Точка невозврата

Я сделал шаг и оказался в нашей спальне. Там было темно, тихо и ни-ко-го. «Шурф, ты где? - я послал ему зов, он ответил сразу же: «Макс? Я в Иафахе, работаю, а ты где?» «Так ночь уже на дворе, чудище!» – я улыбался. Я так рад был слышать его родной голос. И ну её к драным вурдалакам, эту работу! Любую! Не сегодня! И я шагнул в его кабинет. Великий Магистр сидел за своим рабочим столом с безукоризненно прямой спиной и перебирал самопишущие таблички, раскладывал их в ровные стопочки на столе. Он обернулся на моё появление, и я увидел, что в его глазах засветилась радость. Грибные светильники окружали его фигуру и казалось, что этот свет исходит от него. Я никогда не устану любоваться им! Он же красив как бог! Так невозможно, так потрясающе красив - и, в своей безупречности, так равнодушен к собственной красоте! Он подошёл ко мне и сжал в тёплых объятиях. - Пойдём, а? – я потащил его за край мантии, - Я ненадолго, мне скоро возвращаться, а потом магистры его знают, когда снова увидимся. Шурф забеспокоился: - Что-то случилось, Макс? Вы с Нумминорихом нашли Меламори? - Нашли, нашли, она скоро вернётся, я потом тебе всё расскажу, ладно, ну, или она расскажет. Пойдём, а? - я старался избегать скользких тем. Сказать ему о том, что через пару часов я собираюсь исчезнуть на ближайшую сотню лет, я никак не мог, но и врать ему тоже не хотел, поэтому придерживался старой журналистской уловки: самая изощрённая ложь – это строгая дозировка правды. Он улыбнулся: - Пойдём, конечно. Заметь, я даже не спрашиваю, куда. - Тогда закрой глаза. В носу у меня защекотало от терпкого запаха моря и водорослей. Мы открыли глаза. Пляж из моих снов был по-прежнему пустынен и безлюден. Шурф снова улыбнулся: - Спасибо, Макс, я очень люблю это место. И, быстро скинув с себя мантию, полез купаться, отфыркиваясь и плескаясь как мальчишка. Я, конечно, тут же ринулся за ним. Мы брызгались водой и ныряли. Шурф, разумеется, легко доставал до дна и укладывался там «полежать», пока я, только коснувшись донного песка, с дикими глазами выныривал на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Мы плавали на перегонки и, смеясь, пытались удержаться на спине на гладкой поверхности моря, не двигаясь. Надо ли говорить, что Шурфу эта детская забава удавалась легко и просто, тогда как я пыхтел изо всех сил. Я запоминал его. Я жадно смотрел на него, пока он не видел, и запоминал. Ямочка между ключиц, линия скул и подбородка, длинная шея, покрытая капельками воды, широкая красивая спина с переливающимися мышцами, круглый крепкий зад, длинные пальцы, длинные руки и ноги. Я старался запомнить каждый волосок, каждую морщинку, его улыбку, поворот головы. Я впитывал в себя его образ по крупинкам, по бликам. Я целовал его нежно и жадно, я запоминал, какова на вкус его кожа, согретая солнечными лучами, пропитанная солёным морем, я запоминал. Я легко касался губами его налитого члена и слушал его прерывистые вздохи. Я проводил ладонями по его груди, по спине, я запоминал пальцами, впечатывал в свою память запах его мокрых волос, лёгкий пух на шее, его ключицы, подрагивающий под моими ласками живот. Я замер, обхватив его член рукой, нежно трогал языком головку, исследуя, изучая, медля… я впитывал его вкус, его запах. Постепенно убыстряясь, слушал его прерывистое дыхание. Впечатывал в свою память пряный вкус его семени, когда он изливался мне в рот. Шурф! Мой Шурф! Я запоминал, как он, остывая от оргазма, тянется за сигаретами дрожащей рукой и глядит на меня своими невозможными серыми глазами… Шурф!!! Он улыбался: - Ничего себе, Макс! - Ага, - я кивнул, перехватывая у него сигарету, - вообще-то, я рассчитываю на добавку! - Дай мне отдышаться, - засмеялся он. Мы лежали на белом пушистом пледе. Закрыв глаза, я слушал шум прибоя моего моря - и запоминал. Близость его тела, звук едва слышных движений: вот он затягивается сигаретой, вот выдыхает дым, вот повернулся на живот и, кажется, смотрит на меня. Я открыл один глаз: в его пепельном взгляде - лёгкая настороженность, смоляные длинные ресницы слиплись от морской воды. Я запоминал его почти нестерпимую красоту, которую стоило бы восхвалять в стихах и поклоняться. - Макс, что-то же случилось, да? – сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно. Вот же чёрт, ну как можно от него хоть что-нибудь скрыть! - Конечно, случилось, всегда что-то случается, на том и стоим, - я попробовал отшутиться. - Иди ко мне. Мы целовались, словно пробуя друг друга на вкус, сначала медленно, потом со стремительно нарастающей страстью. Я запоминал. Вкус его губ, порывистость и требовательность. Его жажду. Как он хотел меня, всего, без остатка. Шурф! Дырку над тобой в небе, будь во мне! Я хочу запомнить, как это. И когда он входит в меня, оба мои сердца замирают, запоминая, наслаждаясь этим единением. Он продолжает меня целовать, жадно, жарко… и с каждым его движением, с каждым толчком мириады солнц рассыпаются во мне. Шурф… набирая и набирая темп, ускоряясь… Шурф!!! Хорошо, что наш пляж пустынен, потому что, когда волна сокрушительного оргазма накрыла меня с головой, я просто не мог не кричать. Через минуту, совершенно обессиленный, я открыл глаза. Шурф хотел было лечь рядом, но я попросил: - Побудь во мне. Пожалуйста. Ещё немного. Он изумлённо посмотрел на меня с такой нестерпимой нежностью, что у меня захватило дух. Я запоминал. Я знал, что наше время уже на исходе и вот-вот мне придётся отправиться в столетнюю ссылку. Шурф! Я не жалел ни о чём. Я ничего не хотел для себя, я просто знал, как больно ему будет, когда он обо всём узнает. От кого? От Меламори? От Джуффина? От леди Сотофы? Скорее всего последнее, они же с Мататарой добрые соседки. Да уж! Шурф, прости меня, прости! Ну почему я не могу оставаться с теми, кого люблю? Что за странная судьба? Почему всем, кого я люблю, совершенно невозможно со мной? Теххи, Меламори, Шурф… Мы лежали рядом, обнявшись, я запоминал его тёплые любящие бережные руки. Я целовал его в пальцы. Я знал, что нам пора, мне пора, но всё длил и длил эти секунды, стремясь растянуть их до предела. - Пора возвращаться, - голос не слушался меня, вырождаясь в какое-то сиплое шипение. - Макс, ты конечно, можешь ничего не говорить, но, не забывай, после неоднократных обменов Ульвиара, которые имели место между нами, я многое чувствую. Не знаю наверняка, но чувствую. И, на всякий случай, помни, что я тебя люблю. Я отвернулся. Шурф, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, если ты скажешь ещё хоть слово, я банально разревусь. Вдооох, выыыдох. Ещё раз вдооох… вот что практически никогда меня не подводило, так это моя хвалёная беспечность. Держать хорошую мину при плохой игре - это да, это мы умеем. - И я тебя, - сказал я, оборачиваясь, весело и совершенно искренне, - пойдём. Взял его за руку, и мы снова оказались в резиденции Иафаха. Он присел на край стола, я стоял рядом, обнимая его. Как же мало времени! Какими быстротечными могут быть секунды, вот бы мне сюда Франковы часы! - Мне пора возвращаться, Шурф, - я смотрел ему прямо в глаза. – Я люблю тебя. Понятия не имею, как так случилось, для чего и почему, но я люблю тебя. Он наклонился ко мне и поцеловал. Я запоминал. - Ты скоро вернёшься? - легко спросил он и мне стоило огромного усилия воли проглотить едкий комок, подступивший к горлу. Я неопределённо пожал плечами, дескать, понятия не имею. - Ну, ладно, - он взъерошил мне волосы, - я посижу тут ещё. Возвращаться в пустую спальню пока совсем не хочется. Я стоял истуканом, не в силах вымолвить ни слова. Я запоминал. Вдох на семь, выдох… я деревянненько кивнул улыбающемуся Шурфу, сжал кулаки до хруста и шагнул Тёмным путём на крышу Мохнатого Дома. Сейчас главное: хотя бы делать вид, что всё в порядке и всё хорошо, иначе совсем никак, иначе я закончусь прямо тут, на крыше, глядя на свой любимый город, который не увижу сто ближайших лет. Ну, подумаешь, сто лет! Сбежал же я из Тихого Города, значит, смогу сбежать откуда угодно. Или Джуффин с Сотофой вдруг что-нибудь придумают. И вообще, поживу в Индии, когда-то в другой жизни ведь хотел, может, научусь чему полезному у этой странной бабки. Я пытался подсластить горькое лекарство и как-нибудь себя уговорить. Вдох, выыыыдох... я чувствовал, как меня бьёт озноб и на лбу появляется испарина. На губах, в пальцах всё ещё было ощущение его тела, его тепла. "Так, прекратить истерику!" – рявкнул я сам себе. - "Просто пре-кра-тить!" Вдох… выдох. Я сидел на крыше с закрытыми глазами и понимал, что никак не могу произнести имя старухи, потому что тогда она придёт и заберёт меня. Соберись, Макс, по-другому никак. Иначе Меламори останется там. Я в последний раз втянул в себя воздух Ехо, стиснул челюсти и мысленно позвал: «Мататара, я готов. Забери меня». Я вздрогнул, резко дёрнувшись вперёд, и почувствовал на своём плече острые птичьи коготки. Я открыл глаза: у меня на плече сидел буривух, с крыши Мохнатого Дома открывался вид на Ехо. - Что??!! Ч-ч-ч-ч-то??!! – голос не слушался меня, я закашлялся и уставился во все глаза на птицу, пытаясь понять, что происходит. – Меламори!? В голове моей зазвучала её Безмолвная речь: "Это я, Макс". - Но погоди, нет-нет-нет, ты не должна тут быть, вернее наоборот, должна, но не тут, а в Арварохе. И после того, как я… ты откуда? Как? Что? Ты как узнала? Мататара же сказала… мне же нужно успеть… - мои мысли метались как птицы в клетке, летели, обгоняя одна другую, путались и не находили выхода. - Я тебе всё сейчас объясню, погоди. Уже не нужно никуда успевать. Тссс, Макс, тихо, тихо. Послушай меня. Птица наконец слетела с моего плеча и села на подушку напротив. Я смотрел на неё во все глаза, вероятно, такие же круглые, как у неё самой. - Я сейчас сплю, Макс, там в Индии, на твоей исторической родине, (я открыл было рот, чтобы отреагировать), поэтому у меня времени не много. И ты не первый, кого нужно было повидать и успокоить. Послушай и не перебивай (и тут же его закрыл). Я всё знаю, я знаю, что нужна тому миру (я снова открыл рот). Макс, я хочу там остаться. - Меламори, нет, я догадывался, что ты так скажешь, именно поэтому я и хотел, чтобы ты ничего не знала, потому что понимал, что ты не дашь мне остаться вместо тебя. Кто тебе сказал, Мататара? Но она обещала мне ничего тебе не говорить, даже сама настаивала на этом. И именно поэтому я решил, что ты не должна оставаться там эдаким ничего не понимающим и не знающим болванчиком. Каждый имеет право знать, что с ним происходит, но сказать тебе… неужели Мататара?.. - в голове кипел сумбур из разных догадок и обрывков мыслей. - Это был Тошими. Он прилетел в мой сон после того, как вы с Нумминорихом его посетили. Он нашёл меня там, всё разузнал и рассказал мне, так что Мататара тут ни при чём. Конечно, мы с ней поговорили, но уже потом. - Так как же тогда… - я опешил. Я даже не понимал, что о чём хочу её спросить. - Макс, - кажется, она улыбалась, – ты всё думаешь о себе, всё пытаешься быть героем и всех спасать. Ты думаешь, что спасаешь меня? А меня, собственно, ты спросил? - кажется, теперь она злилась. - Интересно ли тебе, что нужно МНЕ? Я ХОЧУ остаться, Макс! То, что мне успела показать Мататара - так, мельком, в качестве небольшого аванса обучения, – в десять раз больше того, на что бы я в принципе могла рассчитывать тут, в Ехо. Краем глаза я увидела, как можно менять время и поворачивать его вспять, как творить сны и миры, не будучи наделённой властью и силой Вершителя, как умещать своё сознание в крошечной точке - и расширять до размеров вселенной. Я прикоснулась к такой Тайне, о которой не смела и мечтать. Твой Мир Паука не так уж ужасен, как тебе кажется, если не относиться к нему всерьёз, а думать о нём, как о временном пристанище перед долгим и интересным путешествием. Да и сам по себе он разнообразен и красив, особенно, если можешь и умеешь находить и видеть эту красоту. Есть люди, которые рождены жить совсем не там, где родились, кому, как ни тебе, это знать! Отпусти меня, Макс, не держи своей неуёмной жаждой Вершителя. Ты слишком хочешь, чтобы у всех всё было хорошо, но «хорошо» по-твоему. Я выросла из твоего «хорошо», Макс. И теперь оно у меня своё собственное. С самого начала было понятно, что у нас разные судьбы, жаль, что мы не послушали. И хорошо, что мы не послушали, иначе всего этого и не было бы. Просто из нас двоих сейчас я выбираю себя, Макс. Не тебя. Я молчал, совершенно раздавленный её словами. Грешные магистры, какой я дурак! Какой беспробудный пафосный дурак. Права Меламори: хорош герой - спаситель всех миров и отдельно взятых личностей заодно. Мдааа... Сам за всех всё порешал, сам додумал, сам поделал – эдакий молодец! Поздравляю, Макс! - Я ничего плохого не хотел, Мел, - попробовал я оправдаться, - я искренне думал, что так будет лучше. Всем. Особенно, тебе. - Конечно, не хотел, я понимаю, - её голос немного потеплел. – Но ты в следующий раз спрашивай, ладно? Не решай всё один, просто спрашивай. И не только у меня. Я кивнул: - Но я не увижу тебя сто лет, Меламори! Сто лет - это же вечность просто! Прости меня. За всё, что было и чего не было, – мне вдруг стало очень грустно. Ужасно жаль чего-то несложившегося, недоделанного, несуразного и нежного. Каких-то наших тотальных несовпадений. Я вспоминал нашу жизнь и понимал, что, при всех её странностях, наших несовместимостях и непохожестях, она была прекрасной! А сколько раз Меламори спасала меня, в прямом смысле слова! Я смотрел на пернатого буривуха, а видел смеющуюся тоненькую изящную девушку, перемазанную мороженым до ушей. Слышал, как она матерится крепкими словечками из моей юности, которым я её научил, когда ей не удаётся превратиться в очередного страхолюдного демона. Как она будит меня среди ночи, потому что мне приснился кошмар, как хихикает надо мной, когда я, чертыхаясь, делаю Шурфову дыхательную гимнастику, как с утра спросонья напяливает моё лоохи. - Ты можешь стать собой Мел, хоть на минуту? - Только отвернись, Макс. Я попробую, но мне сложно, когда ты на меня смотришь: чуду трудно осуществляться под пристальным вниманием. Да, конечно, я и сам это знал. Я послушно отвернулся, уткнувшись носом в подвернувшуюся под руку подушку. - Всё, я тут, - голос Меламори зазвучал наяву. Я обернулся. Передо мной сидела Меламори Блимм, Мастер Преследования Затаившихся и Бегущих. Коротко постриженная и загоревшая. Тонкая и изящная, очень красивая. Я кивнул ей, похлопав рукой по подушке рядом, мол, давай, иди сюда. Она подошла своим неслышным скользящим шагом и тихо присела рядом со мной, положив голову мне на плечо. Я держал её руку в своей, и мы молча смотрели в ночное небо Ехо. - Ты точно этого хочешь, Мел? Это же не потому, что я… гм.. что у меня… - Макс-Макс, ты по-прежнему мнишь себя центром мироздания? - голос у неё был тёплый, не смотря на саркастическое замечание. Я тоже улыбнулся: - Вообще - да, мню, конечно. А как же! Меламори, но тебе правда не обязательно это делать только потому, что… Меламори снова начала сердиться: - Слушай, ну хватит уже, я взрослая, поверь, и сама могу принимать решения. И ты тут ни при чём. Раньше в моей жизни ты всегда был при чём, и обязательно при чём-нибудь очень важном. Просто сейчас это решение только моё, с тобой совершенно никак не связанное, и тебе в это сложно поверить и принять. Но это так, Макс. Я сама хочу для себя той жизни и той совершенно запредельной магии, которую показала мне Мататара. Видел бы ты! И это только начало, только малюсенький хвостик всего того, что мне предстоит! Да сто лет – такая ерунда, я и не замечу, как они пройдут, да мне и тысячи не хватит, чтобы всему научиться! Я слышал в её голосе воодушевление и страсть, которых не слышал уже давно, видел, как загорелись её глаза, и в этот момент поверил совершенно безоговорочно в то, что ей действительно этого хочется. Маятные сердца мои наконец успокоились и притихли. И я понимал, что буду скучать. Очень. По нашим разговорам, по её смеху, по её присутствию в моей жизни. Когда она была на Арварохе , я знал, что боль от нашего расставания рано или поздно пройдёт и мы снова сможем стать если не близкими друзьями, то хотя бы хорошими приятелями, да и вообще я знал, что она может прилететь ко мне в Ехо, что я смогу оказаться рядом с ней. А тут - сто долгих лет!… Вот чёртов собственник! Впрочем, Мататара и Сотофа вот ходят же друг к другу в гости, отчего и нам нельзя? Она погладила меня по волосам: - Мне пора просыпаться в Индии, Макс. - Как? Уже? Так быстро? Ох, Мел... - я не мог поверить в то, что вот так легко и просто она сейчас исчезнет из моей жизни. И если не навсегда, то очень надолго. А кем и какими мы будем, когда встретимся вновь? Совсем другими, это точно. Как сказал мой ташерский приятель Анде Пу, каждый из нас уходит навсегда, потому возвращается вместо него кто-то другой. Я коснулся её лица, провёл ладонью по тёплой щеке, наклонился и поцеловал. В губы. Нежно-нежно. – Я буду помнить о НАС, Меламори. Помни и ты, пожалуйста, ладно? - Я буду, Макс, - её образ дрожал и таял. – Закрой глаза, - она сжала мою руку. Я отвернулся, зажмурившись, и через мгновение точно знал, что остался на крыше совершенно один. Я обнял подушки, пытаясь уловить её исчезающий запах. Внутри больно саднила оголившаяся пустота. И хотя умом я понимал, что всё хорошо и правильно, мои уставшие сердца с этим не соглашались. Я закрыл глаза, двигаться было неохота и лень, даже для того, чтобы накрыться. Я сам не заметил, как провалился в сон.