Розалина
Ну, что сказать, что сказать: вернулись мы поздно, примерно… ну, часов так в одиннадцать ночи. Слава Богу, меня там не споили! А то я думала «прощай, Рози». Но-о-о как бы хорошо ты себя ни контролировал, алкоголь знает лазейки. — Что будешь на ужин? Я крутанулась на стуле, с удивлением наблюдая, как Себастьян методично сгружает на стол продукты, и все-таки не утерпела: — Пожалуй, из твоих рук я с удовольствием отведаю двойную порцию ненависти с долькой презрения и кисло-сладким соусом гнева. Дворецкий развернулся, исподлобья глянул на меня темными глазами и серьезно спросил: — Сарказмом полить? Я пожала плечами. Себастьян подошел ближе и едва ощутимо коснулся ладонью щеки. Мне стало так приятно. Просто… это чувство не описать словами. Хочется и оттолкнуть его и одновременно обнять. — Какого цвета твоя любовь ко мне? — Что? — удивился демон. — Я спрашиваю, какого цвета твоя любовь ко мне? — Я не понял вопрос. — Ну, хорошо. Тогда спроси у меня какого цвета моя любовь к тебе. — Ну, и какого же? — Зелёного. Он пристально посмотрел на меня. — Зелёного, — повторила я. — А почему не красного? — спросил он с улыбкой. — Потому что красный — это пожар, это огонь, пламя — назови, как хочешь. — Но ведь именно красный и ассоциируется у всех с любовью! — Не у всех, а только у тех, кто «горит»! — А ты, значит, не «горишь»? — ехидно прищурился он. — Нет. — Спасибо. Приятно узнать, что она, видите ли, тобой не горит. — А разве это плохо? Во мне горит костёр. Сначала он горит очень сильно, потому что ты сделал всё правильно, как по писаному. Ты до меня уже не раз «разводил костры» и поэтому ты знаешь технологию. Сначала ты нашёл удобное для этого место, потом собрал поблизости сухих веток — избитых комплиментов и знаков внимания, правильно их выстроил. Этого вполне достаточно, чтобы разжечь огонь. Затем ты подбрасываешь туда дрова потолще, потом бросаешь полено. Пока ты собирал «дрова», которые будут гореть в моём «костре», ты устал. Костёр горит ярко, тебе тепло и ты доволен. Но вот он начинает затухать. Поблизости ничего нет, что можно было бы подбросить, а бежать куда-то уже нет сил. Можно продлить удовольствие — снять с себя одежду и принести её в жертву языкатому чудовищу, но пройдёт немного времени и она тоже перегорит — но теперь ты не сможешь даже никуда уйти, ты связан по рукам и ногам. А костёр всё равно потух. Вот и получается, что такая любовь из красного цвета очень быстро превращается в серый дым. А серый цвет — он же никакой для любви. Размышляя над этим, я встала со стула и, подобрав подол платья, направилась в комнату. — Ты куда? — придержал меня за локоть Себастьян. — Устала. Хочу спать, — улыбнулась я.***
Я шла по темным коридорам, то и дело разглядывая картины. Сзади скрипнула дверь. Я дернулась. Осторожно, стараясь не шуметь, подошла к двери и замерла, прислушиваясь. В комнате кто-то был. В глубине коридора что-то лязгнуло и я, вздрогнув, быстро открыла дверь и вбежала внутрь. Мысли с бешеной скоростью сменяли друг дружку, не давая возможности сосредоточиться. Строители? ЖЭК? Марь Иванна, дура набитая? А может…. Я судорожно сглотнула. Нет, нет, этого просто не могло быть… Неужели и правда…. Со страшной силой в дверь саданули чем-то тяжёлым, оставив в центре огромную вмятину. Моментально вспотевшая отскочила к противоположной стене и закрыла уши ладонями. Минута, две, пять. Я села на пол, сложила руки на груди и огляделась по сторонам: черные стены, черный пол, разрисованный фиолетовой пентаграммой, и много-много стеллажей. Услышала из-за маленькой двери характерный, хриплый стон. Скукожившись, я отползла назад и сильно ударилась головой об стеллаж. Маленький клочок бумаги упал мне на колени. На нем… красивым подчерком были выведены строки…Конец Розалина