Солнце встаёт только над Сибуя

В тёплом помещении было слишком много людей. Наверное, впервые за последнее время Чанёль решил себя выгулять в настолько приличное место. Павильон с красной дорожкой, интересными гостями и, самое главное, важными людьми. Не хватало только оркестра у входа, но, кажется, это было бы слишком. Судя по цене рамок для конкурсных фото, развешенных на стенах, организаторы не решались тратить слишком много. А вот Чанёль потратился. Ради этого мероприятия он сдал самую подходящую случаю одежду в элитную химчистку, только бы никто из здешних не учуял запах дешевого порошка. Не будь публика так предвзята, он бы даже не стирал. Потому что на ней — запах Бекхёна, запах его одеколона. Резковатая подделка под знаменитый бренд. И хён это знает. Но, всё равно, не сторонится Пака, когда так хочется положить голову на его плечо, когда хочется залезть к нему под плед и греться не теплом шерсти, а его собственным. Тайком, днём, когда дома нет Кёнсу. Кёнсу… Ребёнок, бунт которого теперь точится в нём самом. Чанёль знал, что он обо всём знает. И ревнует. Потому что однажды прямо в мусорном ведре лежала его недавняя фотография, исколотая дротиками до неузнаваемости. Потому что глаза малого становятся всё краснее, сам Кёнсу — более раздражительным, а никакие разговоры не действуют. И Пак никак не может этому помочь. Единственное верное средство — это уйти. Но, если он уйдёт, если никогда больше не появится в этом доме, Бекхён будет уничтожен. И это то, чего Чанёлю хотелось меньше всего. — Их будущее предопределено, — Минсок радостно отвечал на вопросы по поводу своих конкурсных снимков, будто эти фотографии были сделаны на чьём-то дне рождения. — Мужчина, влюблённый в мужчину. Они одиноки в целом мире, в этих руинах трущоб на отшибе города. Но они есть друг у друга. И, пока их руки могут функционировать, они будут обнимать друг друга, забывая о том, что их ждёт завтра. Пак поражался тому, как откровенно об этом рассказывал фотограф и как он умел уйти от тех моментов съёмок, которые никто из них вспоминать не хотел. И, тем не менее, такие пафосные речи, такие минималистические стены вокруг, такие знакомые лица и такой родной район, заставляли его чувствовать себя как раньше. Вся эта атмосфера выставочного зала, известных людей, сотен глаз, наблюдающих за происходящим. Он был будто рыба в воде. Блуждая около инсталляций, рассуждая о чём-то с важными людьми, он всегда сжимал руку Бекхёна, на котором была не его одежда. Не его одежда, не его манеры, не его атмосфера. Не та жизнь, к которой он привык. Не те условия, в которых он мог бы раскрыться. — Возможно, тебя тоже заметят, — сказал ему перед этим Чанёль. То, чего хотелось меньше всего. Несмотря на все похвалы, он не модель. Он просто мальчик по вызову, который в каждом встречном здесь пытался разглядеть своего клиента. Почему-то от одной мысли о том, что здесь окажется кто-то из тех, кого он знает, становилось не по себе. Он привык жить не для себя. И, даже если в последнее время Паку удавалось выгнать Бекхёна из собственной раковины, он всё ещё оставался маленьким Бекхёном, забывшимся в той разрухе, которую только и мог себе позволить. Он нёсся вниз, по лестнице, сквозь стрелки, направленные в совершенно другую сторону. — Куда ты?! — вырвавшийся из зоны комфорта Пак бежал за ним, не в силах догнать. Бэк этого не хотел. Он мчался к чёрной двери на этаж ниже, которую заметил ещё до мероприятия. Всё, чего он хотел — это вернуться домой, в уютную кровать, укутаться в объятья Чанёля, чтобы рядом оказался внезапно положительно настроенный Кёнсу. И их только трое. От одного представления о подобном, от счастья Бекхён буквально седел. Но, увы, учитывая то, как младший относился к Чанёлю, поседеет он не скоро. Он хлопнул дверью, останавливаясь возле зеркала. Кого он в нём видит? Хрупкую модель в модельных одеждах, с модельно ухоженным лицом, которое он смог сделать за три дня, пользуясь косметикой Пака. Всё это не то. Это не он. Его место не здесь, не среди света и вспышек фотокамер. Его место рядом с Кёнсу. И с Чанёлем. Не стоило здесь появляться. Не стоило сближаться с этим манекенщиком, не стоило показывать, что он привязался к Чанёлю, не стоило соглашаться на фотосессию, не стоило отвечать на тот поцелуй. И где он сейчас? В туалете арендованного помещения, на пути уничтожения связей с Кёнсу. На пути к эгоизму, которого так боялся. — У вас что, убегать — семейное? — тихо пробубнил себе под нос Чанёль, Он вошёл без стука, заметив то, в каком состоянии Бекхён. Ещё немного — и он расплачется, упираясь в холодный чистый кафель. — Зачем ты убежал? — Пак и правда не понимал причины, забывая, что они совсем разные. То, что так по душе Чанёлю, может быть абсолютно чуждым для парня. — Можно мне уйти? — тихо обронил Бэкхён, всматриваясь в иного человека, почему-то заключённого в его отражении. — Я не хочу здесь находиться. Я здесь чужой. — Правда? — мужчина подошёл ближе, всматриваясь в печальные карие глаза. — Мне казалось, ты — полноценная часть всего этого. Ты видел, как на нас смотрел Танака? А Асано-сан? Один — глава модного журнала, другой — известный режиссёр. И, если уж им пришлась по вкусу наша пара, думаю, ты выглядел выше всяких похвал. — Чанёль, это не смешно! — Бэкхён продолжал упрямиться. Казалось, он всем своим видом показывал, что готов к борьбе с этим миром и даже с самим Паком, но, на деле, лишь обратил на парня тёплые, полные отчаянья глаза. — Я хочу домой. Мне нужно ехать. К тому же, я и так отменил сегодня всех клиентов, чтобы быть с тобой. — Как же вы с братом быстро сдаётесь. Вы вдвоём слишком сильно похожи, — Пак печально улыбнулся, предвкушая удивление мужчины. — Как-то, несколько дней назад, ты сказал, что держишься на этой работе только ради брата. Если бы не он, ты бы давно пошёл куда-нибудь, где платят достаточно. Не так много, но на жизнь хватало бы. И сейчас у тебя есть такой шанс. Тебе могут дать контракт на миллион, но, вместо того, чтобы ещё немного потерпеть, ты сломя голову бежишь домой, в свою зону комфорта. Ты и правда так хочешь возвращаться назад? Ты и правда снова хочешь унижаться перед людьми? — Нет, не хочу, — Бён помотал головой. — Тогда давай вернёмся, — Чанёль нежно погладил Бэка по перекрашенным, но всё ещё ярким волосам. — Я буду с тобой рядом. И я сделаю всё возможное для того, чтобы хорошие контракты достались нам обоим. *** В этот вечер они вернулись поздно. Кёнсу закрылся в своей комнате, а Чанёль и Бэкхён не хотели его беспокоить. Он слишком громко сказал, что у него завтра контрольная. Бэк хотел пойти. Он понимал, что завтра воскресенье. Он хотел снова наладить отношения с братом, но как это сделать? Как при этом остаться с Чанёлем? Ему не так уж много лет. Он — не прирождённый родитель, а отец был не самым ярким примером идеального главы семьи. И всё же, как с этим справиться? Как усидеть на двух стульях одновременно? По телевизору снова крутили «Бегущего человека», повторяя вчерашнюю программу. Это казалось смешным. Люди падали, выполняли странные, но такие потешные задания. Наверное, если бы Бэкхён не был бы таким уставшим, он бы выдавливал что-нибудь большее, чем улыбку исподлобья откинутой на плечо Пака головы. Всё в его жизни стало слишком сложным. Но сегодня победитель только один. Я вновь воспрял духом. Жизнь быстротечна, Я дождался своего часа — Это просто, если ты крут в Японии. Впрочем, даже несмотря на подписанный небольшой, не долгосрочный контракт, Чанёль не мог радоваться. Он чувствовал под своей щекой мягкие волосы Бэка, понимая, что все старания были напрасными. И он вернётся туда, откуда начал. Заплати — и я буду спать с тобой. Вот то, что ему остаётся. Но Чанёль обязательно что-то придумает. Иначе ему будет сложно жить. Иначе ему придётся бросить Бэкхёна здесь, с разбитым сердцем и покинутыми надеждами, в раковине того маленького ребёнка, который, не испытывая детских радостей, решил предоставить всё это Кёнсу. В комнате младшего что-то упало. Пак не придавал этому значения. Скорее всего, какая-нибудь книга. Что-то вновь коснулось пола, на этот раз предметов было больше. Теперь Бён напрягся, не сводя глаз с двери в соседнюю комнату. Третий раз — и, кажется, вниз летит что-то слишком тяжёлое, хрупкое, стеклянное. Чанёль вскочил со своего места и ринулся вслед за Бэкхёном. Неизвестность настолько пугала, что давала свободу любым стеснениям по поводу личной территории. — Кёнсу! — мужчина распахнул дверь, всматриваясь в обстановку. Кажется, все вещи вокруг упали так, будто парень танцевал под одну из модных клубных песенок, будучи под экстази. Но нет. Это было хуже чем экстази, травка или любой вид самого сильноалкогольного напитка в мире. Младший лежал на кровати, задыхаясь. Желтоватая, горячая жидкость была на подушках и тёмной ткани простыни. Закатывая глаза, он трясся будто в предсмертных конвульсиях. Холодные, едва ли живого человека глаза. Холодные, дрожащие руки. Холодное, едва заметное дыхание. Шприц, наверное, выскользнул из его руки, воткнувшись в линолеум ровно под углом. Кёнсу, кажется, выскальзывал из этой жизни, так ещё толком и не прожив…