поровну

      — Я дома.       В ответ — уже набившая оскомину тишина. Куроо думает — не завести ли кота, но опасается Гринписа. От кота после встречи с Бокуто останется замученный лаской комок шерсти и всё от большой любви.       Тянется кверху дым, растушёвывая зимнюю мглу, тусклый луч качающегося фонаря вычерчивает остовы кустов. Январь в Токио невыносимо тосклив, Токио в январе — пуст.       Куроо дома — один, и кажется, что это навсегда.       Куроо думает, что нужно поесть и достаёт из сумки онигири, тот липнет к губам вязким рисом, в память — другими губами, жадно касающимися вот такого же.       Пробивается входящий.       — Куро, бро, ты должен меня спасти!       Знакомая песня — Бокуто две трети своих звонков начинает с горестных вздохов или криков о помощи, и делает и то, и другое одинаково громко, вдохновенно и с удовольствием.       Но Куроо, на самом деле, рад слышать его голос.       — Да без проблем, бро. Выкладывай.       В дальнейшем уханье и жалобных всхлипах Куроо вычленяет лишь одну ключевую связку — Акааши и инстаграм.       — Повтори ещё раз и помедленнее, что там у тебя приключилось с инстаграмом и Акааши?       Тревожно дрожит свет в зашторенном окне напротив. У Куроо за спиной — темно.       — Он меня забанил!       — Опять? — это не смешно, но очень смешно, и Куроо давится слюной и дымом, пока пыхтение в динамике не приобретает умирающих ноток. — За что в этот раз?       — Не знаю, бро, честное слово, я только написал под одной фоткой и всё — сразу бан.       — Что ты написал? Опять просил новых фотографий, потому что надоело дрочить на старые? — Куроо старается скрыть раздражение, но то упорно прорезается вслух.       — Нет, — Бокуто чувствует и его голос становится глуше, будто расстояние между ними внезапно увеличивается. — Это был комплимент.       — А поточнее?       — Классная задница, так и шлёпнул бы.       Куроо на месте Акааши ещё бы и из контактов удалил, но Бокуто так тяжело вздыхает, что его поникшая фигура встаёт перед глазами. И Куроо затягивается — болью.       — Бо, успокойся, он просто хочет услышать это от тебя лично, — Куроо уже нашёл ту фотографию и вынужден признать — Бокуто прав, он тоже шлёпнул бы, и не один раз.       — Думаешь?       — Уверен. Только не по телефону, бро, понимаешь? Лично. Когда вы пересекаетесь?       — В субботу, в Шанхае. Должны были.       — И будете. Обещай Акааши, что больше в инстаграме ничего комментировать не будешь.       — Бро, как классно, что ты у меня есть! Я прямо сейчас позвоню!       — Сейчас не надо, Бо, надо через шесть часов.       — Да-да, я всё понял, а ты видел мой тренировочный матч?       — Видел. Круто пробил на пятнадцатой минуте.       — А на девятой разве нет?..       Горчит третья сигарета, пепел липнет к замёрзшим пальцам, не желая размазываться по стеклу. Осыпается перекошенное сердечко и Куроо думает, что у него в груди сейчас такое же — пустое и пунктиром.       Капает алым звонкий голос Бокуто, наполняя теплом.       Куроо дома — один, но сожалений больше нет.       Однажды, пусть и нескоро, он скажет:       — С возвращением.       И услышит в ответ:       — Я дома, Куроо-сан.