The road home: Seventeen-year-old Countess

      Розалина и Бард крались вдоль стены парадной обеденной залы, стараясь, чтобы их не заметили из кухни.       Три стоявших в ряд гигантских стола уже накрыли к ужину, и в полумраке тускло поблескивали серебро и хрусталь. Для удобства гостей слуги заботливо отодвинули тяжелые дубовые скамьи. По стенам залы, почти теряясь во мраке, висели портреты предшественников.       Стараясь не стучать каблуками, Рози добралась наконец до невысокого подиума, метнула настороженный взгляд в сторону кухни и, увидев, что в дверях никого нет, на цыпочках приблизилась к стоявшему на возвышении почетному столу. Ножи и вилки здесь были не из золота, а из серебра, и гостей поджидали не дубовые скамьи, а четырнадцать резных кресел красного дерева с бархатной обивкой. Подойдя к креслу, Розалина легонько щелкнула ногтем по хрустальному бокалу. Раздался чистый, нежный звон. — Вы что творите! — негодующе сказал Бард. — Тише!       Барди, а именно так называла его девушка, сейчас был очень напуган, потому что думал, как бы не получить нагоняй от дворецкого. Но с другой стороны, он же с графиней. — Ничего я не творю, — буркнула Рози в ответ. — Какая разница? Они там, в кухне, так гремят кастрюлями, что все равно ничего не услышат. А Себастьян явится только со звонком. Кого бояться-то?       Однако она проворно накрыла ладошкой хрустальный бокал, и звон затих. — Все чисто. Давайте шевелитесь!       Пригибая голову к коленкам, Розалина стрелой прошмыгнула вдоль стола, юркнула в дверь и застыла как вкопанная посередине комнаты. Внутри было темно, но в камине жарко пылали поленья, то и дело взметывая вверх огненные снопы искр.       Рука Барда опустилась на плечо Рози. — Ну что, довольны? Нагляделись? Пошлите отсюда! — Еще чего! Мы же только пришли! Я хочу посмотре-е-е-ть.       В центре комнаты блестел полированной столешницей розового дерева огромный овальный стол, на котором красовались хрустальные графины с вином и бокалы. Там же примостились серебряная мельничка для табачного листа и целая батарея курительных трубок. На буфетной полке ждали своего часа жаровня и корзинка с маковыми головками. — А неплохо они тут устроились, а, Барди? — прищелкнула языком Розалина.       Она опустилась в обитое зеленой кожей кресло и почти утонула в нем, — таким оно оказалось глубоким. Ухватившись обеими руками за подлокотники, девушка выпрямилась, залезла в кресло с ногами и огляделась по сторонам. С портретов на нее с явным неодобрением взирали ученые мужи — почтенные бородатые старцы, облаченные в профессорские мантии. — А интересно, о чем они тут разгова… — Рози осеклась на полуслове, поскольку за дверью раздались голоса. — Говорил же я! Давайте за кресло, живо! — выдохнул Бард, и послушная графиня с быстротой молнии скрылась за креслом. Правда, «скрылась» — это сильно сказано. Кресло стояло посередине комнаты, так что Рози просто притаилась за его спинкой, сжавшись в комочек.       Дверь отворилась, и комнату залил яркий свет. Один из вошедших держал в руках канделябр. Из своего укрытия Розалина видела только его ноги в черных брюках да начищенные до блеска черных ботинках. Кто же это? СЕБАСТЬЯН. Вот он прошел через всю комнату и поставил канделябр на боковой столик. Низкий голос прорезал тишину: — Лорд Азриел уже прибыл, Финни?       Это был голос дворецкого. Рози сидела ни жива ни мертва от страха. А вот наконец и сам Себастьян, вернее, его ноги в черных ботинках, которые ни с чем не спутаешь. — Никак нет, — ответил садовник. — И из аердока тоже никаких известий. — Как только он приедет, проводите его в обеденную залу. Он, вероятно, будет голоден с дороги. — Слушаюсь. — Ты приготовил для него токайское? — Как ты изволил приказать, урожая 1847 года. Помнится, это его слабость. — Отлично. Я тебя более не задерживаю. — Оставить канделябр здесь? — Да, разумеется. И во время ужина зайдите еще разок поправить фитиль. — Слушаюсь.       Финни вышел. Из своего ненадежного укрытия Розалина видела, как Себастьян подошел к высокому дубовому гардеробу, стоявшему в углу комнаты, достал из него стаканы.       Рози чувствовала, что Бард, хоть он и молчит, весь напрягся, как туго натянутая струна. Сама же она просто умирала от любопытства. Дело в том, что лорд Азриел, о котором дворецкий говорил мальчишке, приходился нашей Рози родным дядей, как сказал Себастьян. И дядю этого она в равной степени не знала и знала.       Как вдруг…       Как вдруг она увидела нечто такое, что разом поставило все с ног на голову.       Себастьян достал из кармана маленький бумажный пакетик и положил его на край стола. Затем он с трудом вытащил притертую пробку из графина, наполненного золотистым вином, развернул пакетик и тонкой струйкой всыпал в вино какой-то белый порошок. Достав из кармана карандаш, он тщательно перемешал содержимое и, убедившись, что порошок полностью растворился, закупорил узкое горлышко графина пробкой и вышел из помещения. — Барди, ты видел, видел? — выдохнула графиня. — Ой, да все я видел. Быстро… Уходим, пока Себастьян не вернулся.       Не успел он договорить, как из обеденной залы позвонили. — Все, — упавшим голосом произнесла Розалина. — Это звонок к ужину. Что-то я со временем не рассчитала.       Верный повар в мгновение ока произвел разведку на местности. — Там уже полно лакеев, — сообщил он, вернувшись из залы. — Может, через другую дверь? Нет, туда тоже нельзя.       Другая дверь, которой, кстати, воспользовался дворецкий, выходила в коридор между библиотекой и преподавательской.       Можно было бы рискнуть и затеряться в толпе ученых. Можно было бы ретироваться через столовую. Ну, подумаешь, попадешься под руку Себастьяну. Ну наорет (на Барда). Большое дело! Но из-за этого белого порошка, который он всыпал в графин с вином, мысли в голове у бедной Рози совсем разбрелись, так что она решительно не знала, что делать. — Госпожа, сюда! — позвал ее Бард. И они вместе вышли из помещения через маленькую дверь, которая вела в подвал.