Сакура Харуно

      Утро начиналось обыденно — Сарада опаздывала, Сатоши издевался над сестрой, Сакура пыталась спихнуть его с кровати. Не слушая бурчания жены на тему «вставай, скотина, разберись со своими детьми», просто перекинул через неё руку и ногу, прижимая поближе к себе.       Бывшая Харуно терпеть не могла рано вставать, так что приём был старым и проверенным — через минуту, сонно что-то говоря, Сакура всё же обняла его в ответ и снова заснула. Дети продолжали шуметь, его женщина сопела ему куда-то в шею, а Саске, довольно улыбнувшись, ощущал себя совершенно счастливым человеком.       Его жизнь в принципе была счастливой и почти безоблачной с момента рождения их первенца.       

***

      Саске Учиха не сильно надеялся на то, что однажды Сакура посмотрит на него так, как смотрела ранее на Итачи. Сакура Харуно — прямая до отвратительности, по крайней мере, с ним. Она не врёт, не увиливает, не пытается сделать горькую правду слаще. Она обрубает его надежду всякий раз и всякий раз он обещает себе послать эту чокнутую к чёрту.       Харуно любит говорить ему правду, отшивать малейший намёк на нечто большее. Она выбрасывает цветы, которые он приносит, с недовольным лицом захлопывает перед его носом двери и окна. Это бьёт по гордости, заставляет сцепить зубы и, в который раз, проклясть старшего брата.       Саске ненавидит тоску в её глазах, потухший колдовской огонь, усталое осунувшееся, от непрерывной работы без продыха, лицо. Он больше не слышит её чёртового смеха, бесы у неё в глазах не пляшут, а насмешки не поднимают настроения. Ненавидит всех этих идиотов, что окружают их, демонстрируют своё счастье, жмутся по углам с этим грёбанным счастьем в глазах.       Он сжимает зубы до скрежета, наблюдая за краснеющим Узумаки в компании не менее краснеющей Хьюги. Ему противно от их счастья и на периферии сознания возникает желание уничтожить всё к чёрту. В глазах пылает мангекьё напополам с риннеганом и уничтожить этот мир кажется плёвым делом. Ещё более плёвым кажется просто отказаться от этой дуры, страдающей по Итачи.       Учиха зарекается к ней даже близко подходить, выдерживает день, два и начинает сходить с ума. Сакура нужна ему, как воздух — без неё он сходит с ума, задыхается от тоски, теряет всякую жажду к жизни. Он совершенно не понимает брата, не понимает, как тот смог отказаться от неё.       У Саске нет её взаимности, но два дня вдали — и ему, за закрытыми веками, мерещатся зелёные глаза. Это зависимость в чистом виде, но даже дай ему кто выбор — едва ли он отказался бы от неё, или заменил причину своей зависимости на иную. Стоит Харуно попасться ему на глаза и всякие мысли о задетой гордости, о том, что таких, как она — сотни, тут же выветриваются из головы, признанные редкостной дурью.       Если уж кого и любить, — думает он. — то только эту ненормальную. Ухмылка сама по себе появляется на лице, а парень, с новой силой, берётся за старое. Рано или поздно она сдастся. Может, не полюбит, но его станет.       Саске даст ей свою любовь, а она — свою улыбку, смех, грёбанные колкости, искры в глазах. Он хочет её всю, целиком, без остатка, но соглашается на малое. Однажды он получит большее — и не важно, сколько на то уйдёт времени.       Саске не идиот — он знает, почему в день свадьбы Итачи, Сакура впервые отвечает ему. Это знание раздирает грудь, ломает рёбра, протыкает лёгкие, рвёт в клочья сердце. Эта боль порождает в нём ярость, отчаяние, злость. Хочется убить эту дуру, хочется сжать на шее пальцы, хочется защитить от всего мира, обнять, стать щитом от всего на свете.       Страсть сжигает, а запах вишни въелся в лёгкие и он не желает от него избавляться. Харуно отрубается почти сразу, пьяная идиотка, а он всю ночь пялится в потолок. Потому что добился, чего хотел, потому что ему такое нахер не надо. Учиха не хочет быть заменой. Не хочет быть просто тупой, чёртовой заменой.       Своё «не хочу» запихивает куда подальше — сопящая под боком Сакура, вопреки всем обстоятельствам, немного оправдывает существование этого грёбанного мира.       Главное — ждать, — размышляет Учиха. — Однажды она поймёт, что я — лучший вариант для неё. Что я лучше Итачи.       Повторяя это сотни раз за ночь, он даже привыкает к этой мысли. Терпеть и ждать — его главная тактика, а любовь и напор — главное оружие. Действовать тонко, исподтишка, можно с кем угодно, только не с этой ненормальной. Подобное отношение к ней, до отвратительного прямой, кажется неправильным.       Оно словно бы приравняло его к брату, который с ней так и поступал — поступал раз за разом, чтобы раздавить в конце.       Саске считает себя выше, а свою любовь — более искренней. Он из принципа не будет уподобляться Итачи. Он другой. Он лучше.       Условия Харуно не становятся неожиданностью, даже не кажутся чем-то ужасным — о полноценной семье с детьми он никогда и не думал, а свои собственнические замашки он способен приберечь для постели. Учихе хочется её заклеймить, сказать всему миру, что она его — не в храме, так на теле.       Учиха принимается с двойным упорством исполнять свой план — он хочет заполнить её жизнь собой настолько, чтобы без него она просто не существовала. Хочет, чтобы она, как и он, стала зависима от этих отношений, прикосновений, взглядов.       Врывается в её дом бескомпромиссно, не мешкая. Заполнить всё пространство собой, не оставив ей выбора, привязать, куда как крепче, чем Итачи в своё время. Итачи Сакура может любить сколько угодно, но жить она будет с ним, с Саске, и жизни без него не представлять.       Потому что у них горелый завтрак с переменным успехом, апельсиновый сок в холодильнике, два набора снаряжения шиноби на полке, свежие цветы в вазе каждый день, страстные ночи, объятия до самого утра. Он обнимает и целует её по поводу и без, отпускает колкие комментарии насчёт синяков под глазами, первыми морщинками, от упоминания которых, Харуно, высокомерно хмыкая, делая вид, что ей плевать — всё же бежит срочно к зеркалу и полчаса рассматривает себя выискивая несуществующие недостатки.       Саске фыркает насмешливо, подходит сзади, обнимая, ехидно говорит, что, так уж и быть, закроет на это глаза и утыкается носом в изгиб шеи.       Раздевает её, уставшую, когда приходит с дежурств — пару раз даже утаскивает её на руках с больницы спящую или отчаянно сопротивляющуюся. Когда у неё дежурство, а он в деревне — приносит кофе и шоколадку, потому что улыбка этой чокнутой, тёплое «Спасибо» и поцелуй куда придётся — в щёку, в губы, нос или куда-то в грудь, в зависимости от положения — стоят всех шоколадок мира.       Его уже не так бесят эти сладкие парочки, потому что они с Сакурой уже почти год вместе. Но зубы всё равно непроизвольно сжимаются, когда он слышит глупые признания в любви и слова о свадьбе, детях… у него этого не будет, ну и плевать. Харуно его — достаточно и этого. Но самоубеждение до отвратного не работает.       Он ходит мимо детских площадок, смотрит на эти отвратительные пухлощекие комки счастья, хочет их всех уничтожить, потому что своего такого же у него не будет.       Тем отвратительнее разговоры матери о какой-то другой девке, семье и детях. Никакие «другие» ему и подавно не нужны — у них нет розовых волос, восхитительно-коротких, говорящих о том, что обратного пути нет, а так же зеленых бесоватых глаз и тяжелых кулаков. И все эти «недо-женщины», способные родить ему детей, нафиг Саске не сдались.       Потому что у его детей должны быть черты этой дуры — разрез глаз, ресницы, улыбка. Потому что не нужны ему лишние люди в жизни, в которых он не будет видеть эту ненормальную.       В конце концов, в их жизни всё замечательно — они есть друг у друга, а большего и не надо.       А потом всю стабильность нарушает чертов Итачи, который подорвал своё здоровье. Смотреть на такого брата — бывший образец подражания, самый важный человек в мире — почти физически больно. Ещё больнее — Сакуру, что сутками пропадает у него в палате, слышать смешки из-под закрытых дверей, ненавидеть за это брата и эту сучку, а потом ненавидеть самого себя.       Никто из них никогда не переступит грань — ведь у Сакуры по-прежнему восхитительно-короткие волосы, которые она исправно подрезает, как знак того, что Итачи Учиха — далёкий отголосок былого.       Перебарывая самого себя, свою ненависть и желание разнести сопернику голову, просто уходит на миссию. Чем дольше — тем лучше. Иначе он себе этого не простит, Сакура — и подавно.       Первую неделю он просто успокаивался, вторую — отдыхал, на третью снова начал злиться, а на четвёртую — тосковать. Розоволосой не хватало во всём.       Но миссия оказалась довольно трудоёмкой, а здравый смысл — убедительным. Ему нужно выждать достаточное время, чтобы брат уверенно встал на ноги, Харуно перебесилась, а он смог всё тщательно обдумать. Потому что да, он прекрасно понимал, что его реакция неадекватна и с этим надо что-то делать.       «Что-то» не находилось. Стоило только представить Сакуру стоящей рядом с Итачи и голову сносило нахрен, а мангекьё включался автоматически. Спустя почти полгода, за время которых он успел хоть как-то успокоить свои нервы и до трясучки соскучиться по своей женщине — Саске наконец вернулся.       Дома его встретили не желанные объятья и «Я скучала», а ожидаемые сковородка в голову, кулак в челюсть и «Урою, скотину!».       Вину, хоть частичную, Учиха за собой признавал, поэтому не стал сваливать, громко хлопая дверью. Дождался пока она выдохнется и завалился около стены подальше — мебель, в который уже раз, была в хлам. Хорошо, что они много зарабатывают и могут себе позволить подобные выяснения отношений — лениво подумал Учиха, наблюдая за сидящей на диване девушкой.       На самом-то деле, он даже не ожидал того, что Сакура так быстро сменит гнев на милость и уже через пять минут после заключения мира, будет сидеть у него на коленях, говоря о том, что скучала. Тепло разливалось от этих слов по телу — особенно по той его части, что истосковалась по ней особенно сильно — а довольная ухмылка сама собой расползалась на лице. Надо же, скучала.       После этого он с удивлением замечает, что ей не наплевать во что он одет, во сколько возвращается домой и чем питается.       Сакура целует на прощание, желает хорошего дня, просит быть осторожным на миссиях и каждый день через его ястребов пишет письма даже тогда, когда совершенно зашивается на работе. Сакура берёт выходные даже, о, Ками, отпуск — и они вдвоём отправляются на горячие источники. Целую неделю только вдвоём, только ласки, поцелуи и секс, изредка перемежающиеся с различными беседами.       Сакура — сплошное хочу в его жизни. Он хочет её целовать, он хочет её любить, он хочет её брать, хочет оставлять следы укусов по всему телу и синяки на чувствительных бедрах, которые, конечно же, уже на утро исчезнут. И она ему позволяет, кусает в ответ, оставляя следы зубов повсюду и берёт всё, что у него есть, взамен позволяя все его «хочу».       У них всё замечательно, просто чудесно, они почти семья. Он больше не одинок в этих отношениях и, казалось бы, чего ещё хотеть. Вот она цель, в его руках — Харуно отвечает взаимностью, пусть не любовью, но нежностью. Лишь при взгляде на этих счастливых идиотов, которые, ну надо же, ожидают прибавления в семействе. Все. Массово.       Саске это кажется издевательством над ним.       Потому что он никогда не хотел детей, да зачем ему вообще нужны эти глупые спиногрызы. Учиха свято уверен, что отцовство — не его, он никогда и не мечтал о большой семье и двойке-тройке орущих «наследников». И понять себя он решительно не мог, что не отменяло скрежетания зубов, стоило только заметить очередную «пару будущих молодых родителей».       Вопреки своим доводам, он продумывает их с Сакурой будущее, придумывает имя их сыну — вариант рождения дочери почему-то даже не рассматривает — обустраивает воображаемую детскую, представляет Харуно с округлившимся животом.       Ему интересно знать, а что если?.. И это «если» постепенно завладевает всеми его мыслями. Саске привык получать то, что хочет и осознание того, что это — не тот случай, буквально выводит из себя. Он ясно осознаёт, что Харуно не провести — лучший в мире ирьенин, как-никак, а её условия он всё ещё чётко помнит.       Никакого замужества и выводка детей.       Когда он это только услышал, то волновала его только первая часть. Всю важность второй он понял лишь со временем, наблюдая за друзьями и мелкими карапузами, что ходят за руку со своими родителями.       Ощущать себя ущербным было отвратительно до жжения в глазах.       Довольствоваться малым — явно не про Саске Учиха.       И Саске, сам того не ожидая, получает всё и сразу — Сакура опять решила всё сама, но в этот раз он точно не в накладе и не возмущается совершенно. В конечном итоге, он получает всё, чего хотел — Сакуру в качестве жены и ребёнка, неважно, что дочку.       И, долгожданное, люблю. Саске не верит, Саске безумен — у него на руках дочка, настолько хрупкая и красивая, что страшно, а Сакура целует его, добивая. Потому что ради этого «люблю» он готов уничтожить и создать весь этот мир, потому что ему действительно всё под силу, потому что впервые за много-много лет, Саске действительно счастлив.