Солнце встаёт только над Сибуя

Чанёль со скоростью света бежал вниз, по ступенькам, в квартиру на первом этаже. Она, как и некоторые другие, была весьма злачным местом для фотографов. Таких развалин нужно бы ещё поискать. Место старое, но не слишком захламлённое. Всё ещё создавалось впечатление, что здесь ещё кто-то может жить. Но, увы, здесь не ютились даже бомжи — вчера, при уборке этого помещения, Пак и Бэк в этом убедились. Правда, из-за этого на руках Чанёля стали появляться мозоли, кое-какие из которых пришлось разрезать. Оттуда текла жидкость, а Бекхен, обмазывая эти раны какой-то мазью, говорил, что так надо. Иначе жидкость засохнет и мозоли станут хуже, чем пятки соседки с восьмого этажа. Тогда Чанёль вздрогнул, понимая, что к такому ужасу ни кожа его рук, ни девственность его глаз, не готовы. А Бекхён продолжал заматывать руки бинтом, иногда даже касаясь своей рукой кисти Пака. Шершавые, едва ли ухоженные, царапающие модельную, ухоженную кожу. И Чанёль понимал, что он уже на пути к этому. Но почему-то он не боялся. Ему хотелось, чтобы Бекхён вот также был рядом, также царапал своей кожей его руку, чтобы это мгновение продолжалось вечно. Наверное, именно поэтому вчера он сам взялся перетаскивать шкаф и дважды «поранился», чтобы Бэк снова оказался рядом. — Я принёс, — один большой, пушистый старый плед приземлился на диван. Не то, чтобы он казался надёжным, но выхода не было, поэтому именно сюда сгрузили всю аппаратуру, а теперь ещё и плед. И, всё же, фотосессия — дело затратное. — Отлично, — друг тут же повернулся к Чанёлю, придерживая фотоаппарат одной рукой. Ким Минсок. Как оказалось, единственный и настоящий друг. Кроме того, последний шанс Пака выйти на хоть какое-нибудь агентство. После того, как он побывал в том лав-отеле, прошло две недели. И каждый из них он тратил на то, чтобы снова поехать в Сибуя, снова встретиться со старыми знакомыми, снова насесть на их уши по поводу своей работы. — Скажи мне, где ты отыскал этого парня? — Минсок был таким радостным, будто был не на работе. — И вообще, где типичный обитатель трущоб научился так позировать? Это ты его научил? Агх, всё равно! Хён, да он — настоящая находка! Он на удачу попал! Если бы не тема этой выставки, я бы никогда его не заметил! — Не поверишь. Месяц с ним живу, а такого не видел, — несмотря на удивлённую интонацию, ничего похожего Чанёль не испытывал. Бекхён, в растянутом свитере, бледных джинсах не мог кому-то не понравиться. Будь он хоть гимнастом высшего разряда, хоть бревном. — Спасибо. Я и не знал, что когда-нибудь стану моделью, — Бэк саркастично усмехнулся, едва вздрогнув. Хотя на его лице проступил чуть заметный румянец. Ему нравится. Но он обнял себя руками, слегка подрагивая. — Ты же замёрз, — не помня себя от беспокойства, Пак схватил принесённый плед. Он развернул его буквально за одну секунду, после чего он лёг на скукожившиеся плечи. — Не нужно, мне нор… — Стоп! Замрите! — Минсок крикнул достаточно громко, чтобы Бекхён прервал свою речь о самостоятельности, А Чанёль замер, задержав руки на плечах Бёна. Такое тёплое чувство от такого холодного на первый взгляд Бекхёна. — Тааак, теперь повернись к нему, — Минсок уже почувствовал себя режиссёром. — Продолжайте, продолжайте. Следуя указам фотографа, как это часто бывало на других фотосессиях, Чанёль сначала сжал Бекхёна в своих объятья, обнимая со спины. Он казался таким лёгким и беспокойным, но молящим о том, чтобы ему дали покой. Тот самый ребёнок, которого он увидел тогда, в отеле. Ему нужен кто-то, кто поймёт его, кто сможет обнять также крепко и тепло, как это делал Чанёль. Этот парень не сможет сам. Он слишком много на себя взвалил. И, пусть он шепчет о том, что справится сам, что ему никто не нужен, что основной смысл его жизни — это Кёнсу, он буквально кричит о том, что больше не может один. — Чанёль, может… — повернувшись к модели, Бён хотел что-то сказать, но Паку так не хотелось прерывать всё это. Что, если этому парню не нравится? Что, если он хочет протестовать? И Чанёлю сложно думать о том, как правильно поставить руки и как правильнее подать лицо, он не хочет, чтобы это заканчивалось. Он чувствовал себя так, будто солнце Сибуя светит прямо на него, в полной готовности испепелить. — Если эти фотографии попадут на выставку, Минсок тебе заплатит. И ты сможешь отказаться от клиентов хотя бы на пару ночей, — Пак видел, что Бекхён почти не сопротивляется. Но почему? Точно предположить не мог. Он знал слишком мало обычных людей, чтобы об этом судить. Сложно понять то, о чём думает человек, с котором ты ни в чём не пересекался. И Чанёль считал, что единственное, в чём пересеклись их миры — это влечение. — Поэтому давай постараемся, хорошо? — под вспышки камеры, манекенщик прижался ко лбу Бекхёна. Впервые он смог рассмотреть его глаза так близко. Тёмные, карие, с диким угасанием жизненных сил, со смирением, хоть и паническим нежеланием жить так, как он живёт сейчас. — Хорошо, — Бэк хотел кивнуть, но не сделал этого. Он боялся, что так Чанёль отстранится от него. И он снова вернётся к этому холоду, к руинам, окружавшим его, к развалинам того мира, в котором ему довелось оказаться. Сам того не понимая, он тянулся к Паку. Он чувствовал, что не может спорить с ним, бесконечно обзывать его и игнорировать то, как тот ходит по их квартире в одном белье. Не будь в их квартире Кёнсу, он бы не сказал ни слова. Наоборот, даже долго смотрел бы вслед. И, всё же, в их квартире есть Кёнсу. И Бекхён сам перестал замечать то, как «их с младшим братом» квартира слишком быстро переросла в «их с Паком». Сбывались его самые страшные прогнозы. Он не хотел привязываться к людям, не хотел заводить новых знакомств дольше, чем на одну ночь, не хотел, чтобы младший ревновал, не хотел, чтобы он чувствовал себя таким же забытым, как сам Бекхён. У Кёнсу никого нет, кроме него. И если сейчас он станет уделять Чанёлю слишком много внимания, если погрузится в отношения так сильно, по-настоящему, то он не сможет уделять время и младшему. Что, если он почувствует себя нежеланным ребёнком? И, всё же, Бэк не может убрать свой эгоизм — он коснулся спины Чанёля. Каждый человек, в сущности, эгоист и рычага «выключить» для этого чувства не существует. Бекхён хочет сдерживать себя. Однако, не может. Даже когда, пусть и не по указу фотографа, Чанёль поцеловал его. Едва тёплые, шершавые губы с запахом дорогой зубной пасты и не менее дорогого геля после бритья. Они слишком разные, но Бэк ничего не может с собой поделать. Он коснулся губ Пака, отвечая на его поцелуй, пытаясь проявить хоть сколько-нибудь нежности, чтобы это не выглядело слишком вызывающе. Потому что температура тела поднималась слишком стремительно, чтобы это осталось незамеченным. Почему так сложно сопротивляться? Почему он не смог остановиться даже, когда холодные руки Чанёля оказались под растянутым свитером, заставляя чувствовать каждую клетку. Огонь и лёд. Кто-то из них слишком холоден, но жаждет солнца. А Бэк и есть солнце. Раскалённая, пылающая звезда. Жаль, не из Сибуя. Наконец, Чанёль позволил себе открыть глаза. И всё-таки, они всего лишь на фотосессии. Несмотря на расплывчатую формулировку темы, «The Outside of our Tomorrow», возрастное ограничение — PG-13, а, значит, продолжат они дома. Пусть в продолжении, да и вообще хотя бы в ещё одном шансе, он не был уверен. Пак ещё пару мгновений смотрел на будто сонного, буквально горячего Бекхёна. Он не мог поверить, что сделал это. Наверное, самое ужасное признание в его жизни. Он вообще не уверен, взаимно ли это. Кажется, теперь он не уверен уже ни в чём. Даже несмотря на то, что Бекхён, как об этом любят писать в бульварной литературе, отвечал ему. А если придётся дать задних, то… «мы ведь для фотосессии, правда?». Нет. Чанёль поднял глаза на Минсока, но вместо того, чтобы сфокусироваться на нём, заметил Кёнсу. Он был недоволен. Слишком недоволен, чтобы эту ненависть можно было оправдать плохой оценкой или ссорой с одноклассником. Его глаза были красными, как это было в последнее время: — Вы забыли второй плед, — он сказал это так, будто пришёл сюда из хороших побуждений, но разочаровался в увиденном. Будто его бросили, и он пожелал своим напарникам счастливо оставаться. Так обычно говорят в фильмах. Но, увы, в их районе фильмы снимают не часто. — Кажется, вы и сами друг друга согреете. Без меня. Кёнсу резко кинул свою нишу на диван, разворачиваясь к двери, оставляя Бекхёна наедине со своими чувствами. Он вновь стал сомневаться в них, линчевать себя за всё произошедшее, а Чанёль… Чанёль не придумал ничего лучше, чем побежать за ним. Чем бы это всё не закончилось.

***

— Да что с тобой происходит? — Чанёль ворвался в квартиру сразу за Кёнсу, чуть не выломав дверь. Парень хотел её захлопнуть. То хрупкое доверие, которое он успел наладить с младшим, быстро летело в пропасть. Паку хотелось верить, что этому хоть как-то можно помешать. Кёнсу казался неплохим малым. Даже несмотря на порно и травку. — Такое чувство, будто дело во мне, — парень трепал свои короткие волосы. — А, то есть по-твоему это я только что убежал, увидев, как у брата налаживается личная жизнь, — Пак пытался успокоиться, но отдышка выдавала его с потрохами. Он не хотел уверять себя в том, что Бэк уже его. Никто никому ничего не говорил. Слова делают больше. — Сейчас мы можем остановиться в любой момент. Все наши отношения могут сойти за «просто фотосессию», «просто интересные разговоры», «просто… друзья?», — думал он. — Но ещё один шаг — и возврата не будет. И, тем не менее, младший продолжал. — Убежал я. Потому, что ты отнимаешь у меня хёна! — Кёнсу так выкрикнул это, что, кажется, содрогнулся весь дом. Он упадёт и сложится, как картонный домик. Картонный домик идеалов, в которые так верит До. — Я отбираю у тебя Бекхёна? — Пак снова задал вопрос, сомневаясь, что сможет ответить что-то вразумительное. — Думаешь, я такой тупой, что не замечаю?! Он постоянно сидит рядом с тобой, вы разговариваете слишком часто. Да я даже знаю, что вы были… в рабу-хотэру! Он работает ночью, в маркете, а днём отдыхает. И он находит для тебя время! А раньше на твоём месте был я! За криком последовала тишина. Чанёль был готов к такому повороту. Это логично. Дети, слишком любимые взрослыми, всегда готовы к такому эгоистичному шагу. Это нормально. Это психология. Во всяком случае, та её часть, которой Чанёля научил Сехун. Он и правда боялся, что Кёнсу станет таким же. Абсолютно таким же. — А что, если я скажу, что ты отнимаешь его у меня? — Пак не знал, подействует ли это. В любом случае, это не их квартира, а, значит, выгнать за дверь не может. Плюс… на случай травм, у него есть хороший хирург. — В смысле? — Ты говоришь, что я — эгоист, но сам за собой, судя по всему, ничего не замечаешь, — Чанёль, понимая, что парень относительно спокоен, сложил руки на груди и продолжил. — Ты понимаешь, почему Бекхён так много работает? Понимаешь, почему он так много взваливает на себя? Он хочет, чтобы ты учился в хорошей школе; хочет, чтобы ты учился там, где тебе нравится, чтобы ты выбрал любимый факультет. Но ты хочешь от него большего. Разве он и так не даёт тебе достаточно? И вот, когда он сблизился с кем-то кроме тебя, ты начинаешь ревновать. Нет. Не просто ревновать. Ты хочешь вернуть его любой ценой. Ты и правда думаешь, что твой брат, после всего этого, не достоин счастья? — Но не с тобой! — Кёнсу огрызнулся. — А чем это тебе не угодил я? — парень уже перешёл на личности, а Чанёля это слишком задевало. — Ты слишком много на себя берёшь! — Бекхён тоже много на себя берёт. Мы друг друга стоим. И мы будем замечательной парой. Если, конечно, Бекхён будет от этого в восторге. Так или иначе, не тебе это решать, — нет, Паку это совсем не нравилось. Кёнсу выводил его на честность, а это не нравится в общем-то никому. — То есть теперь я, по-твоему, не играю в его жизни никакой роли? — В его личной жизни — да! — Пак мог пожалеть, что оказался таким резким, но, всё-таки, контролировать себя не мог. — Он сам должен понимать, что ему нужно. И, если он уделяет своё время кому-то ещё, значит, и этот человек ему дорог. Тебе бы стоило понять это. Хотя… когда-нибудь, когда ты кого-нибудь полюбишь, только тогда ты это поймёшь. А пока… подумай над этим. — Что? Я должен над этим думать? — Кёнсу не унимался. — Кто ты мне? Ты приехал на пару месяцев. Сам говорил: вот будет эта фотосессия с Бэкхёном, тебя определённо возьмут и ты съедешь, снова в крутую квартиру. А мы будем жить здесь. Также, как и жили до этого. Попробуй только сказать, что я должен тебя слушать. — Ты никому ничего не должен. Кроме Бэкхёна. Он-то вкладывает в тебя столько усилий, что ты ему будешь должен до конца своих дней. И меня ты слушать не обязан. Можешь даже забыть всё, что здесь произошло. Но я уверен, тебе стоит задуматься, — Чанёль присел в кресло. — Как минимум потому, что ты подумал только о том, что я свалю. Но ни разу не вспомнил о том, что это может разбить Бэкхёну сердце. И я этого не сделаю. Разберусь с этим, пусть даже тебя это не волнует. — Много хочешь, — младший переступал через все рамки отношений со старшими, но он слишком сильно кипел. И, кажется, глаза стали ещё краснее. — Твоё право так думать. Но, если мы с Бэкхёном будем вместе, ты меня не остановишь, — не помня себя от злости, но всё-таки пытаясь сдерживать тембр, Чанёль поднялся. Время возвращаться. — И заканчивай с наркотиками потяжелее. Хён зарабатывает не так много, чтобы ты ещё и загремел в реабилитационный центр. — Да с чего ты вообще взял? — Кёнсу снова был недоволен. — Я же говорил, что жил с наркоманом. И он тоже не думал о других. Вот только он один. У него нет никого. Так что он может себе позволить. А у тебя есть Бэкхён. И ты обязан о нём заботиться. Также сильно, как он заботится о тебе. С этими словами, он направился к коридору, затем — в подъезд. Он шёл на первый, где его всё ещё ждал Бэкхён. И, если он ещё не сошёл с ума или не умер от ожидания, это будет настоящим счастьем…