поровну

      — Акааши! Ну, Акааши, пожалуйста! Ака-а-а-а-аши! — на последнем слоге Бокуто окончательно сваливается под ноги Акааши, пугая прохожих душераздирающим стоном.       — Бокуто-сан, встаньте, пожалуйста, — Акааши перешагивает стенающее тело довольно равнодушно, как дерево или груду камней. Куроо думает, помочь ли другу, секунды три, не больше, потом Бокуто помогает себе сам, хватая ногу Акааши.       — Хорошо, Бокуто-сан, — Акааши останавливается, — но только один раз.       Куроо не видит его лица, но готов поклясться, что тот хмурится.       — Один-один! — голос Бокуто уже доносится от витрины кондитерской.       — Это он пирожное так выпрашивал? — Куроо давится желанием отвесить другу за устроенный по такой мелочи концерт и совсем не комплиментов.       — А вы про что подумали? — Акааши оборачивается с неожиданно озорной улыбкой. — О кожаных плётках? Или сексе на улице?       Куроо едва разминается с фонарным столбом, не успев оправдаться даже мысленно, а Бокуто уже несётся обратно, и рожа такая счастливая, будто ему больше не о чем мечтать.       — Красиво, да?       Рот забивает сладостью от одного лишь вида башни из облаков крема и сливок.       — Теперь нужно потратить ему лишние углеводы, — вздыхает Акааши, погружаясь в расчёты на калькуляторе.       — Да без проблем, — Куроо правда знает, как потратить лишние калории с удовольствием для всех.       — Тогда добавим пятнадцать минут к вашей пробежке.       Куроо снова давится, теперь горчащей слюной. Бокуто же задумчиво шагает рядом, так и пялясь на пирожное, словно ничего больше не видит и не слышит. Облизывается, окидывая вдруг Акааши серьёзным взглядом.       — Вы снова подумали не о том? — Акааши улыбается, не губами даже, а глазами, невыносимо яркими под тонкой коркой стаявшего вмиг равнодушия.       — О том, — Куроо уверен.       Он думает о том же, что и Бокуто, смотрящий жадно совсем не на пирожное.       Да, взбитые сливки будут отлично выглядеть на животе Акааши, а вот о месте для вишенки они, похоже, поспорят.