Выживай

Ночью это теплое что-то в груди рассосалось, оставив после себя мокрый след, словно от беглого поцелуя. Эльза не говорила Анне о том, кто к ним пришел, отнекивалась, сказала что-то о бедняках-побирушках и бегающих по двору собаках. Сестра, конечно же, захотела выйти на улицу и позвать несчастного выдуманного страждущего в дом, но Эльза удержала ее на месте, велев той продолжить скромный ужин. Ночью Анна сильно ворочалась во сне, думая о судьбе несчастного человека, вынужденного искать пристанище в холодную снежную бурю. Сестра стаскивала с Эльзы одеяло, пихалась, раздражая чересчур ласковую сегодня кошку и саму Эльзу движением. Девушка поднялась с кровати, тихо просунув ноги в свои теплые тапки, побрела в другую комнату. Белая дверца сестринской спальни скрипнула, но Анна не шелохнулась, крепко сомкнув глаза. Она слишком устала, чтобы столь беспокойный сон мог прерваться одним только писком. Спальня родителей. Здесь все еще чувствуется их липкий дух, слышится звонкий голос матери, словно виден молчаливый, но улыбчивый отец. Олени, вышитые на ковре, точно вот-вот убегут от вошедшей в страхе за откормленные за осень бока. Проходя мимо зеркала, Эльза взглянула на него самым краем глаза. На долю секунды ей показалось, будто не она сама, но что-то иное было там, в темноте искривленного игрой света отражения. Но это неправда. Домыслы. Потому что ничего чуждого там еще не оказалось. Джек не выходил из ее головы. О, она, вне всякого сомнения, ненавидела его тщедушную персону. Почему же тогда щеки ее словно и сейчас краснеют, стоит только вспомнить, как он их коснулся, как проявил мимолетную заботу? Сирота опустилась на кровать, тут же поджав к себе розовые коленки. Она обняла ноги, вглядываясь в нависший над комнатой мрак. Джек и жесток с ней, и добр. Наверное, алчность не до конца пожрала все его чувства, когда-то обитавшие в холодной душе… Впрочем, судить об этом она не могла. Девушка закрыла глаза, слыша, как Анна ударилась о стенку в соседней комнате. Наверное, страшный сон, кошмары. Кто-то спрыгнул с кровати: пес или кот, не угадать. Эльза надеялась, что один из домашних питомцев навестит ее в пустой комнате, но не хотела тащить их силком, не привыкла к такому обращению с живыми существами. Одиночество ей никогда не нравилось, но выспаться все равно необходимо. В какой момент это случилось, в какой час поздней ночи, девушка вспомнить не могла. Эльза открыла глаза и тут же поняла, что теперь в комнате не одна. Нет, это не Лукас, вилявший черным покусанным им же самим хвостом, не старая рыжая кошка, хитро поглядывающая на все равно любимых хозяек. Это был человек, его смутное очертание в кромешной темноте, его силуэт, брошенный во мрак. Человек чужой и незнакомый, холодный, словно ледяной зимний призрак. Эльза привстала на кровати. Сердце забилось в груди чуть быстрее положенного, и мозг сейчас подавал нервам не те сигналы. Ей хотелось бежать, а ноги онемели, хотелось кричать, предупреждая сестру об опасности, прося о помощи, а язык прилип к небу. Все шло не так, как должно бы. Девушка нашла в себе силы и вскинула перед собою руки, медленно переводя взгляд с незнакомца на дверь. Она обдаст его холодом, она заморозит его и потом... – Не получится, – проговорила пугающе длинная, нескладно тонкая тень, гадко улыбаясь хозяйке дома. – Прости. И пальцы ее не могли выполнить задуманного ранее. Девушка уставилась на них, не понимая, в чем дело, почему теперь морозные чары подвели. Ей вдруг стало страшно, потому что сила, владевшая ею всю жизнь, сила, что билась о стенки полых костей, плескалась в крови, грузом висела на тонкой шее, почему-то оставила ее в самый неподходящий момент. – Тихо, тихо, – обманчиво-ласково произнес мужчина. Он был высок, высок слишком для человеческого существа. Тени пришлось пригнуться, чтобы войти в комнату. Его лицо было сокрыто мраком, а руки, словно бы серые руки сложены крестом на груди. Эльза поежилась, хватаясь за край собственной кровати. Ей бы вскочить с места, ринуться к выходу, толкнув мужчину к стене, но что-то останавливало ее. Был ли это здравый смысл? Теперь уже не понять. – Боишься? – спросила тень лукаво. – О, не волнуйся о себе, я не причиню тебе вреда, только поиграю. – Что сделаешь? – спросила девушка, сглатывая слюну, скопившуюся во рту. В ответ мрак засмеялся. Да, мрак. Не сам человек, навестивший Эльзу так бесцеремонно, но все вокруг. И это старое круглое зеркало, и ковер, годами собравший пыль, и стенной шкафчик, в котором покоились старые простыни. Дом смеялся над ее страхом, за окном ветер шуршал листвой, имитируя человеческий хохот, заливистый и противный смех дряхлой старухи. Боль и страх смешались в огромном чане, что-то немилосердно тянуло в груди. Эльза в бессилье закрыла глаза, а затем вновь открыла их, надеясь, что это только страшное видение. – Милая, ты так напугана мною, что не можешь распахнуть глаз? – спросила тень, сделав шаг к кровати. – Разве ты меня не ждала? – Нет, я никого не ждала, никого не звала и не хотела сейчас видеть. Убирайтесь из моего дома немедленно... – Грубо и необдуманно, Эльза. Подумай, вспомни. Уверена, что не ждала меня? Да. Она никого не желала видеть, не ждала, нет... Только любимых, таких родных ей родителей, что когда-то ушли из дома, и больше не появлялись, только помощи, что так никогда и не появится, только до дрожи желанного избавления… Но не человека, что придет к ней в ночи с одной целью. Эльза не была наивной дурочкой, и она знала, что случается с сиротами вроде нее, с молодыми девицами, не лишенными дара красоты, молодости и грации. – Это не должно быть осознанным ожиданием, Эльза, – отвечала тень лениво и сонно, растягивая слова. – Достаточно проблеска мысли, и я услышу, достаточно одного только полуслова, полувздоха, чтобы я пришел на зов отчаявшейся души. Девушка закусила губу. Тень снова шагнула вперед, и лицо ее так и не выплыло из вездесущего мрака. Полуголое тело: серый торс, словно кусок многодневного мертвеца, жилистое тело молодого мужчины, перешагнувшего порог юности… Он был гол сверху, и Эльза смутилась, впервые увидев мужское тело. Она бы отвернулась, но нельзя. Нельзя от него отвернуться, нельзя отвести глаз. – Эльза, милая Эльза, знаешь, чтобы позвать кого-то иногда не нужно произносить ни имени, ни фамилии. Достаточно только протянуть ко мне руку, чтобы больше никогда не чувствовать себя одинокой, несчастной. – Прошу вас, уйдите, – прошептала молодая хозяйка дома, решив испробовать уже уговоры, а не угрозы. – Так тебе все же страшно? – спросил незнакомец, изображая приторно сладкое сочувствие. – Так страшно, что хочется от меня спрятаться? «Да, да, да», – вертелось на онемевшем от ужаса языке. Она не отвечала. Эльза только смотрела на ночного гостя, смотрела, пальцами комкая тонкое одеяло. В ее светло-голубых глазах страх обладал собственной душой. Тень улыбалась, и отблеск ее жуткой улыбки на секунду осветил не менее жуткое лицо. Что-то знакомое, что-то смутно знакомое было в нем, в прямых чертах и резких линиях. Руки дрожали, судорожно хватаясь за темноту помещения. Мужчина навис над Эльзой, навис, склонив голову как можно ниже, ближе к ее лицу. Глаз его в темноте не было видно, но что-то чувствовалось на коже, липло к ней. Холодная рука легла на плечо девушки, сдавила его с силой тысячи воспитанных в труде мужчин. Эльза громко пискнула, но не додумалась закричать. Кто придет ей на помощь? Соседи далеко, а Анна слишком слаба, чтобы вытащить из стальной хватки. Если поднять шум, гость и ее тоже заметит, сотворит с ней… Что-то плохое. – Но, Эльза, – шептал мужчина, пока пальцы его ползли вниз по ее рукам. – Разве тебе не одиноко здесь, в темноте? – Я не одна, – ответила она, надеясь, что это испугает незваного гостя. – Не одна… С таким даром? – спросила тень. – Я бы знал, будь в этой дыре кто-то еще столь одаренным, необычным, неправильным с точки зрения посредственной толпы из лишенных индивидуальности людишек. Откуда? Откуда он знал? Выходя на улицу поздней ночью, чтобы убрать снег, создавая лед на кухне, чтобы хранить в нем продукты, успокаивая снежную бурю – Эльза всегда была осторожна. Так осторожна, что никто ее не замечал. Знали только самые близкие: родители и сестра, только самые родные люди, что никогда не смогут рассказать столь страшный секрет кому-то постороннему. Болтушка Анна не так глупа, чтобы выдать эту тайну, а родители не рассказывали, а теперь уже ничего и никому не расскажут. Когда-то давно, еще в раннем детстве, мать водила ее к каким-то знахарям, чтобы те дали ответ на волнующий ее вопрос, излечили дочь от магического недуга, но Эльза знала, что неудачливые в своей попытке помочь «лекари» сохранили ее маленькую тайну под замком. – Откуда вы… – Я все о тебе знаю, – сказала тень, схватив ее дрожащую ладонь. – Знаю, что там внутри, знаю, что кроется под бледной кожей, под молочной плотью, Эльза. Тебе не нужно от меня прятаться, ведь я не осуждаю. В эту минуту она была даже более бледной. Гладкой, конечно, приятной, но болезненно-белой, словно всю кровь из Эльзы вытянул жадный молодой вампир. Девушка хотела бы отшатнуться, но что-то внутри нее отказывалось уходить в темноту позади. Мужчина еле заметно улыбнулся, чувствуя, что его движения находят отклик в ее трепещущем естестве, в самой глубине ее затекших от страха мышц. И ужас объял Эльзу полностью. Хуже всего было не то, что мужчина, взрослый и здоровый, может сделать с нею сейчас. Хуже всего было то, что он прознал ее страшную тайну и собирается выдать ее злобному миру, лежащему по ту сторону порога и окна, за приятно-теплыми стенами. Эльза сомкнула губы так плотно, что они побелели так же, как ее гладкая кожа. Ни кровинки, ни следа исходящей наружу жизни. Только ужас и беспомощность в них. Этот день настал: никто не придет девчонке на помощь. – Не нужно волноваться, – сказала тень. – Сегодня я тебя не обижу, – говорила она почти ласково. – Мне бы только посмотреть на тебя поближе, Эльза, узнать, что передо мной. Холодная рука снова скользнула вверх. Мимо локтя, мимо ее трясущих плеч и острых ключиц. Рука легла Эльзе на шею, не сдавливая, но заставляя морщиться от смутного ощущения близкой боли. Тень держала молчание, и маленькое круглое зеркало отражало ее спину. Длинную спину, стройную и изящную. Не женскую, но слишком грациозную для взрослого мужчины, что имеет силы, которых хватит, чтобы вломиться в чужой дом и пригвоздить Эльзу к кровати. Вот оно. Этот миг. Сердце клокочет в груди, бьется о стены из костей и мышц, о стену защищающей его плоти. А Эльза судорожно соображает… Что ей теперь делать? Разум просит бежать, но тело, но кожа горит под его руками, тянется к странному человеку или существу в надежде уцепить частичку его мрачного света. Словно Эльза – жаждущий, а он – колодец, способный напоить ее собой, словно он – тот, кто должен был прийти к «одаренной» раньше, объяснить ей простые истины ее гнетущего существования. – Я здесь чтобы поговорить о том, что тебя гложет, – сказал он. – О том мальчишке, что снился тебе недавно. Джек. Девушке снилось, как он и его банда врываются в ее маленький дом, затерянный в снегах, как они растаскивают на куски все их добро, как они врываются в открытые окна, почему-то выламывая раму за собой и оставляя позади только осколки и мусор. Но она никому не рассказывала о том, что случилось, о сне, о видении разорения. Никому. Ни Анне, ни соседской девчонке, ни самой себе шепотом перед зеркалом. – Ты боишься, что у тебя отберут все? – спросил мужчина, поглаживая ее кожу, пока девушка отводила взгляд. – Конечно, – ответила она, справляясь с дрожью в голосе. – Кто этого не боится? Тень улыбнулась. На секунду из мрака выплыли ее белые зубы, сверкнули на скудном свете, отраженном луной и звездами. Эльза смутилась еще сильнее, пока тишина облизывала ее тело. Кожу покрывала испарина, одежда липла к ней все сильнее. Хотелось выпрыгнуть в окно, во мрак холодной ночи, но хотелось и остаться, чтобы чувствовать эту… Эту безопасность его присутствия. – Они придут, да, но ты… Не волнуйся. Я могу послать тебе решение этой проблемы, – сказал мужчина радостно. – Если ты попросишь об этом. – Ах, я должна попросить об этом у незнакомца? – спросила она, хмуро улыбнувшись. – Я должна просить, унижаться, чтобы не умереть с голоду? – Как и все мы. В ироничном ответе заключалось слишком огромное количество правды, истины. Тень ухмылялась, поглаживая Эльзу по шелковым волосам, и что-то в груди больно сжалось от осознания собственной беспомощности. Девушка закрыла глаза, затем снова распахнула их, заставив себя улыбнуться. Первая волна страха ушла, оставив от себя горькое чайное послевкусие злости и отчаяния. Тень не была незнакомцем, Эльзе казалось, будто они – давние друзья. – И как следует просить о милости? – спросила она, облизнув губы. – Кого я могу молить о милости? – Меня, Эльза, попроси меня. Тихо. В ночи. Просто выйди на улицу, шепни, а ветер принесет мне твой сладкий голос. Она словно попала в глупую сказку, одну из тех, что читала ей мать в детстве. Ведьма приходит к непослушной малышке, сулит тебе что-то яркое, что-то приятное, греющее, а в итоге ты остаешься ни с чем, отдавая ей последние крохи в оплату непогашенного долга. Потому что так всегда и бывает. За любую вещь, падающую в твои руки, приходится платить. Будь то соседское яблоко, обрывок разговора, звонкие золотые монеты. За все придется отдать что-то, важное или нет, ценное и не очень. Тень подмигнула Эльзе, и ее бесцветные белые глаза растаяли. Не только они, но и само тело, сотканное из мрака, из темноты и детских кошмаров. Мир вокруг сузился до их размера, в двигающихся из стороны в сторону зрачках таилась вся жизнь. Эльза открыла глаза. Она… Она спала. Все это было лишь сном, сном, полным ужаса и мурашек, блуждающих по белым рукам. Нет, в нем не было ни крови, ни страшных расправ. Только эта тончайшая музыка страха, что обходит тебя со всех сторон и зажимает плотным кольцом, тискает могучими руками, душит и губит. Нельзя вздохнуть, нельзя набрать в легкие воздуха. Остается только… Бояться. Дверь скрипнула, а глаза еще не привыкли к темноте. Сердце снова забилось в груди, Эльза боялась, что сон сейчас станет явью, что в открытую дверь вломиться мрак и откроет ее очи шире, а темная фигура позволит себе лишнего. Она судорожно смаргивала выступившие под веками слезы, но картинка все еще была размытой. Что там, что во тьме? Что ждет ее в этой толще мрака и пустоты за ним? – Кто там? – спросила она, спотыкаясь о слова. – Кто здесь? Но в ответ услышала только громкое сбитое дыхание. Пес. Пес лениво шагал к кровати, махал покусанным хвостом. Его черная шерсть блестела, бусинки-глаза любопытно глядели на девушку. Лукас не спрашивал разрешения, он просто запрыгнул в ее кровать и устроился в ногах хозяйки, пока та пыталась успокоиться. Только собака, а за ней – ничего. Только собака, а за ней – никого. «Только попроси», – эхом раздалось в голове, прошелестело, прозвенело битым стеклом. Попросить ночь о свете, о радости и избавлении, попроси мать о ненависти, а бедного о деньгах взаймы? Попроси мрак подарить тебе луч доброго, славного света, дать счастья, дать жизни для вас двоих. Попробуй, Эльза, попроси. Только что ты получишь в дар?