поровну

      Память — странная штука, Бокуто, по крайней мере, свою никак не настроит. Он мгновенно забывает последовательность станций метро и столицу Камбоджи; Хоккайдо всё время норовит уплыть в Атлантический океан, а пингвины в Индокитай; но зато из трёх сотен фотографий голых коленей Акааши он точно определит где именно, при каких обстоятельствах и в какой день недели добыта каждая из них.       — Пожалуйста, вот ваша новая карта памяти. Приходите ещё!       Бокуто улыбается в камеру, пытаясь уместить смешной помпон на смешной шапке, на этом чёртовом Хоккайдо реально холодно. Это удаётся только на восьмой раз, ещё столько же времени он тратит на подпись, останавливаясь на незамысловатом ворохе смачных стикеров-сердечек.       Кому нужно — поймут.       Не могут не понять, что Бокуто просто забыл на минутку все те слова, что рвут глухой тоской горло и грудь.       Память — непонятная штука, вмещающая сотни нюансов прикосновений подушечек пальцев и губ, но упрямо игнорирующая спряжения английских глаголов и таблицу умножения.       Но Бокуто не жалуется, у него всё хорошо, и он стонет, вперяясь воспалённым взглядом в экран смартфона, исключительно от судороги, стянувшей правую ногу в тугой жгут, а вовсе не из-за Акааши, сидящего на кухонном столе в одной лишь его футболке, и, тем более, Куроо, танцующего возле плиты в его пижамных штанах.       Блинчики насмешливо шипят на раскалённой сковороде, сгорая в пепел под сочные звуки соприкасающихся губ.       Для сохранения видео недостаточно свободной памяти. Вы уверены, что хотите стереть 1,42 ГБ медиафайлов из папки «Хей-хо! Суперпупербестмузон»?       Бокуто хочет — отправиться авиапочтой с доставкой лично в руки, но, кажется, забыл номер дома и ставит в графе «адрес» количество ступенек до двери квартиры.       Поймут.       Не могут не понять.       Память ведь не в голове, память где-то глубоко под кожей, и это, если и больно, то только чуть-чуть.