поровну

      Бокуто расстроен и не намерен этого скрывать, поэтому вламывается в квартиру с грохотом достойным шторма.       Странно, но ни на шум раскидываемых кроссовок, ни обиженные причитания над случайно — правда, случайно — ударенным локтем, ни громкие и очень горестные вздохи никто не появляется, хотя оба явно дома. И дело совсем не в будоражащем запахе свежесваренного — ага, на ночь — кофе или придушенном, будто в ладонь, смехе за дверью, Бокуто просто чувствует, просто знает, что они дома.       Воздух в пустой квартире не такой — высосанный, холодный, склизкий даже в разгар лета. Бокуто таким захлёбывается и открывает настежь окна.       А сейчас — сочный и тёплый. Даже обида отступает.       Бокуто дёргает её обратно, за хвост. Просто обидно, ну, очень обидно, ведь даже у Льва теперь есть питомец и пусть это не гордая сова или верный пёс, но и хомяка можно погладить, потискать и со всей ответственностью залюбить.       А у них… Даже сверчка, что Бокуто привёз из Нары, Акааши прогнал, заявив, что тот слишком шумный.       Да сверчок! Сверчок! Да Бокуто сам как сотня сверчков, и ничего — терпят вот!       — Акааши, — Бокуто снова дёргает обиду, теперь за когтистую лапу, чтобы выглядеть жальче, и наконец заходит в гостиную, — давай хоть кота заведём!       — Мы уже завели, — невозмутимо отзывается Акааши.       Бокуто переводит взгляд и правда: вот он — кот. Большой, лохматый, разморено валяется кверху накачанным прессом и жмурится под нехитрой лаской Акааши, гладящего за ухом.       — Мяу! — орёт, радостно скалясь, Куроо и ржёт, получив подушкой по лицу от всё того же Акааши, ещё громче.       Скребёт в горле — смехом, обида лопает мыльным пузырём, едко плюнув напоследок в глаза.       Бокуто вдруг вспоминает, что хвост у неё противно голый, а когти, царапающие сердце, испачканы трупным ядом — крыса, настоящая крыса и как только он не заметил раньше.       — Мааау! — Куроо резво спрыгивает с дивана и так же резво подскакивает боком, отталкиваясь и руками, и ногами.       Горбится спина дугой, ладонь так и тянется погладить.       — Хей! — фыркает Куроо, примеряясь зубами к пальцам. — Я дикий кот! Так просто в руки не даюсь!       — Ладно! Сейчас! Подождите меня, я сейчас! — в Бокуто всё бурлит и это всё яркое, сочное и пузырится смехом.       — Куда это он? — слышится удивлённый голос Акааши. Бокуто отвечает, натягивая в спешке разные кроссовки:       — За вискасом!       Подушка догоняет уже за порогом, выталкивая из груди клокочущий смех. Следом хватают тёплые руки — сразу четыре, выжигая грязные следы маленьких мерзких лап и Бокуто клятвенно обещает себе, что больше он эту крысу — обиду — в дом не притащит.       И так на каждого по два — питомца.