Алый цветок во тьме

Незабудки, украшающие чашку Шаны, ярко синели на белом тончайшем фарфоре. Рейджи не стал ждать и завёл беседу о своей маленькой страсти. Он рассказывал про историю происхождения дома, сделавшего выбранный им сервиз. С каждой новой фразой, Шана всё больше боялась ненароком разбить драгоценность. Оттого опасалась неаккуратно обойтись с ложкой, которая, как она представила способна отколоть кусочек хрупкой материи. Полированное изделие сияло и искрило своим серебряным узором. Роскошным и изысканным, не удержаться от соблазна, чуть вращая, рассматривать переливающейся рельеф. Статусность окружающего заметно даже в самых крошечных деталях. Даже в ней самой… Поднося к розовым губам серебряный кончик с наполненной напитком ямкой, Шана сосредоточенно старалась не выпустить янтарную капельку на искусные кружева и рюши сорочки. Элегантная чаша, чуть сверкая позолотой, сохраняла свою утонченность. — «Сколько же она стоит? — разглядывала она её, — Дороже ли меня?» Ах, как забавно было бы это спросить, но не хочется перебивать, да и слишком это крутой вираж. Он останавливал свой рассказ для глотка чая время от времени, но сейчас Рейджи не продолжил насыщать интересной, но не такой уж нужной информацией свою гостью. — Шана, — заставил сфокусировать всё внимание на себе, — пить чай с ложки дурной тон, — нежно, но наставническим тоном продолжил он. Ложечка тут же коснулась блюдца, чуть клацнув. Рейджи слышал, как она рвано вдохнула, полуосознанно успокаивая себя, видел, как резкое и такое милое смятение очертилось на лице. Быстро её озарили правильные оправдания. — Извините, я не знала, — с широко распахнутыми глазами, произносила она искренне. — И руки… От незаконченного заявления так резко, что даже комично Шана повернула удивлённое лицо к белой, выделяющейся на тёмном дереве, руке.  — На столе должна быть только кисть, — продолжал брюнет. Розовые губы мигом превратились в узкую линию. Она знала это правило — такой искренности не получится. Не выдержав напряжения закусила губу, тут же коря себя за возникновение, на тонкой коже, неприятного ощущения. Её руки плавно сползли вниз, обхватывая край стола. — Извините, — пальцы скользя по дереву поджались, — не уследила. — Ничего, я привык, к тому же у вас будет время научиться. «Он прав», — с щемящей грустью подчеркнула она, но тихое злорадство настигло её, напоминая о сомнительно-спасительном шансе. Чай. Нужно выпить чай. Закончится он — закончится и эта постановка. Шана потянулась к чашке, но прежде чем взять её, она подняла взгляд на пристально следящего за ней Рейджи. Указательный пальчик хотел было скользнуть в ушко, но в такой обстановке Шана не могла не заметить даже самых крохотных деталей. Останавливая свой плавный голос, Рейджи брал чашку по-другому: сжимая ручку пальцами, и девушка, уверенная в правильности манер брюнета, повторила, зажимая верхнюю часть ручки между подушечками указательного и большого пальцев. Мизинец он не отставлял, вместе с безымянным он поджимался к среднему, а средний подпирал ручку снизу. Кисти рук у его гостьи будто с картин умелых мастеров-живописцев прошлых веков, белые и нежные. Тонкие, заострённые пальчики. Самый крохотный из них, у неё чаще сам собой оттопыривался в сторону, но сейчас удобнее держать его вместе со всеми. Шана постаралась. Она сжимала фарфоровую ручку, так сильно, что кончики пальцев ощутили дискомфорт, но страх упустить из них чашку, ощущался куда сильнее. Она опасалась внезапной судороги. — Умница, — донёсся нежный тон, откровенно тронувший её где-то внутри. Густые, тёмные ресницы старались скрыть налетевшее смущение, но тщетно.

___ ___ ___ ___ ___

Шана слушала переплетение плавных слов Рейджи. Слушала его с неподдельным интересом. Поставленная речь зашла о технологиях изготовления фарфора, и его древней истории. Подобная информация может показаться скучной, но только не из уст обворожительного темноволосого вампира. Особенно, если этот вампир Рейджи. Толи осознанно, толи полуосознанно она упускала из виду его нечеловеческую сущность. Шана заметила: он горазд забалтывать, а значит женщин у него было немерено, если они его интересуют. Не покажись те искры, что Рейджи позволил себе, уверенность в количестве обольщённых дам осталась б слабее, чем ныне. — Голландцы, Нидерланды… — задумчиво начал Рейджи, ощущая, как выстраивается ассоциативный ряд. — Синий рисунок, — чуть покрутил он свою чашку, — он тоже начинает свою историю с Китая, фарфор корнями уходит в Древний Китай, — с расстановками протягивал он своим ласково-вежливым, подкупающим её тоном. — Благодаря торговле кобальтовый узор попал в Нидерланды — Дельфтский фарфор, — заявил брюнет, сосредоточенно заглядывая в чёрные зрачки напротив, — а русские мастера стали расписывать белоснежный фарфор по-особенному — так появилась гжель. Увидев, как его гостья удивилась новым знанием, Рейджи позволил более яркой улыбке мелькнуть на его лице. На её распахнувшееся глаза он ответил легким киванием. — Да, именно так, — бархатился его голос. — В следующий раз я покажу вам свой сервиз гжель, исполненный в лучших традициях. Шана задержала мысль о том насколько же тёмные у него ресницы, аккуратные брови и трезвый взгляд острого разума. Смутившись она твёрдо решила пытаться не акцентировать внимание на внешнем виде собеседника. — Спасибо, интересно будет посмотреть, — любезно отвечала, она, но и поэтому скучно для него. Покладистая, очень, по крайней мере пока — прищурился Рейджи, оценивающе, но лишь на миг. — Кстати, Шана, угощайтесь, это для вас, — указал юноша на тарелочку с тремя крошечными закусками, носящее название «тартинка». — Да, спасибо, — тянувшись ручкой к угощению отвечала она. Подхватив одну, увенчанную по виду ветчиной, Шана скромно куснула, да, просто вкуснейше-нежнейшая ветчина. От изысканно-солоноватого вкуса её веки томно опустились вниз, позволяя вампиру понять, как важны и приятны ей плотские наслаждения. Рейджи продолжал рассказывать и дополнять, иногда галантно предоставляя шанс гостье не чувствовать себя рыбкой. Но безусловно, беседу вёл он. А статус жертвы и хищника на счастье девушки похоже размылся. Послышалась как, повелению ветра из-под плотного, дождевого облака, зашелестела листва ухоженных деревьев. Чай приготовленный Рейджи вкусный, но Шане показался недостаточно крепким. Хотя так кажется и положено. Уж не чифирь варят англичане. — «А жаль», — она тихонько улыбнулось уголком, прикрывая веки и прислоняя губки к каёмочке чашки. Такой тонкий вкус, обволакивающий, приятный. Пахнет… Ветер воет, свистит. А небо всё ещё бело-серое, но там за шторой, ползёт синяя туча.

POV

Его глаза устремились вдаль комнаты. Резко ощутилась свежесть. Повернувшись я вижу, как вздымается тюль полупрозрачными волнами, позволяя нам увидеть разыгравшейся ветер. — Ох, простите, я должен был закрыть окно раньше, — подымаясь из-за стола произнёс он — с некоторой заботой? — в голосе. — Ничего, всё хорошо, — инстинктивно отозвалась я, провожая его взглядом, без опаски запечатлев идеальную осанку и фигуру. Чуть пододвигаю стул, поворачиваю корпус дабы удобнее было за ним следить. Осенняя прохлада настигла меня, одетую так беззащитно-легко, не стесняясь она легко заставила ёжится. Вновь послышался красивый свист сильного ветра. Рейджи пришлось немного побороться с вольным тюлью. Я улыбаясь наблюдала. Быстро он успокоил его, и уверенным движением затворил окно. — Ох, в чём дело? — интересуется, поправляя тёмные, чуть растрёпавшееся локоны, очевидно, причиной моей улыбки. — Да, просто… — сильней распушаюсь я от смущения. — Вы одолели тюль. — А вы сомневались во мне, миледи? — ухмыляется он, делая шаг вперёд, слегка одёргивая жилет. На нём превосходно сидят брюки. А походка удивительно гибкая и плавная. Довольный, искрит выразительными глазами. Будто вздымающейся тюль был опасным драконом, потерявшим свой сладкий сон. Приподняв брови, я чуть театрально, как и он, отвечаю: — О, нет, нисколько, месси́р, — чуть махаю кистью, позже крепко обхватываю резной подлокотник, ощущая гладкое, прохладное дерево. «Месси́р» — я не особенно знаю детали, того что это обращение за собой влечёт, знаю: нечто средневеково-благородное, рыцарское — так и задумывалось. Отворачиваюсь, всё ещё веселясь. Но когда он вернулся к столу, я уже успела специально тихо вздохнуть, и вернуться в спокойное состояние.

Конец POV

Шана выглядела пред ним так невинно и мило. Каким чудовищем нужно быть, чтобы заставить её, нежную, как юный, садовый цветок, содрогаться в конвульсиях боли? Как можно рвать эту кожу, упиваясь сладостной кровью, пикантной от страха и удовольствия? Рейджи всерьёз задумался над этим, замечая лёгкий румянец нежных щёк. Подрывать её доверие — это ошибка. Шана способна превосходно подчинятся, заметил он. На миг зеленоватые глазки случайно обличили внутреннее расположение. Должно быть она сама заметила излишнюю доброту, скорей приструняя симпатию. Ощутив приток прохлады, но уже не от ветра, Рейджи спросил: — Вы переменились, из-за чего? Шана явно не ожидала реакции от Рейджи. Как он мог заметить её отрезвление? По виду? Так очевидно? Он с интересом наблюдал как сознание гостьи всколыхнулось, растянулась защитная полуулыбка, пальцы тихой волной поочерёдно коснулись стола. Выражение лица и тон пестрили о незначительности её замеченной грусти. — А нет… — мяукнула она. — Ничего. Просто вспомнила кое-что. Всё хорошо, — уверительно поднялись бровки. — Давайте… — лёгкий взмах кистью. — Продолжим пить чай, — слабо вдыхая притворщица успокаивала своё вдруг раскачавшееся сердце. — Да, конечно. Деликатно опустила причину. Рейджи её знал — вспомнила с кем находится. Но, к сожалению, она всё же забылась, иначе бы боролась до последнего, дабы не испробовать ни единой капли этого чая. Наблюдая как, она делает глоток за глотком, он считал секунды, изредка поглядывая на циферблат карманных часов. Рассказывая о фарфоре, он с холодной расчётливостью наблюдал как эффект набирает силу. — Незабудки, — произнесла Шана, привлекая внимание.