Иван постарался сказать это своим обычным тоном. — Да, разумеется, я могу говорить. Чем я могу быть занят, ха? — Ты покойник, — злобно прошептал Альфред, резко вставший вслед за Брагинским, притянутый за завязанный узлами на шеях шарф. Он жестами стал объяснять, что сделает с Россией, когда тот освободится. — Ну ты мразь. — Да, да, согласен. Ха, правда? — Россия облокотился о кухонную тумбу, видимо, собираясь провести так не одну минуту. Этот русский вздумал болтать по мобильнику! — Рашка, ну ублюдок, — гневно прохрипел Джонс. Он был полуголый, возбуждённый, растрёпанный, таким же был и Россия. Различало их состояние лишь то, что второй весело щебетал в ответ на бытовые шуточки президента на другом конце провода, а Америка, казалось, готов был развязать Третью Мировую. Вне себя от злости, он встал рядом с Брагинским, сверля того взглядом и шёпотом проклиная. — Вован Владимирыч, ну что вы, ха! Правда? — Россия делал вид, что не замечает Джонса. Американец не понимал, о чём говорят по-русски, но уверен был, что точно не о крайне важных делах. — О, а вы что ему сказали? Ха-ха! Руссокот радовался, что всё вернулось на круги своя — Иван игнорировал, а Америка ненавидел. От счастья он стал тереться о ноги стран. — Ну что, Барсик, тоже хочешь ласки? — погладил кота Альфред, опустившись рядом на колени. — Ну, давай, я не Рашка, я за ушком почешу. Уй какой у нас тут котик, нравится за ушком, да? Россия приложил палец к губам, призывая американца быть потише. Тот многозначительно взглянул на Брагинского и заговорил ещё громче: — Кто у нас хороший котик? Вай, какое пузико у нас, ай, как развалился, красава! — Нет, дядя ВэВэ, я один. Это телевизор включён. Кому тут ещё быть? А я телеканал американский включил, вот на инглише и говорят. Энимал Плэнет. Да, очень интересная передача обычно, но щас чё-то непонятное идёт. Мужик гладит кота и някается с ним, как неко-анимешница. Вы правы, чего только не крутят эти пиндосы, деградирующая нация, кошмар. — Барсик, ты хороший. Хо-ро-ший! — орал Америка. Россия деликатно пнул его, второй раз требуя тишины. — Ну, как говорил дядя Дима, нужно держаться. А вы приезжайте сюда, в Питер. Мне ещё пара деньков здесь осталась, так хоть гульнём. У меня тут друг приехал, — Брагинский осёкся, поняв, что сболтнул лишнего. — О, то есть… Да, друг. Душевный такой мужик, он вам понравится, возможно. Дурак немножко. Зовут его… Федя. Федя Иванов. Он мой старый товарищ, у нас было несколько общих проектов, правда, он не всегда был на моей стороне. Не, что вы, мелочи, бытовуха, ничего глобального. Федя Иванов, тем временем, приуныл, так как руссокоту надоели тисканья и он ушёл куда-то, высоко подняв хвост. Америке больше некого было ласкать. Или было?.. — Знаете, я думаю, что тут дело вот в чём, — начал Россия, но запнулся, когда руки Америки сомкнулись на его бёдрах. — Нам нужны рабочие места… Альфред спустил с русского трусы, расстроившись, что у того стояк уже успел упасть. Как же так, господа. — Места, рабочие, да. Рубль, как средство нако… — Альфред осторожно взял член России двумя руками. Он ещё ни разу не делал никому минет и, до недавнего времени, не собирался этому учиться. Америка, мягко сказать, побывал во рту многих стран Евросоюза, а вот самому принимать ни у кого не приходилось. — Накопления… Он с любопытством разглядывал достоинство русского, вновь поднимающееся от движений тонкой тёплой руки. Ему происходящее казалось безумно забавным, а вздохи России, из-за которых тот не мог сосредоточиться и связать слова, лишь распаляли желание Альфреда. Он хотел почувствовать Россию внутри себя, но на данный момент для него важнее было досадить Ивану. Америка высунул язык, желая казаться как можно более развратным в глазах Рашки, у которого полыхали щёки, и провёл им по стояку. — Да, я хочу сказать, что… Агх! — Брагинский и хотел бы отпихнуть от себя наглого американца, вот только его тело мечтало о том, чтобы губы Альфреда больше ласкали член, и чтобы потом оказаться глубже в Америке. Непроизвольно подаваясь бёдрами навстречу горячему языку, он пытался сохранить обычный тон: — Валовой продукт… Джонс с усмешкой смотрел на Россию, задрав выше подбородок и провоцируя взглядом. Не прерывая визуального контакта, который был для Америки крайне важен, он, открыв рот пошире, принял в него Сибирь. Было труднее, чем он предполагал. — Сорри, Вован Владимирович, я немного отвлёкся, андестенд, дела тут нот биг… — сказал Россия дрожащим голосом, путая английские и русские слова. — Почему, довольно большие, — облизнул сухие губы Америка, на мгновение отвлёкшийся от Сибири, указав на неё и снова взяв в рот. Ему было непривычно и некомфортно, но он старался работать языком энергичней и не давиться. Полностью заглотить достоинство России не удавалось, Альфред боялся, что это вызовет рвотный рефлекс. — Ноу, нет, я не занят, ох. Россия собирался отпихнуть от себя американца, взяв за волосы, но, заглянув тому в нагло и вызывающе смотрящие глаза, по воле своего тела направил его, наоборот, ближе к себе, вынудив взять член целиком. Тому было приятно подчиниться непроизвольной грубости, и, несмотря на невольно выступившие слёзы, Альфред обхватил Россию сзади за бёдра и продолжил обволакивать Сибирь губами, немного ускорившись. Теребить языком уздечку он мог, мог лизать от основания, но доводить до глотки не был способен, хотя бы потому что горло после болезни оставалось воспалённым. У Брагинского в голове кружились несвязные «валовой продукт», «Америка пидор», «всё нормально», «глубже» и тому подобные, поэтому он нажал на завершение вызова, понимая, что ничем хорошим ему этот сброс не обернётся. Но лучше потом отчитываться, чем, забывшись, выпалить «я хочу тебя» или «как тепло и мокро» в трубку. — Америка, мать твою, уберись! Ах, не надо… Неизвестно, сколько времени прошло, но телефон снова зазвонил. — Алло? — выдохнул Россия, пытаясь за волосы сдержать Альфреда, принимающего в себя всё глубже и непроизвольно совершающего ртом глотательные движения. — Иван! Я не знаю, что ты там делаешь, но, полагаю, это имеет важность государственных масштабов, — сказал Владимир Владимирович. «Очень государственных», — подумал Россия. — Я забыл спросить самое важное, для чего, в общем-то, и звонил. Иван, нашему правительству поступали жалобы через посольство Штатов. — Ахм… — Они, как бы сказать, потеряли своего Америку, — когда президент произнёс имя сверхдержавы, Россия крепче ухватился за волосы Альфреда. — Три дня ищут в Европе и в Азии, даже в КНДР хотели начать поиски. Теперь уверены, что их мужик у нас. Ты ничего об этом не знаешь? Хотя, насколько понимаю, ты убил бы этого парнишку, только завидев. Я плохо знаю всех вас, воплощения, как его там… — Ах, А-альфред, ты… Охх! — Да, точно, Альфред его зовут. Так вот, этот молодой человек сбежал три дня назад и, что уже неоспоримо, скрывается где-то у нас. Неоспоримо — потому что зарегистрирован в системе данных питерского аэропорта. В Штатах-то он имел право зашифровать свои данные при покупке билета, а вот у нас всё зафиксировано. Он в Петербурге, и его сейчас ищут. Ты его неплохо знаешь, где он может скрываться? Россия снова завершил вызов, чтобы не ляпнуть лишнего. — Это по поводу тебя звонили, — обратился он дрожащим голосом к Америке. Тот отвлёкся от Сибири. — Я думал, они раньше меня найдут, — он улыбнулся и вернулся к начатому. Телефон вновь заиграл гимн СССР. Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки Великая Русь Но Россия, вцепившийся в волосы Америки, не обращал внимания на входящий, сосредоточившись на влажном, настойчивом языке. У него шумело в ушах, сердце билось чаще, он еле слышал собственные вздохи, играющую музыку и причмокивания врага, стоящего на коленях перед ним. Да здравствует созданный волей народов Единый, могучий Советский Союз! Америка обнимал нежно, гладя пальцами спину и поясницу и притягивая русского ближе к себе, он царапнул отросшими за три дня грязными ногтями спину Ивана. Альфред всё смотрел, не отрываясь, на лицо Брагинского. Смотрел так, будто это не он отсасывал у Империи Зла, а наоборот. Он старался ещё усердней, любуясь постанывающим Россией. Славься, Отечество наше свободное, Дружбы народов надежный оплот! — А-аме-е-ерика!.. — тихо протянул дрогнувшим голосом Россия, на которого нахлынула волна оргазма. И он, согнувшись и прижав Америку плотнее, кончил тому в горло, зарываясь пальцами в волосы и снова глядя в голубые надменные глаза. Партия Ленина — сила народная Нас к торжеству коммунизма ведет! *** Альфред закашлялся в попытках проглотить сперму. Она была не такой противной на вкус, какой он ожидал её почувствовать, а учитывая то, что она принадлежала России, казалась даже приятной. Специфической, правда. Брагинский же до сих пор не мог отдышаться. Он опустился на пол рядом с исключительной нацией. — Прости. Спасибо тебе, — еле слышно произнёс он, взяв руку Америки и, как делал когда-то один раз, поцеловал её. Но уже не единожды, а многократно, поднимаясь от кисти ближе к плечу, засасывая нежную кожу на сгибе локтя и у предплечья. Россия хотел отблагодарить Альфреда достойно, потому не спешил с ласками, давая своему возлюбленному насладиться ими в полной мере. Джонс, горло которого всё ещё саднило и во рту которого ощущался странный вкус спермы, не мог, даже будучи в несколько ошарашенном состоянии (он сделал минет Империи Зла!), оставить без внимания нежность России и свободной рукой легонько трепал серебристые волосы, слипшиеся на лбу от пота и взъерошенные на макушке. Когда Федерация перешёл к шее Альфреда, тот очнулся от пережитого потрясения окончательно, мурлыкнув от удовольствия и запрокинув голову, позволяя Брагинскому целовать её полностью и отвечая на движения по ней языком чуть слышными вздохами. Он готов был вечность провести, чувствуя кожей горячее дыхание русского и ощущая его язык на ключицах. Флорида, напряжённо упирающаяся в ткань трусов, в общем, тоже немало беспокоила Америку. Россия, к счастью, вспомнил, что его любимый страна всё ещё в белье, что это наверняка некомфортно, и освободил стояк Альфреда. Брагинский улыбнулся, услышав стон, слетевший с губ американца от прикосновения холодной руки, им овладело стремление заставить врага кричать громче. Как и Америке, России не приходилось раньше делать минет, но его это отнюдь не страшило. Страшило то, что он, чёрт возьми, превратился в стопроцентного педераста. Извращенца, который рушит священные традиции. С такими мыслями и с несходящей с лица улыбкой, он наклонился к члену Альфреда. Америка жалобно смотрел. — Раш, пожалуйста, стань на минуту геем. Обещаю, я за минуту постараюсь кончить, чтобы ты не волновался по этому поводу. Я понимаю, что тебе сложно совладать с гомофобией твоего народа, всё такое... Такое заявление определённо шокировало Россию. Эгоцентричный страна по имени Соединённые Штаты Америки только что не просто пошёл на уступку, но искренне волновался за состояние души Ивана. — Rossiya, умоляю, не беспокойся. Я никому никогда не скажу об этом! Я не прошу многого. Можешь не брать в рот, но хотя бы коснись рукой, пожалуйста, я только от этого могу… Агх! Россия принял в рот Флориду, удерживаясь от того, чтобы нечаянно сомкнуть зубы или спровоцировать рвотный позыв. Увы, он раньше не раз прочищал желудок методом «два пальца в рот», чтобы избавиться от лишнего алкоголя и справиться с похмельем, поэтому привыкшее нёбо было готово вернуть выпитую утром стопку. Идиотская привычка пить каждый день, которая на самом деле была зависимостью, преследовала Россию долгие столетия. — Ра-а-ашка… Фа-ак, как же это оху… Ахх! — восклицания Альфреда мотивировали Брагинского стараться больше, массируя языком уздечку и уретру. — Россия, ёбаный ж ты в ро-о-от! В иной ситуации Федерации бы некуда было деваться от отвращения: никогда не завидовал девушкам, которые должны чей-то член лизать или заглатывать. Однако он почти не испытывал брезгливости, ведь Флорида принадлежала его любимому и такому красивому в этой позе Америке. Сидеть Альфреду становилось всё сложнее: не имея опоры, он опрокинулся на спину. Американец взял в рот свои пальцы и начал прикусывать их, чтобы отвлечься от жара в паху и не закричать от удовольствия, чем мог бы спровоцировать Россию на ускоренные движения языком. Если бы тот нарастил темп — Джонс наверняка бы через секунды три кончил. Альфред хотел оттянуть момент оргазма на позже, забыв об обещании сделать это за минуту. — Америка, ты свои пальцы ешь, придурок? — спросил Брагинский, оторвавшись от Флориды и укоризненно взглянув на Штаты. Тот вздохнул с облегчением и с разочарованием, когда перестал чувствовать на члене обволакивающую и обжигающую влагу рта и губ России. — Ч-что? — он не расслышал, так как кровь шумела в ушах, а крыша давно махнула ручкой, поехав куда подальше. — Возьми мои, идиот, лучше меня жуй, ты заживо себя сожрёшь, — протянул свою руку Россия, проникнув пальцами в рот тяжело дышащего Америки, и снова занялся Флоридой. Альфред не уловил разницы, свои пальцы кусать или чужие. Его больше волновало то, что в паху опять начался пожар, а волны удовольствия стали пронизывать каждую частичку тела чаще — Россия всё-таки ускорил темп, подавив рвотный рефлекс и массируя член у основания. Чем глубже Флорида оказывалась во рту Федерации, тем крепче сжимал челюсти Америка, не в состоянии переносить получаемое наслаждение без кусания пальцев, пусть и не своих. Он ощутил на языке привкус крови, но его мало то волновало. Ему стало безразлично всё, что не относилось к России, а в разуме мелькали одна за другой сбивчивые мысли. Не в силах держать их в себе, Америка еле поворачивающимся языком и ослабляя сомкнутые челюсти, выстанывал бессвязный поток слов. — Мой противник, Мировое Зло,.люблю приятно ядерное оружие Северный Корея, война как же приятно! люблю фак хочу глубже. Ку-уба.кровь язык Россия, Ваня, Генерал Мороз ненавижу знает горячо. Демократия никто не знает больше люблю! нельзя узнать, НАТО Сирия стыдно кровь. глубже! меня ищут? Югосла-а-авия кончу ненавижу Цветные революции люблю, Китай. люблю Ядерная война, Периметр кандидаты, люблю хочу! приятно Украина, кровь, Трумэн хочу люблю Ваня возьми меня Россия враг брат, глубже Холодная Война. кончу холодно хочу кровь люблю люблю люблю! «И я тебя люблю, идиот» — думал Россия, не обращающий внимания на собственную руку, которую сжигала боль от острых зубов Америки. Он упивался еле различимыми словами, звучащими всё громче. Альфред вскоре перешёл на крик, повторяя обрывки мыслей. — Россия, я… Россия, мнгм… Я люблю тебя, да! Da-a-ahhh!