Шестой юный незнакомец взглянул на Шану. Случайно ли? Она уже была почти на сто процентов уверенна, что нет.
Европейская внешность, что в академии не было слишком большой редкостью, однако всё ещё выделялась.
Высокий рост, формы — всё это привлекало юношей, даже самых популярных, избалованных вниманием нежных созданий.
Шана притягивала к себе. Природа её красоты была уникальна.
Её фигура соединяла в себе удивительную аристократичную женственность, пышность, в тандеме с гордым целомудрием.
Весь её образ способен привлечь, и не надоедал взгляду. Шана оставалась на золотой середине.
Проходящие мимо зацепили её взглядами. Длинные ноги… А ягодицы, которые вообще заметили все мальчики, круглые и аккуратные.
Худые ножки Юи, белые, и еле уловимые, нравились парням. К тому же, такая сладкая скромница, хочется зажать и тискать, как пушистую киску.
Ноги Шаны, когда её лакомые ножки открывались взгляду, создавалось впечатление, что перед взглядом нечто интимное. Как в древние времена, когда подарком от женщины являлось лицезрение её лодыжек, которые Шана всё равно скрывала под недлинными, чёрными чулками.
Рядом, независимо от различности телосложения, они идеально дополняли друг друга.
Её живые волосы держались в толстой косе, которая закрывала своим длинным хвостиком поясницу. Чёлка, хоть и заплетена в причёску, видна и уложена влево. Ушки Шаны наполовину закрыты парочкой локонов, которые, как обычно, натянула девушка.
Её взгляд, несмотря на зелёный, от искусственного освещения, даже тёмный цвет, и миндальный очаровывающий разрез глаз, отдавал невинностью.
На неё смотрели, и никто не мог представить кто она.
Они не знали какая она. Когда она злилась, расстраивалась и любила. Загадка окутывала её сознание. Шана спрятала свою злость, и все, как считает общество, отрицательные качества, глубоко и старалась забыть о них. Пара злых искр в сопротивление — она их сдувала.
Некоторые догадывались, что новенькая бережно хранит саму себя в роскошной шкатулке. Недосягаемая и богатая девушка с устроенной, счастливой жизнью — они ничего не знали…
— Доброе утро, учитель, — поздоровалась одна из учениц, отвлекая Шану от привыкания и изучения обстановки.
— Здравствуйте, учитель, — улыбнувшись заговорила Комори, сделав лёгкий японский поклон.
Шана не успела поклониться, как Юи, только поспешно, слегка нагнула голову. Мысли сгорели пухом от пламени внимания. Она окинула его взглядом. Симпатичный мужчина, европеец.
Шана стояла чуть дальше Комори. Коридор, по сравнению с первым этажом, меньше. За углом скрылась пара школьников и холл опустел.
«Учитель мужчина?»
Для Шаны учитель-мужчина, попадал под определённые дисциплины, что в колледже, что в школе — это либо физрук, либо ОБЖешник, но этот точно нет.
На нём сиял белоснежный халат. Шана решила, либо химик, либо физик, либо, что удивляло её — врач. Возможно. В Японии, тем более; они, как читала Шана, заботятся о здоровье учеников, тем более в таком престижном месте. Юи назвала его учителем, хотя возможно так и принято.
— Здравствуй, Комори-сан, — добро ответил мужчина, несмотря на формальность. И плавно направил взгляд на незнакомую девушку. — А кто это с тобой? Неужели одна из новых учениц?
«Красивый голос»
Шана не была Шерлоком, чтобы одновременно знакомиться и изучать внешность с деталями для анализа. Девушка думала о контакте, кое-что наскоро выхватывая из его образа.
Обратила внимание на белые, тканевые перчатки тут же.
Его фигура и изящный костюм, чёрная рубашка, приталенный жилет, распахнутый халат.
Проницательные глаза, смотрящие сквозь тонкие линзы.
Без сомнения, привлекательная внешность, удивительно привлекательная для учителя. Сколько ему лет? Просто «ого».
— А. Да, — чуть повернулась Юи к Шане. И одушевлённо начала: — Её зовут… — и на этом Юи резко остановилась, стараясь не показать своё смятение и печаль. Она сказала бы её истинное имя, наплевав на заперт Рейджи, если б только знала его…
Шана заметила, как уголки губ Комори искренне упали, как глаза широко раскрылись, будто разыскивая вокруг нужные слова.
«Её имя ненастоящее» — зазвучало эхом в голове Юи.
— Шана Омори, — учтиво отозвалась Шана, за секунды убедившись, что её спутница смутилась.
—
Шана, — повторил он, показав заинтересованность. — Я Рейнхарт. Врач академии и учитель здоровья, — мужчина за пару мгновений вызвал у Шаны уважение своим ровным, располагающим тоном.
Но что страннее его имя или должность?
«Рейнхарт… Райнхарт. Рейн — река, разделяющая Францию и Германию. Это явно немецкое имя», — это Шана знала. Мужчина привлекал её интерес всё сильнее.
В сознании секунды мелькнули различные образы о нём, как ведёт урок, общается с ученицами… и становится объектом воздыхания.
— Если будет нездоровится, не стесняйся, мой кабинет на первом этаже, десятый. Надеюсь этого не случиться и ты будешь заходить ко мне только попить чаю.
Шана не была настроена на фамильярность. Только на строгое общение.
— Спасибо. Первый этаж, десятый кабинет, — повторила она, чтобы показать как запоминает и просто не молчать.
— Учитель, вы не скажите какой цвет у Шаны-сан? — спросила Юи.
«Цвет?» — это вызвало различные предположения: что за странный вопрос и зачем вообще об этом? Какой-то неизвестный японский термин?
— Неотчетливый. Я вижу зелёный. Как и её глаза, — уверенно сказал мужчина последнее.
— Учитель может видеть цвет человека.
Почувствовав ростки любопытного скептицизма и энергию на диалог, Шана произнесла:
— О чём вы? Это какой-то психологический тест?
— Можно сказать и так, — ответил он. — И немного поэзии. Понимаю ваш скептицизм, однако в истории человечества так много учений, информации рассказывающих об ауре. От буддийских практик до современности.
Шана заметила в нём отнюдь не мечтателя, а учёного.
— Вы изучаете историю, религию и верования народов. И спорные учения. Я верно поняла?
— Я люблю изучать. Это и привело меня в Японию.
Шана заинтересовавшись напомнила:
— Так вы говорили про мои глаза…
— Да. Будто леса, которые таят красоту цветов, деревьев; дарят лечебные травы, красные ягоды,
но скрывают под своим покровом опасных хищников, тёмные тропы… буйство природы…
Каждое слово, сказанное им, лишь усиливало впечатление. Резко происходящее показалось Шане слишком личным. Его дикция и непринуждённость очаровали её. После этой реплики она видела в Рейнхарте не только учителя и учёного — она заметила в нём очертания мужчины.
Это чувство, которое она испытывала к тому и чему нравиться ей — симпатия, наивная, словно у ребёнка. Красивая, сияющая вещица.
Комори увидела, что Рейнхарт, с высоты своего роста, смотрел только на Шану. И она, заваржённо глядела на него. Так странно, что Юи ощутила себя лишней.
Если вспомнить ходили слухи, что некоторые ученицы влюблены в молодого учителя. От этого воспоминания Юи смутилась куда больше.
Комори не могла увидеть и почувствовать, как мужчина тихо втягивал воздух, пытаясь распробовать самые неуловимые нотки запаха Шаны.
Лицо Шаны обрело понимающий вид. Её губы растянулись в смущённую, возвышающую её достоинство, милую улыбку. Затем она прищурилась, и остро ощутив чувственность разговора, поспешила принять официально-вежливый доброжелательный облик:
— То есть я, как лес, — выгибая брови, легко улыбаясь.
— По всей вероятности, — с нежным взглядом загадочно подтвердил он.
Через пару секунд доктор вскинул брови, отойдя от гипноза, и подняв руку глянул на блеснувшие часы.
— Ох, уже скоро звонок. Идите-идите.
— До свидания, — сказала Шана, произведя учтивый жест: чуть склонив голову, но скорее не из-за японского этикета, а личного желания.
— Ах. Надо же, забыл. Ты же в классе с Юи? 3-B?
Услышав странное сочетание «3-B» Шана взглянула на Юи, приметив кивок, уже глядя на учителя сама закивала.
— Хорошо, значит я веду у вас Омори-сан в понедельник, — ответил он ласково, отворачиваясь и произнося учительское: — До свидания.
Они поспешили на урок.
Рейнхарт прошёл до поворота, скрывшись за ним остановился. Ученицы зашли за угол. Он вернулся туда, где вёл с ними короткую беседу. Обычно спокойное лицо изменилось. Взгляд стал острым. Его брови сдвинулись, глаза плотно и сильно закрылись, ладонь в кулаке опёрлась о стену. Он резко втянул запах.
Глаза блеснули золотом.
Дыхание чуть сбилось.
Спустя мгновения мужчина прислонился спиной к стене, уже совершенно безмятежный, расслабленный, даже вымотанный. Он закинул голову и плавно опустил руки в карманы халата. Глаза бездумно глядели вверх, упираясь в схождение стены и потолка. Рассудок растворялся. На губах мелькнула довольная, опытная улыбка. Он понял. Отгадал загадку.
Учуял.
Как легко игривый аромат девушки затронул, ослабленное человеческим обликом,
нутро древнего вампира.
***
— Юи, а какой цвет у тебя?
Комори смутилась и насупилась.
— М-м. Серый как у мыши.
— Он так и сказал, — удивилась Шана.
— Да, сказал я сомневаюсь в чём-то.
— Хм. Отлично. Я получается лес, а ты мышь. Ну мышки живут в лесу, — рассуждала Шана забавляясь. — Так что наши ауры просто скомпоновываются просто шикарно, — Шана посмеялась, заражая Комори.
— Действительно.
— Ну ты хоть живое существо. А я лес. Эх, жаль не спросила, какой, дубовый, иль с елями.
— Я думаю скомпонованный, — улыбаясь отвечала Юи.
Так пара дошла до класса.
На зелёной доске нет ни одного развода, парты, будто солдаты стоят идеально ровно.
Учитель ещё не пришёл.
Вокруг Шаны и Юи воцарилась обычная школьная обстановка. В классе пока человек шесть, почти незаметны, сливающееся друг с другом стройные девушки. По лежащим вещам можно определить, что класс не будет переполнен. Всё же желающих ходить вечером в школу не так много.
Комори заметила как Шана затихла.
— Шана-сан, не переживайте, одноклассники очень радушные. — шепнула Юи.
Юи пошла к окну, к своей парте, стала доставать необходимое.
Шана вспомнила, что никогда не садилась у окна, ведь её может продуть, и её место всегда — средний ряд, третья парта. Она даже не рассматривая его села позади Комори, убедившись, что тут никого и стала готовиться к уроку.
***
Лампы горели, а за окном становилось всё темнее и темнее.
Если вспомнить утром, зимой, осенью, да часто, в школе включали свет, и когда нависали плотные тучи… Можно представить, что сейчас не вечер, а просто ранее утро.
Послышалась мелодия смартфона. Ученица прервала её уходя от шума компашки.
Сознание Шаны будто рассёк раскалённый нож.
Можно позвонить.
Можно попросить у какой-нибудь девочки телефон. Сейчас. Рядом никого из них нет, просто подойти и попросить.
Можно сразу сигануть в окно.
За такой выпендрёж они всыпят по самое не могу. Шана знала это. Но не думать разные мысли она не могла.
В доме Каца она боялась показать даже взглядом, что хочет сбежать. Перед ним — мужчиной с сияющими золотом демоническими глазами.
А Браунд… Кто знает на что он способен? От некоторых домыслов о нём девушку аж передёргивало.
Есть ли у Юи телефон? М-м она может всё рассказать им. Конечно, в этом плане Комори опасна, думала Шана.
Первый день — они будут настороже.
И… Чёрт дери. От семьи её разделяет море и целый огромный материк. Она не в двух кварталах от дома.
Или как? Она прибежит в японскую полицию и скажет: «Я из России, меня похитили».
Дальше. Скорее всего её повезут в посольство. А по дороге десять машин перегородят путь и какой-нибудь фамильяр вампиров скажет, что она их немного съехавшая сестра. — «Извините за беспокойство» — добавит вампирский слуга, протягивая набитый купюрами конверт.
А дальше Браунд рассказывал, что будет.
«И Рейджи говорил: попытки на побег обречены на провал и… произойдёт что-то плачевное. И, правда, будут они отправлять нас в школу, если не знают, как разобраться с подобной ситуацией».
«Лучше не дёргаться»
И Генри… он же заберёт её…
А почему это должно быть хорошо? — метались её мысли от оптимизма к пессимизму и обратно.
Долгие размышления по поводу судьбы выматывали Шану ужасно. Опять вечный круг, который она повторяла сколько: полсотни раз, сотню? Слово демона, её улучшенная внешность, Генри не худший вариант, чистота, нет ошейника, тёплая вода, не изоляция от мира; защита Шу.
Снова и снова, и опять.
Заклинание Генри действовало не переставая: грудь девушки не зажималась от страха и беспокойства, на глазах
не наворачивались слёзы. Угнетающие её мысли, будто тёмные тучи грязного дождя,
разгоняли в сумасшедшем темпе демонические чары.
И её сознание переходило от панической быстрой ходьбы к неспешной, воскресной прогулке и говорило: «Всё хорошо.
Течёт река жизни; длинная и неизвестная. И тёмный страшный лес, который меня окружил, он определённо закончиться»
