ναρκάω — цепенеть
— Весной… в моём саду, я покажу вам семь сортов нарцисса, Шана. Запах нарцисса не был причиной её любви к нему. Ей был приятен аромат цитруса, древесные в сочетании с нежными цветами. Шане нравились нарциссы своим видом. Какой толком у них был запах она не знала, не помнила. Сладкий и незаметный, кажется, у тех, к которым когда-то ей пришлось приблизить немного вздёрнутый носик. Нарциссы были прекрасны и без аромата, тем, что они как солнечные лучи спустившееся на луг, окруженные свежим ветром поздней весны. Гордо красуясь своими нежными лепестками, они выносят утреннею прохладу и грозы. Любившая их красоту Шана казалась Рейджи гордой до предела. Сейчас она выносила нечто опаснее грозы. В крепких руках, когда его губы касались гладкой кожи, он в удивлении для себя замечал: «она не его». Как такое вообразить? Не принадлежит ему, ни формально, а фактически только эти жалкие мгновения. А он не смеет, не то, что покорить изысканной жестокой нежностью, как он умел с другими заинтересовавшими его леди, Рейджи не мог позволить себе даже силой сломить Шану. Он будет пить её и закончит, точно отпустит, из-за страха и уважением перед отцом, оплатившим своему сыну каждую каплю крови этой девушки. На всех четверых было дано понятное распоряжение. Пить кого-то другого в поместье — давно такого не было. С приездом Комори, он почти не пил других, нигде. Наслаждался только первосортной кровью их маленькой невесты, горячей и с еле заметным ядом братьев, который он научился заглушать удивительным лекарством, оказывавшимся в ужине Комори три раза в неделю. Для профилактики тоже. Не только Рейджи знал об особенности Юи «очищение крови после третей трапезы». Если же Рейджи пил других, то по случаю, быстро и позаботившись о том, что никто ничего не узнает. Юи отличалась от Шаны внешне, внутренне, и тем, что её возбуждение было не так поразительно явно, как у его сегодняшней жертвы. Хотя реакции её насильно вытащены, а неуместная робость — убита. Комори вся миниатюрна-невесома, Шана — нет, хоть её образ оставлял впечатление нежности, в близости с её телом только страсть и желание заставить её всю биться в конвульсиях — боли или наслаждения. Интересно, улыбнётся ли она, когда достигнет пика? Юи тоже заставляла желать себя — это их общая черта. И всё же, ощущения различны. В чём же чётко? ㅤ Вампиры законченные гедонисты. Целые сочинения и тома о там как вытащить удовольствие из человеческой девчонки или мальчишки. Из какой жилы пить первее. Чем кормить, что говорить, как ублажать — на всё есть инструкция. Следуя ей считается можно получить себе идеальный источник. Отдельная часть знаний рода кровопийц выделялась для описания вкуса и ощущений от испития красной вечности.Известное развлечение — искусство объяснить кровь.
Парфюмеры очерчивают нотки хвоя, древесины и розы. Вампиры возносят кровь.
Рейджи полагал, что из всех его неотёсанных братьев владеет хоть каплей этой техники: Райто, уйдя в вульгарщину через минуту и пятнадцать секунд, а Шу… Шу бы поленился. Кто из окружающих может хоть чуть описать кровь? Руки Муками. Рейджи не знал его истинного имени, но примерно понимал, что из себя представляет нечистокровный. Особенно, когда одни из первых красавиц академии, все целиком тонули в его запахе. Пропитанные грязным ядом. Стоит отдать должное, для обращённого он хорошо разбирался в качестве крови и как её следует пить. С этими внезапными Муками необходимо решать вопрос. Рейджи бы этим и занимался, но новые невесты оказались ещё внезапнее четверых обращённых. И куда более приятными. Холодные капли дождя скользили по стеклу отражая и спальню, две фигуры рядом, и ухоженный сад с осенними деревьями. ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤ Обращённый Руки Муками наслаждался не кровью, хотя от неё бы безусловно не отказался. Он читал. Его брат Юма думал, что Руки читал всегда, даже до своего рождения и во время сна. Хмурый день, украсился осенним дождём. Белый, матовый свет падал на строки книги. Руки любил пасмурные дни за их тишину, за отдых от слепящего солнца. Коу терпеть такие не мог, особенно, когда на этот день была назначена съёмка на свежем воздухе, которую нельзя было отменить. Там, где он снимался дождь решил то заканчивается, то проливаться вновь, обманывая съёмочную группу, при этом бесконечно дул ветер. Холодно и мокро. Руки показалось, что и впрямь он среди тиши поместья услышал недовольный вой айдола. Коу придёт в ужасном настроении. Тогда стоит к пяти приготовить его любимое блюдо. Как она назвала Коу тогда? Та лошадка с косичкой? Первое слово не вызвало вопросов. Следующее… — «Паскуда», — прошептал Руки, в его спокойном сознании сверкнула искра интереса. Он хмыкнул, уголок губы приподнялся. — Скуд, скудно… Поздно гадать, вспоминать. Если все до одного значения и буквы алфавита не вспыхнули ярко, следует освежить в памяти — его золотое правило. Красная закладка устроилась между страниц — Руки отложил книгу. Коу не услышал, он никогда не отличался чрезмерной внимательностью. Славянский язык. У Руки была отдельная секция для коллекции его словарей. Румынский, болгарский, польский и русский. За десятки лет, он проникал в суть языка, тщательно изучая каждую тропинку. Для чистоты освоения пару лет жил в той стране. Брюнет обладал исключительной способностью к языкам, но и не только к ним: к письменности, к культурам. Да и точные науки ему давались. Только картошку копал медленнее и неуклюжее улитки. А белая кожа резалась о грубый лист. Юма находил в чём старший брат был неидеален. А что творилось в начале их жизни, и грустно, и смешно вспомнить, Юме было особенно смешно. Только с каждым годом поводов веселья становилось всё меньше и меньше. Его брат всегда старался разбираться во всём. На это Юма думал, что Руки лет через пятьдесят станет роботом. Руки уважал технологии, уважал электронные книги, смартфоны и планшеты, только твёрдый переплёт с узором, вес, ощущение бумаги он ценил больше. Поэтому и решил встать и пойти в поместье внутри их поместья, в поместье книг, даже скорее его целое графство. Высокие потолки, завивающаяся лестница на второй ярус, пространство и воздух, есть и уютный закуток с креслом у окна, тона благородного дерева и мягкость спинки. Благодаря редчайшей способности к языку он понял и различил темп произношения Шаны, как двигается её челюсть, язык. Заклинание языка скрывало многое, но не всё и точно не для Руки. Поспорь кто с ним, он бы поставил всю русскую литературу, все тома и дорогие издания на то, что она родом оттуда же, что и книги на кону. Русский в изучении занял одну из стержневых позиций. То, что Руки задумался — уже пробел. Какой из словарей выбрать? Словарь Даля. «Паскуда». В целом, Руки решил, что для Коу довольно верное описание. Для брюнета, оно особенно метко в контексте: «приносящий убыток» — это верно, его братец и грамотное отношение к деньгам рассорились, как только встретились. — И всё же, — бережно вкладывая книгу на место прошептал Руки, — зачем они здесь? Сведения, которыми обладал Муками тревожили, потому что их было крайне мало. Посыльный не объявился, хотя жертвы уже третий день в поместье. Разве они не должны были знать об этом заранее? Фамильяра Руки вход не пускал, если король решил оставить их в неведении значит так тому и быть. Тем более, вероятно они не более чем угощение. Своё разыгравшееся любопытство брюнет научился смирять. Захватив, одну интересующую его книгу на, немного позабытом, русском, Руки покинул обитель знаний. — О! Руки, — донёсся привычно громкий голос. В одном из коридоров ему встретился Юма, — на обед будет куриный суп с моей картошкой, луком и морковью? — У нас есть выбор по-твоему? — с доброй иронией отвечал старший. — Его нет, — подыграв, глядя сверху вниз с видом пробивного-торговца-бандита ответил Юма. — У нас стратегические запасы твоих овощей, нужно осваивать. Всё равно они лучше покупных, — вкрадчиво и искренне отвечал Руки. — Естественно! — Юму окружил пар гордости и удовлетворения. — Слушай, я что-то задумался о той, кого мы встретили, та с косой, — иллюстрировал он отмеряя длину, а после потянул воображаемую косу на себя. — Шана. — Да-да, она. Что думаешь на счёт неё? — Не только её — привезли троих, — уточнял он, затем тон изменился на невероятно уверенный: — Кушанье для Сакамаки. Кровь высокого качества. Очевидно, их купили для отвлечения внимания, чтобы избежать происшествий с Евой. — Когда ты так сказал… — с удивлением произнёс Юма, сменяясь на весёлость: — Вот оно что! Как и ожидалась от Руки, всё разгадал и обставил по красоте. — В конце фразы Юма усмехнулся и вдруг так же в приподнятом настроении, но задумался. Потерев затылок, он произнёс тише: — Карлхайнц-сама нам только не сообщил… — Не к чему, деталь маловажная и ясная. От отсутствия указаний, она ещё яснее. Он знал, что мы поймём, а у короля уйма дел. Может позже сообщит. — Ты меня порой пугаешь своей продуманностью, — покосился юноша, артистично припуча глаза, заставляя брата улыбнуться. — Лучше уж ей, чем её дефицитом. Хорошо, ещё час-полтора и я преступлю к готовке. — Ага, давай! Руки стал отдалятся к своему кабинету, раздумывая что бы подать на гарнир. Два названных брата находились в разных концах коридора, но это не помешало услышать им друг друга. — Вкусная поди… — затянул Юма глубоким, чуть хриплым голосом. — Эта Шана, — в карих глазах на миг зажегся, тот огонь жажды. Его приятно ощущать, но вампир был вынужден его потушить. — Иначе и быть не может. ㅤ Кабинет также тонул в безмятежной неге дождливого дня. Сквозь стекло с застывшими и скользящими каплями, в его серых глазах, устремлённых в даль на пестревшие деревья, в них мелькало сомнение. Его будто окружил её аромат. Тот драгоценный, будоражащий кровь и разум желанный яд. А он знал лишь то, что сказала ему сама хранительница яда. Руки сузил взгляд, соединяя между собой длинные и тёмные ресницы. Стоит ли спросить? Написать королю письмо? «Ваше Величество…» — послушным в его руке пером вывел брюнет. И замер, слова не подбирались, внутренний голос повторял написанное. Посеребренный стержень пера переливался белым светом. — Ваше Величество… — произнёс красивый голос задумчиво. Удивительно — в том, что касается Короля, брюнет становится робким. Робость с годами уменьшилась, обратившись в почтение, но она осталась, в том числе: в обдумывании слов, сказанных и синеющих на бумаге. Хоть он и избавил от смятения Юму, и за предстоящим ужином всех братьев, Руки пишет письмо, чтобы Карлхайнц пролил ясность и для него, успокоив. «Ваше Величество, прошу прощения за беспокойство. В поместье Сакамаки прибыли три жертвенные невесты. Какую роль они играют? Будут ли на них особые распоряжения? Ваш вечно верноподданный, Руки Муками».