Выживай

Эльза умывалась быстро, но усердно. Глаза она терла особенно сильно, стараясь избавиться от остатков сна, липших к ее словно распухшим за ночь векам. Но ничего не выходило, сон стоял рядом, потому что тень словно до сих пор смотрела на нее, пусть и сквозь свет дня. Анна спала крепко и мирно, и сестра решила оставить ее такой, спящей и спокойной. Пусть хоть немного отдохнет, пусть наберется нужных ей сил, чтобы потом усердно потрудиться. Она заметила, что сны последнее время стали слишком невеселыми. Когда же это случилось? Со смертью родителей? С того момента, как надгробие водрузили на их скромную одноместную могилу? Нет, не так. Чуть позже. На месяц, на полтора месяца или на два. Страхи опоздали, пришли куда позднее. Может быть, это все от волнения, захлестнувшего ее после перемен, так внезапно ворвавшихся в жизнь? И всплыли они только сейчас, только сейчас, когда все почти закончилось, а вода в озере метаний замерзла. Переход выполнен, а жизнь только-только начала налаживаться, дела идут в гору и у сестер почти все хорошо. Почти. Эльза разбудила Анну прямо перед тем, как открыть дверь и тронуться в путь. Позавтракала она без сестры, оставив для нее немного жареного на чуть горьковатом масле лука и теплого хлеба с солью и геркулесом. Пес проводил хозяйку слезливым взглядом, но на улицу за ней не пошел: ветер был слишком сильным и слишком холодным, такой кусался и сквозь шерсть, и сквозь подшерсток. В такую погоду комфортно могло быть только Эльзе с ее особым даром. Но и ей не было. И погода не играла в настроении девушки никакой роли. Крестьянская дочка пробиралась сквозь сугробы, перепрыгивая горы из снега, нападавшего за долгую ночь. Вдоль ее лопаток пробегали мурашки, такие, словно кто-то смотрел девчонке в спину. Чувство это обострилось, Эльза обернулась, но встретила ее только снежная даль края города, только ее засыпанный снегом домик, брошенный в самой дали, только желто-рыжий рассвет. Когда в пути размышляешь о чем-то важном, когда движешься вперед, вспоминая жуткие моменты жизни, дорога заканчивается быстро. Время словно играет с тобой в догонялки, оно помогает быстрее забыть, отключить те воспоминания, что больно бьют по сердцу. Так вышло с Эльзой. Она дошла быстрее, чем обычно. Должно быть, сменила привычный ей медленный темп. Девушка повернула в замке ключик, открывая запертую дверь. Никого другого внутри не было, только заполненные драгоценностями витрины и запах стойкого парфюма приходящих и уходящих богачей. Эльза тихо выдохнула, вешая пальто за ширмочкой и меняя обувь. «Только попроси», – шепнула ей скрывшая в ночи тень. Нужно только попросить. Колокольчик негромко звякнул, но дверь не открылась. Должно быть, он за что-то уцепился, когда Эльза отворяла проход. Так или иначе, девушка встрепенулась, услышав знакомый звук. Жутковато вышло. Питер все не приходил, оставив девчонку хозяйничать в магазине. В общем-то, Эльза точно не знала, суждено ли ей встретить его сегодня, завтра или позже. Никаких разговоров о том, где он проводит свободное время, они не вели, и девушка не знала, будет ли он целый день просиживать рядом с ней в запрятанном меж дорогих бутиков магазине. Она как раз думала о том, где аристократы, высший класс, могут проводить свое свободное время. В дорогих кафе, в платном отделе местной библиотеки, на опере в театре или играя в старом казино. Ведь так они развлекаются, верно? Уж точно не смотрят за тем, как соседские детишки гоняют по двору бездомных псов, бросая им палки и изгрызенные деревянные мячики. И пока Эльза думала о чужой жизни, строила догадки, играя в маленького детектива, колокольчик зазвонил еще раз, только крестьянская дочка глаз не подняла. – Доброе утро. Этот дерзкий голос вывел ее из состояния задумчивости. Эльза хмуро посмотрела на дверь. Джек как раз закрывал ее, ногой отшвыривая от верхней ступеньки тонкий пласт свежевыпавшего снега. Юноша обезоруживающе улыбался. Под его серо-голубыми глазами залегли смазанные тени, а веки чуть распухли. Он плохо спал, наверняка плохо спал. Только вот интересоваться его самочувствием девчонка все равно не собиралась. Она бы выпроводила его за дверь, но не могла обращаться так с клиентом, не найдя этому никакой веской причины, кроме собственной к нему неприязни. В город Джек одевался иначе. Истинно – денди. Стройнящее черное пальто даже без подкладки, шелковый красный шарфик, заправленный под ворот, тонкая цепочка серебреных часов, тянущаяся к кармашку на груди. И причесывался он тщательнее, осторожно укладывая длинную челку, что вечно стояла торчком, на бок. Должно быть, с помощью какого-нибудь лака, не иначе. – Доброе… Сэр, – добавила Эльза, вспомнив, что сейчас Джек – ее клиент. – Я могу вам как-то помочь? – О, как мило, – ответил ей посетитель, приторно улыбаясь. – У тебя даже голосок меняется, когда ты с покупателями общаешься. Если бы ты всегда была такой милой, Эльза, у тебя никаких долгов не было бы. – Без тебя у меня никаких долгов и не было, – шепнула девушка, но Джек ее не услышал. К счастью. Потому что, несмотря на весь его беспечный вид, настроение мальчишки было скверным. До сей поры его утро добрым не было, а ночью сомкнуть глаз у Джека так и не получилось. Ему снились странные сны, то мертвая сестра тянула к нему распухшие после смерти руки, плача, то отец смотрел на сына с немым укором. Родные Джека умерли, он бороздил просторы мира смертных в одиночестве, и даже радостные воспоминания с участием давно почившей семьи приносили ему не счастье, но оживляли свежую еще боль утраты. – Твоя помощь нам пригодится. – Вы пришли за покупками, сэр? – спросила девушка, чуть помолчав. Джек оглядел ее с ног до головы, оценивая, как фигурную статуэтку. Сегодня волосы Эльзы были убраны в две тугие косы. Аккуратные, белые косы, так красиво лежавшие на ее скромной груди. Платье девушки было нежно-сиреневого цвета, тонкий лиловый поясок обрамлял ее тонкую талию. Нет, Эльза, нет… Городские львицы раскусят тебя в одну только секунду одного только взгляда. Девчонка слишком старалась выглядеть одной из них, потому выдавала свой сельский шарм. –Да, – сознался юноша. – Мне нужно выбрать сапфировые серьги, Эльза. Для одной жутко придирчивой подруги. – Оу, – удивилась девушка, выходя из-за прилавка. – Да, позвольте вам показать наше новое пос… – Тебя что-то смутило, – хохотнул Джек, заглядывая девушке в глаза, не задавая вопросов. Эльза не ответила. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, где именно расположила все украшения с сапфирами. Синие камни лежали в дальней от двери витрине. На одной стороне – в золоте, на другой, что была гораздо более обширной, сапфиры обрамляло серебро. Камни переливались на свету, влекли к себе не только жадный взор Джека, но и многих других покупателей. Конечно, большинство вчерашних посетительниц спрашивали о многогранных бриллиантах в золоте, но и красоту изумрудов, агатов и жемчугов никто не ставил под сомнение. – Вам больше нравится золото, сэр? – поинтересовалась Эльза учтиво. – Не знаю, Эльза, все блестящие железяки для меня одинаковы. А тебе? – Мне – серебро, – честно ответила собеседница, взглянув на витрину только один раз, чтобы удостовериться в правдивости собственных слов. – Ах, Эльза, – посетовал Джек, подняв очи к потолку. – Я бы тебя на работу не взял с таким подходом. Золото же дороже, глупышка. Ты должна втюхивать покупателям только самые дорогие побрякушки. Джек бы раскатисто засмеялся, но ему хватило и вида ее смущенно-покрасневших щек, чтобы насладиться происходящим в полной мере. В центре большого города ему нравилось куда больше, чем на его краю. Здесь к Джеку, одетому в соответственный костюм, относились с подобающим трепетом. Многие частенько видели его в компании покойного ныне барона местных… Хулиганов. Ныне барон погиб в дворовой стычке, люди его медленно разбредались, но большинство граждан полагали, будто трон главы всей этой шайки теперь занял именно Фрост. Пылкий юнец с загадочным для них прошлым, с холодными глазами и ледяной ухмылочкой. Но все они ошибались. Да. Когда-то Джек якшался с бароном Феддичелло, что заправлял местной «мафией», но кончилось все быстро и печально. Старикан умер, оставив дело своему младшему ублюдку, но тот продолжать аферы отца отказался, решил вести честную жизнь предпринимателя. Банда так и не нашла главаря, разбилась на мелкие шайки, змеями расползлась по большому городу. Джек возглавляет самую крупную, и, должно быть, самую могущественную из всех, что присвоила для себя центр и значительную часть в меру зажиточной окраины. Той, где жили миловидные сестры. – У нашего магазина немного другой подход к покупателям, – нашлась Эльза. – Мы с ними честны, сэр. – Безмерно ценю, мисс, – признался юноша, притворно улыбаясь, подхватывая ее игру. – Я в драгоценностях… Так сказать, не мастак. Что бы вы посоветовали подарить прекрасной даме, дабы сбить ее с ног, не применяя силы? – Я бы советовала вам выбрать колье, а не серьги, сэр, – ответила девушка. – Это ошеломляет куда сильнее. Вон то – очень красиво. Верхний ряд, второе слева. Джек перевел взгляд, следуя совету Эльзы. На верхней витрине его ждало дорогое колье-хомут. Огромный синий сапфир был опоясан колечком серебра, вокруг него крутились кружева и вензельки, а держался он на красивой черной бархотке. Эльза советовала ему обратить внимание на другое украшение, на кулон в форме синего сердца на длинной серебреной нити, на капельку дорогого камня, на полукруг луны. Только вот Джек свой выбор сделал, и в дальнейших советах даже от столь милой продавщицы он уже не нуждался. По крайней мере, в ее советах на эту тему. Джек на секунду задумался над тем, что видел перед собой. И смотрел он не на выбранную безделушку. На Эльзу. Она что-то объясняла о природе драгоценности, рассказывала, и выглядела болезненно-бледной. Потому что боялась. Она боялась Джека, его сильных мальчишеских еще рук, его холодного взгляда, способного резать не хуже любого ножа. Этот человек мог уничтожить ее одним только движением пальца, растереть несчастную в порошок, скажи она хоть одно лишнее слово, неприятное его «нежным» ушам, а после добраться до ее сестры и ее же дома. – Могу я посмотреть бархотку? – спросил Джек, указав на нее белым, как свежевыпавший снег, пальцем. – Конечно, сэр, – повиновалась продавщица. Она повернула ключик в маленьком замке, открывая крепкую витрину. Девушка продемонстрировала Джеку украшение, уложив его на свои ладоши. Он смотрел на них удивительно внимательно, ничего все равно не понимая. Бархат – есть бархат, а серебро и сапфир – только серебро и сапфир. Все сделано ровненько, аккуратно, а большего Джек и не смог углядеть, ни чистоты отблеска, ни изящества столь редкого сочетания холодных цветов. Он всегда относился к украшениям с интересом чисто практического характера, не был эстетом. – Примерь, Эльза, я не могу вот так представить эту штуку на ее шее, – проговорил Джек бегло и громко, почему-то раздражаясь. И девушка повиновалась. Она с завидной прытью прислонила к белой шее приятную ткань. С застежкой, правда, она возилась долго, не видя, что творится там, позади, где никак не попасть в звено цепочки. Джек уже собирался помочь ей, как руки Эльзы вдруг опустились. Она справилась сама, в одиночку. Черный бархат огибал ее белую шею, контраст двух текстур пробуждал в Джеке странное чувство заинтересованности. Эльзе удивительно походил этот мрачный цвет… Еще бы волосы заколоть сзади, чтобы не мешали глядеть на ее шею. Свою холодную руку Джек вдруг положил поверх украшения, немного надавив. Эльза вздрогнула. Она тут же отвернулась, посмотрев в зеркало, спрятанное за витриной. Он мог задушить ее, слегка только сдавив тонкую белую шею. Юноша сверлил ее взглядом, а его пальцы нежно гладили мягкий бархат, задевая и кожу его носительницы. Почему Джек позволил себе эту вольность? Захотел. Просто он захотел поступить так, а не иначе. – Вы… Вы берете ее, сэр? – спросила Эльза, не скидывая его руку, понимая, что сейчас он – ее клиент, клиент со своими причудами. – Сколько? – спросил юноша громко. – Двадцать семь золотых и две серебряные монеты, – тихо ответила Эльза, хорошо видевшая ценник. – Прошу вас, уберите руку, чтобы я могла пройти к кассе и… – Ты ни о чем не жалеешь, Эльза? – спросил Джек, наклоняя голову вперед, дыханием щекоча ее щеку, а рукой залезая в свой шуршащий карман. – Нет ничего, ни одного поступка, который ты хотела бы изменить в своем прошлом? – А вы, сэр? – на выдохе спросила девушка, чуть прищурив глаза. – Вы о чем-то жалеете, сэр? О каком-то давнем или недавнем поступке? Джек рассмеялся. Тихо, болезненно тихо, словно шепотом. Он неосознанно сжал руку чуть сильнее, прежде чем отпустить Эльзу из своих цепких лап. Она ему не ответила. Не хочет заводить этот разговор с тем, кто является ее величайшим страхом. Теперь Джек мог ответить на свой же вопрос: «Зачем он это сделал, зачем сжал ее шею?», но только самому себе. Ему нравилось. Нравилось пугать ее, нравилось видеть на девичьих щеках задорный румянец смущения и ужаса. Эльза спряталась за кассой, подписывая чек. Конечно же ответ был очевидным. Он жалел, жалел о многом. Джек бы рассказал ей все, вывалил прямо на стол горстку слезливых историй, чтобы разжалобить девичье сердце. Джек взглянул на Эльзу, на румяную и испуганную Эльзу со страхом в красивых серо-голубых глазах. Ему захотелось ударить ее, и юноша удержал это желание глубоко внутри себя. Нет. Так низко он не опустится, только не сейчас. – Хочешь знать? – спросил юноша, наклоняясь вперед. – Или только увиливаешь от ответа, Эльза? Ты слишком мила в своем страхе, чтобы тебя успокоить, так что не жди. Меня бы это очень расстроило, узнай я, что… От этой великолепно продуманной и отрепетированной речи ее спас звук колокольчика. Дзынь. Дзынь – на все небольшое помещение. Девушка встрепенулась, украдкой посмотрев на дверь. Джек как раз вывалил деньги на стол, пользуясь недолгой паузой в их деловой беседе. В дверях появился мужчина, бегло стягивающий с себя утепленное двойной подкладкой черное пальто. Он был худым и высоким, словно стройное молодое деревце. Питер выглядел не как щегол, денди, стоявший перед Эльзой, не как обычный мальчишка. Он был мужчиной, солидным и важным. Его золотые глаза блестели на свету, а губы плотно прижимались друг к другу. Лицо хозяина магазина словно стало холодной, непрошибаемой маской. Серой, бесцветной маской, лишенной всех хоть немного ярких красок. Движения мужчины были ленивыми, осторожными. Прошло около минуты, прежде чем он успел заметить Джека у прилавка. – Джексон, – тихо проговорил мужчина, сохраняя свойственное ему хладнокровие. – Мистер Блэк, – ответил Джек учтиво. – Рад встрече. Жаль, что уже отчаливаю. Уже. Джек расплатился, забрал из рук продавщицы заботливо завернутый подарок для дамы юноши. Он задержал руки на ее холодных ладонях дольше, чем сам того хотел, и удалился так стремительно, что Питер не успел одарить его неприязненным взглядом еще раз, как по привычке собирался. Вместо этого он оглядел Эльзу. С головы до ног. Две косы – не ее прическа, с одной девушка выглядит куда более… Взрослой, сформировавшейся. – Он тебе докучал? – спросил мужчина громко и внятно, чтобы его вопрос не остался без ее рассеянного внимания. – Немного… Сэр, – ответила Эльза уклончиво. – Я могу ограничить доступ для этого человека, Эльза. Он тебя обидел? – Нет. Нет, сэр… Он только… Только усомнился в моих профессиональных качествах, и больше не сделал ничего дурного. А на ее шее все еще краснели следы от его холодных пальцев. Бледные, но отчетливо видневшиеся на белой коже девушки. Она прислонила ладонь к горлу, когда мужчина отвернулся от нее, чтобы рассмотреть витрину. Питер спросил у Эльзы о том, что купил Джек, а та рассказала ему о залежавшейся бархотке с сапфиром. Для Джека эта покупка вовсе не была дорогой, он выручал в два раза больше за один только день. Питер заметил. Не пропажу изящной вещицы, но то, что Джек тронул Эльзу. Он видел следы его рук на ее шее, видел живой еще страх в ее серо-голубых глазах, что все еще плескался в них, бился внутри. Мужчина резко развернулся, каблуки его скрипнули. Питер остановился прямо напротив своей миловидной продавщицы, не улыбнувшись ей, не сказав ничего хоть немного утешительного. – Я не дал тебе четких инструкций по поводу бесед с покупателями, – уклончиво сказал мужчина. – Что ж, можем сегодня этим заняться. Инструкциями. Я все объясню, а ты решишь, был ли этот юноша прав. Глаза продавщицы засияли. Ей действительно хотелось бы знать, как следует говорить с клиентами правильно, стоит ли спорить, подсказывать не от души, а ради прибыли. Бывший ее начальник никогда не объяснял девушке что к чему. Она могла хамить и дерзить покупателям сколько ей самой вздумается, только не делала этого, ведь имела слишком кроткий нрав для буйных истерик. Питер удалился к себе, щелкая каблуками по полу, а Эльза так и осталась у кассы. Покупателей было не много, но и времени на слишком долгие перерывы у нее не было. То и дело кто-то хлопал дверью, звенел колокольчиком у косяка и задавал вопросы о ценах, качестве и вкусах. Крестьянская дочка отвечала каждому верно, но не думала ни о чем, кроме предстоящего ей разговора. Может быть, стоит взять с собой какой-нибудь блокнотик? Когда время пришло, девушка не знала, стоит ли ей переобуваться. Эльза поднялась к своему хозяину и робко постучала в его дверь. Питер мирно сидел за столом и попивал чай из большой белой кружки, чьи края были окаймлены светло-голубыми цветами, сплетенными в один венок. Он поднялся, взглянув на свои карманные часы. Продавщица сбежала вниз первой. Одной рукой она придерживала свое дорожное платье, второй держалась за перила крутой лестницы с высокими ступенями. Девушка оглянулась у самой двери, задавая немой вопрос: насколько долгой будет беседа? – Ты не против угоститься кофе, Эльза? – спросил мужчина холодно и властно, даже не требуя от нее ответа. – Одевайся. Тут недалеко подают чудесный кофе. Ты когда-нибудь его пробовала? – Боюсь, что не пробовала, сэр, – ответила она. Питер не удивился. Кофе привезли в страну совсем недавно, стоил он дорого, и бедняки не могли себе позволить столь непозволительную для них роскошь – полакомиться чем-то новым, чем-то дорогим. Мужчина опустил шторку на витрине, погасил все свечи. Кавалер открыл дверь перед своей дамой, подал ей руку, чтобы Эльза не споткнулась, спускаясь со ступеньки. Он запер дверь магазина и вышел сам. Лицо его было бесчувственной маской уставшего от жизни человека. Хозяин магазина провел свою подчиненную в кафе, что находилось в том же квартале. «Ранняя пташка» – гласила вырезанная с особым старанием вывеска, болтающаяся на сильном холодном ветру. На стенах ее красовались ласточки, на потолке – темнокрылые стрижи. Внутри было уютно, чисто, пахло корицей и свежей сладкой выпечкой. Эльза ощутила знакомый с детства запах домашнего хлеба, она вспомнила те дни, когда ее дом полнился этими ароматами, дни, когда дела ее несчастной семьи были не столь плохи. – Так вот, Эльза, – проговорил мужчина, забирая ее пальто. – Джек усомнился в твоих навыках… Скверно, конечно, но он – не судья честным людям, как ты и я, не бойся. Просто дворовый хулиган, нелепый самонадеянный мальчишка… Наверное, улыбка мелькнула на его губах только потому, что Питер заметил на лице девушки слишком яркое удивление. Его спутница понятия не имела о том, что о делах Джека знают люди, имеющие столь высокий ранг в обществе. Неужели она недооценила главаря уличной шпаны, что дерет деньги с нее и остальных беззащитных? Неужели в лапах Джека томятся и люди, что значат чуть больше, чем ничего? – С покупателями нужно быть обходительной, тебе совсем не нужно пытаться продать им как можно больше. Просто делай свою работу: советуй, выписывай чеки, не груби и не донимай расспросами. Мы не разоримся без наценок и лишней монеты за втюханную кому-то брошь. Терпеть хамство ты не обязана, – объяснил Питер, когда их уже проводили к столику. – Но что же мне делать, если мне хамят, сэр? – спросила Эльза после того, как Питер велел принести за их столик пару чашек кофе и свежих булочек. – Зови меня, Эльза, зови и не стесняйся. Я существую лишь для того, чтоб спасать юных дев из бед. Свою шутку он проговорил с каменным лицом, не выказав ни единой эмоции. Можно было подумать, что он не острит, а говорит чистую правду, что Питер – не делец, а королевский рыцарь, скрывающийся в многолюдном городе. Когда Эльза сделала первый глоток, она встрепенулась и поморщилась. Кофе ей не понравился. Вкус был горьковатым, даже растворенный в воде сахар не перебивал его необычной остроты. Что-то оседало на языке, какая-то гадкая пыль, словно собранная в чашку половой тряпкой. Девушка не подала вида, допив угощение, но от мужчины ее недовольство все равно не скрылось. – Эльза, я повторю еще раз… – заговорил Питер изменившимся голосом. – Если Джек тебя хоть пальцем тронет, ты всегда можешь… – Спасибо, сэр, – залепетала девушка тихо. – Я справлюсь. – Ты всегда сможешь обратиться ко мне за помощью, – завершил свою короткую речь Питер. – Всегда, Эльза. Ей показалось, будто мужчина улыбнулся. На краткий миг, предоставленный игрой света. Эльза смутилась. Эти слова напомнили ей сон, напомнили того ночного гостя: тень с приятным шепчущим голосом, с яркими глазами, прорезающими темноту своим светом. Девушка вздохнула, вбирая полные легкие воздуха, а затем выдохнула, пытаясь заставить себя расслабиться, не нервничать. Она осторожно глянула на мужчину, отвернувшегося от нее к сцене, на которой сейчас солировала пухлорукая певичка, которую прогнали из местного театра за вздорный нрав. – Хорошо, что мы побеседовали, – произнес он тихо. – Ты приятная спутница. – Да, сэр, хорошо. Спасибо за кофе. – Больше у меня не будет советов, – прервал тишину мужчина. – Никаких. Хотя, возможно, что один и остался. Тебе бы идти домой, Эльза, время позднее. Давай я вызову кэб, расходы на мне. – Нет, нет, сэр, – вскочила она с места. – Я быстрее добегу до дома. Питер колебался. Он не хотел подвергать девушку опасности, но выбора у него все равно не было. Не тащить же ее в салон силком. Мужчина небрежно махнул девушке рукой, помог надеть пальто и выйти, спустившись с порожка. Он держал ее холодную ладонь в своей дольше положенного, заставляя девушку краснеть, становиться розовощекой и нелепой. На прощание Питер одарил Эльзу обеспокоенным взглядом. В темноте ее может ждать нечто жуткое… Снег хрустел под ногами. Снежинки лопались, ломались, кричали в агонии захватившей их смерти. Эльза шла вперед, пробиваясь сквозь порывы холодного зимнего ветра. Девушка не боялась своей же стихии, не боялась и бандитов, понимая, что вьюга укроет ее от чужих глаз, если придется. Она шла домой в полной уверенности в том, что с ней не приключится ничего дурного, ведь ночь выдалась слишком снежной. Противный вкус кофе все еще был на ее губах, он остывал и испарялся. Эльза слабо улыбнулась, тронув свою ладонь. Ей вспомнился невероятно теплый взгляд собеседника, его ласковая улыбка, так редко озаряющая лицо. Под грудью растекалось вязкое чувство из давно пережитого прошлого. Эльзе казалось, будто о ней вновь начали заботиться. Не родители на этот раз, но кто-то близкий, жаждущий ее общества. Вот на линии горизонта уже и показался ее дом. Эльза дошла до него быстро, прорезая толщи снега на своем пути. Крестьянская дочка поднялась на крыльцо, протянула руку вперед, хватая за круглую ручку, собралась поздороваться с сестрой… Только внутрь она так и не вошла. – И как? Приятно провела вечер? – спросил ее Джек, наклонившись к самому уху пойманной в кольцо рук девицы.