— Погодите, а это не новенькая? — шепнул женский голосок.
На Шану обернулась кучка девушек. Она, по своему обыкновению, перед новыми людьми, не смогла найти подходящие слова и легонечко закивала, искренне показывая милую полуулыбку, посылая мысленный сигнал: «Да, я новенькая», скромно подымая открытую ладошку.
Мигом все девушки рванули к ней, наставили стулья вокруг. Быстро сказали свои японские имена, такие как: Рин, Юрико, Аяка… Посыпались вопросы: Как тебя зовут? Откуда ты? Ты приехала из Европы? Англия? США?
— Ну, я Шана Омори.
А. блестяще справлялась с вопросами, показывая добрую, смягчающую и ироничную улыбку, иногда выступающую как защитная реакция. Её руки лежали на парте, одна кисть накрывала половинку другой, большой палец поглаживал костяшки второй ручки — так девушка неосознанно успокаивала себя. Спина же натянулась как струна.
Манера речи не оставляла в сомнениях одноклассниц — Омори-сан настоящая аристократка.
Шана аккуратно поведала, что жила в России, ожидая реакции японок.
Их удивила эта информация — обычно все люди европейской внешности: американцы, англичане и австралийцы. Но им понравилось что-то абсолютно новенькое. Россия ассоциировалась с холодом, силой и фигурным катанием.
— А из какой части России? Она такая больша-ая~
— Из Москвы.
Ещё пара вопросов о России, успокоили Шану, ей нравилось говорить о чём-то, что её почти не затрагивало.
— Ты приехала с Сакамаки. Скажи, пожалуйста, кто ты им? Один из них твой парень?
Ожидаемо. Шана подготовила ответ. Она поставила локти на парту, а пальцы сцепила лёгким замочком.
— Да, пока мои родители уехали по делам в Европу, я живу у детей весьма… — сделав пару еле заметных, подтверждающих кивков, и прикрыв глаза, сконцентрировавшись, девушка оборвала недлинную заминку: — хорошего друга моей семьи. Просто друга, — подчеркнула она уже как бы намекая о самих Сакамаки.
Шана думала сказать, что они дальние родственники, мимолетная мысль, неподходящая, Шу или кто-то ещё, может проявить к ней весьма неродственные действия. Рейджи верно предложил, только вот его слова вылетели из головы. Да и записывать их в семью, даже, если не взаправду — нет.
Хорошенькая японка с добрыми, тёмно-карими глазами аккуратно взяла косу Ан.
— Какие длинные, — не отрывая глаз шепнула девушка, восхитившись.
Шане было приятно.
— Долго растила?
Эта тема была в списке дозволенных, но всё же она была настороже.
Шана интересовалась Японией, знала — тут страшно издеваются над неугодными… Раньше издевались, сейчас в меньшей степени, но стоит быть начеку. Могут отстричь… Могут ли? А это одна из вещей, которых девушка боялась — её внешность, несильное, нежелательное её изменение. Не уютно среди худеньких, даже хрупких азиаток, с широкими бёдрами, да и грудью — хоть Шана считала это достоинством, различие так бросается в глаза.
Всё-таки, симпатия, благорасположение к другим никуда не делись. Она всегда желала быть "в кучке", стайке девочек. Никогда не стремилась быть каким-то вожаком, лидером. Её вполне устроит незаметная роль, что-то типа загадочного оракула с запасными ручками.
Японки жадно разглядывали Шану, слушая ответы.
— Ого, а у тебя такая белая кожа! — прислоняя свою руку к её всполошилась Юрико, — Вены… — прочерчивая тонким пальчиком путь голубых линий продолжала она. — Как ты добилась такой нежной кожи?
«У Каца спроси»
— О, не знаю, всегда такая была, — отвечала Шана.
— Ещё бы у тебя была бы белее, Юрико, носилась под солнцем со своими мячами всё лето.
— Ничто не всё, Рин. Шана-сан должно быть наоборот мало гуляет, вот и бледная.
— Нет, я просто…
— Шана-тяма, у нас чем белее тем лучше, не волнуйся.
— Хорошо, — Шана знала, но умничать сейчас не следует, пусть Рин больше говорит.
Донёсся голосок одной из нескольких японок:
— Омори-сан, а можно посмотреть на твои уши?
— Уши? — «Японские стандарты красоты, да, лопоухость, косолапость — по этим пунктам это идеальная страна для меня маленькой».
Незнакомая одноклассница кивнула, подтверждая своё желание. Шана заправила локон за ухо, открывая его.
— Вот так и ходи! У тебя они красивые. Раковина такая аккуратная.
— И симметричные. Иска-тян права, это тоже у нас ценится, — произнесла Рин, открывая второе ушко. — Теперь не один семпай не устоит.
Шана разулыбалась.
— А может и кохай, — пригнули её бровки.
— О, Омори-сан, тебе нравятся помладше, — хитро сощурилась Рин.
Шана пожимая плечами, улыбалась:
— Смотря какой кохай.
Шана прислоняя ладони к, как оказалось ощутимо тёплым щекам, чуть сжала нежные мочки.
— Да, — шепнула она, — просто… это так не привычно.
— А-а, такая милая, смотрите у неё лицо краснеет.
Шана натягивая на правое ушко локоны, сообщала о своём решении пока что походить с одним, дабы постепенно привыкнуть. Рин завела разговор о себе и своём парне-студенте престижного института, и как ему нравились её ушки.
Все они миниатюрные в какой-то степени, но похоже некоторые из них довольно взрослые по сознанию.
Аято вошёл, зацепившись глазами за стайку около Ан. Протиснулся между ними, и бухнулся за свою парту рядом с Юи, за следующий ряд, их разделял метр. Канато мирно уселся на привычное место: третий ряд, на одной линии с Юи и Аято. Райто сел за Аято параллельно Шане. Луиза и Мая устроились за первые попавшие на глаза парты.
Японские девушки, занятые Шаной, не заметили ещё двух девочек.
— Шана-сан, вступишь в какие-нибудь клубы? У нас фотография. Мы рады новым участникам.
— Побудешь моей моделью, пожалуйста! — восторженно предлагала Амае.
Вот это выпады. Шана на самом деле любила всё, что связано с искусством. Но вот клубы… Тем более ей хватает увеличений, например, контакт с вампирами.
— Пока, нет, спасибо. Мне ещё нужно освоиться здесь.
И акцентировать внимание на учёбе, или вообще на чём-нибудь кроме выживания желания нет.
Прозвучал непривычный уху японский звонок. Девушки закончили разговор. Через три минуты все уже были в классе, сидели на своих местах. Одноклассники, которым, загородили обзор девчонки, и те, кто только пришёл в класс, разглядывали новеньких.
— Эй, Акира, смотри какая сзади Комори, это новенькая, — шепнул один ученик другому. И помолчав добавил: — Вот это бёдра. Такие… хах, европейские.
— Э~ — находя достоинства протянул в ответ второй. — Ещё грудь. Соски, интересно насколько они розовые.
— Ох, хотел бы я узнать. Они приехали вместе с Сакамаки. Неужели девушки?
— Хм, скорее всего.
— А та маленькая тоже просто принцесса, — шептал он о Мае. — А у светленькой личико отпад, — добавил о Луизе.
— Чёрт. Вечно на них клюют самые лучше, — горько улыбаясь закончил Акира.
Щёки Шаны от услышанной части разговора становились краснее и краснее.
Вошла учительница среднего возраста. Дети встали.
Шана ждала; да ну не, они это сделают?
Мальчик у первой парты подал туловище вниз, и все в миг это проделали, кроме Аято. Шана успела, она читала о японских школах, знала, что они кланяются перед началом урока, но всё равно не хотелось. Поклон не был долгим, учительница быстро сказала холодное: «присаживайтесь». Но даже пяти секунд хватило, чтобы Шана почувствовала укол унижения. Не то чтобы сильного, но вряд ли было бы хорошо, если бы она не поклонилась. Видно к поведению Аято все привыкли. Форма… поклоны… ограничения — это могло с лёгкостью вывести девушку из себя, сильно поразмышляй она об этом дольше минуты, и если бы не вжилась в овечий облик. Остыла быстро, ведь для японцев поклон обыденно, не только она.
— Перед началом урока представлю вам новых переведённых учениц. Девочки, выйдите к доске и скажите ваши имена.
Моментом у Шаны похолодели руки, она вышла с непроницаемым лицом. Поняв, что облик у неё уж излишне пасмурный, облизнула и закусила губу, показывая, девичье волнение. После слегка выгнув брови, напрягая мышцы лица, создала ускользающую от взгляда улыбку. Её быстрый взгляд, не напрягая никого, изучал обстановку, и чаще останавливался на ухоженной территории видимой из окна.
Всё было искренне лёгкая улыбка с толикой смущения, медленно растворяющееся на лице. Задумчиво выгнутые брови. Шана не обманывала никого. Просто забыла о ненужных мыслях, способных её растерзать. Не обманывала никого, быть может, кроме себя.
Первая взяла слово Луиза, в очередной раз доказав Шане свои лидерские качества, сказала свою новую фамилию. Каждый жест и голос изобличает пышущую в ней жизнь и упорство, заставляет уважать. Внешне свежа и красива. В такой ситуации… Шана думала, это враньё, художественный приём, персонаж сильный, ведущий за собой в страшной круговерти. Но Луиза претендует на эту роль с завидным успехом.
Мая представилась, если не знать, что её похитили, её волнение и лёгкая грусть, можно подумать родились из-за нового коллектива и места.
И Шана назвала своё полностью неистинное имя.
Урок биологий начался.
Девушка подписала тетрадь на первом листе иероглифами, которые всплывали в голове стоило подумать о слове. А рука знала, как их писать. Поражало.
Достав карандаш срисовывала какую-то цитоплазму, и записывала, то что говорила учительница.
Шатенка заметила, что Райто и Аято ничего не пишут. Спят. Особенно Аято, Шана слышала, как он сопел. Райто похоже просто лежал… конечно, недавно у него были три бессонные ночи, но он не уснёт в школе. Такое поведение мальчиков для Шаны было нормой, уже видела такое. А вот Юи первое время на всё это смотрела глазами попять копеек. И сейчас внутри не могла смириться. Как же так учитель же старается. Шану же это немного забавляло, хоть и ощущала неправильность действий двух Сакамаки, сейчас они были похожи на нормальных, хулиганистых парней.
Так постепенно урок биологии подошёл к концу
В Японии за классом, учениками закрепляется свой кабинет, а учителя переходят из класса в класс.
Дальше шла литература. Древние стихи про луну, и гору Фудзи.
Далее английский. Английский хорошо устроился в мозгу девушки, она и так его знала, но ныне словно стала англичанкой. Шана не выпячивала это, когда её попросили прочитать текст шатенка делала уместные паузы, изображая, что вспоминает, думает, изредка произносила неправильно. Учительнице по английскому понравилась новая ученица Омори-сан.
Всё было спокойно. Аято спал. Началась большая перемена. Райто, как ураган с довольным видом, вылетел из класса.
Шана захотела в дамскую комнату. Учитывая размеры академии, она не была уверена, что быстро найдёт эту «выручай комнату».
Шу сказал не выходить из класса. С одной стороны, правильно — вдруг его братья подкараулят её и утащат в тёмный, безлюдный угол.
Но, если подумать об
вот этом курьёзном моменте… Запрет Шу… можно подумать неприличен.
«Проклятье», — Шане не нравилось, проскользнувшее в голове, но это лишь мысль, и подобная фантазия по определению невозможна в реальности. — «Никогда. Ни за что», — не станет его рабыней, не собирается повиноваться с трепетом в глазах.
Никогда по-настоящему, никогда полностью, всегда останется искра свободы.
Маленькая, еле заметная, но она будет гореть.
Даже, если подумала об этом сейчас, или вечером с ним в спальне, когда губы вампира впервые коснулись кожи; когда Шана застёгивала его рубашку, и Шу смотрел на неё, словно она единственная в этом мире… и только его.
А. понимала: хищник изучал, приглядывался. Но как ей нравилось, что достойна изучения, внимания. Особенно сейчас, когда Шу далеко, и опасности нет, можно в расслабленности вспоминать его достоинства.
Девушка догадывалась, представляла, что теперь способна вызвать любовь и страсть.
И всё равно её гордость, мораль брали верх, преграждая даже мысли.
***
Шана быстро нашла самый подходящий вариант.
Встала со стула и за спиной Юи шепнула ей:
— Где тут у вас уборная? Проводи меня.
Слово: «пожалуйста» как-то не нашло тут места. Тон, как всегда, в такой ситуации, у Шаны правильный, не приказной, сам по себе просящий.
Девушки вышли незамеченными, их одноклассницы разглядывали светловолосую, сероглазую Луизу. И хрупкую, с белоснежной кожей, шведку Маю.
До места назначения идти было недолго, сразу за углом, но Шана могла свернуть не туда. Убедилась, что не зря позвала блондинку.
— Шана-сан, я подожду. А потом, давай погуляем по школе. Покажу, где класс музыки, столовая, ещё у нас есть красивый садик.
— Хорошо, — на автомате, улыбаясь ответила она.
Развернувшись к двери до шатенки дошло:
«Ох. Шу же велел не выходить из класса… Она так вежливо и с надеждой просила, сейчас отказать… Нет. Придётся походить. Скажу, что немного. Одно место и сразу в класс. Класс музыки, думаю, это место идеально».
Юи осталась одна.
— Мазо-кошечка!
