поровну

      — Я дома! — Акааши скидывает ботинки и пальто, мечтая об уютном вечере под пледом с интересной книгой или, на крайний случай, дурацкой комедией, лишь бы распластаться на горизонтальной поверхности. Он даже есть больше не хочет, так гудят и ноги, и голова.       Но за дверью полный разгром, словно по комнате прокатилось цунами, даже два, и Акааши прекрасно знает, как эти стихийные бедствия зовут, а ещё, что укрощать их совершенно бесполезно и даже вредно, особенно для психики.       Акааши ненароком думает, не уйти ли в буддийский монастырь, вот честное слово, терпение уже на исходе. Там тишина и уединение, медитируй хоть сутки напролёт, а уж мантры выучить не труднее английских глаголов, да и сидеть молча и неподвижно Акааши умеет.       И Акааши аккуратно перешагивает груду скомканных футболок, обходит кругом какую-то сомнительно пахнущую лужу и старательно очищает кусок пола от упавших — ну, конечно же, случайно! — учебников и книг. Позвоночник взведённой тетивой, колени вместе, ягодицы на пятки, носки напряжены — оплетает пальцы бесконечная нить отполированных бусин, следом спадают оковы напряжения с груди, светлеет в голове, того и гляди, озарение нахлынет.       Акааши закрывает глаза и задерживает дыхание — а может, всё не так уж и плохо?       — Хей, Акааши, ты не находил моей футболки с Дедпулом? — прорывается в опасной близости от только установившегося равновесия голос Бокуто.       Спокойствие, только спокойствие, дыши, Акааши, глубже.       — Нет, правда, Акааши, она мне очень нужна… — не успокаивается Бокуто и грохочет уже под самым носом, хотя ничего грохочущего там, на полу, вроде бы не валялось.       Бьёт в лицо ярким светом то ли фонарика, то ли телефона — Акааши жмурится.       — С возвращением, Кейджи, — вместо настырного света в лицо тыкаются не менее настырные губы. От Куроо разит табаком и пивом, сбивая всё умиротворение в ноль. — Что это ты делаешь?       — Готовлюсь уйти в монастырь, — и зачем Акааши вообще отвечает этим дикарям — а кто ещё станет так громко ухать в ухо, — если его уже потащили в четыре руки и явно не в кровать?       — Испытание водопадом! — радостно орут дикари, победно отплясывая на содранной рубашке, но ей, пожалуй, повезло больше, чем брюкам, промокшим теперь насквозь. Холодная вода забивается в рот и нос, Акааши, отфыркиваясь, тянется рукой в поисках опоры — не хватает ещё поскользнуться и сломать себе что-нибудь. В шуме сильного потока глохнет вопрос, и ещё один — совсем тревожный, Акааши только кивает и цепляется пальцами за протянутую руку.       И всё же Акааши уйдёт от них — в буддийский монастырь, но, пожалуй, не сейчас. Ледяной поток очищает мысли до того самого озарения — в монастыре придётся рано вставать, мало есть, совсем не трахаться и мыть длинные выскобленные временем полы всё той же ледяной водой, да и не такой уж и разгром в квартире, и парни между звонкими поцелуями обещают в два елейных голоса всё убрать, и вообще он уже достаточно для этого бренного мира просветился.       — Но чтобы завтра меня не будили, — строго предупреждает Акааши, едва не растекаясь в ласковых объятиях пушистого полотенца.       — Нет-нет, мы не будем, — радостно обещает Бокуто, стаскивая с себя мокрую футболку. Акааши думает, что скучал бы по чёткому мышечному рельефу его спины даже достигнув Нирваны.       — Мы тихо слиняем на пробежку, — поддакивает Куроо, закрывая кран и залезает, уже совсем голый, в полную ванну.       Бокуто плюхается туда же, расплёскивая по всему полу воду, но Акааши не успевает рассердиться вновь.       — Иди к нам, — шепчет в губы Куроо, закутывая зачем-то в промокшее полотенце туже, а Акааши просто закрывает глаза, устраиваясь удобнее между длинных ног.       Акааши уже у них, с такими загребущими руками даже идти не требуется, а таким наглым улыбкам — отвечать, а тем более просить.       Но Акааши отвечает, а может всё-таки просит, он не хочет сейчас разбираться в собственных мыслях, только чувствовать и ощущать:       — Целуйте меня.       Сбивает дыхание влажными отпечатками губ, на особо затяжных вдоль позвонков и скул совсем отпускает. Акааши хорошо, тепло и наплевать на масштабность разрухи в гостиной и потопа в ванной.       — Кстати, а куда вы собирались пойти в этих дурацких футболках? — судя по беспорядочному всплеску воды зря Акааши им об этом напомнил.       — Ксо, точно, вечеринка же! У Ойкавы!       — Акааши! Давай, давай, быстрее! — звонче недавних поцелуев хлопки мокрых ладоней по мокрой же заднице. — Ты тоже приглашён!       Перед глазами приветливо качаются на ветру изящные колокола, вплетая мелодичные звуки в мерный гул читаемых мантр.       Может, всё-таки в монастырь?