Выживай

От него пахло алкоголем, презрением и злостью. Джек явно выпил, и выпил он немало. Руки юноши стали немного слабее, его движения – плавнее и осторожнее, точно ночной гость боялся упасть от одного неуверенного шага. Джек зажал Эльзе рот рукой, тем самым не давая ей ответить на свой же вопрос. Он втолкнул девушку в дом, отпирая дверь крепким ударом ноги. Пес не выбежал на стук, не пришел встречать любимую хозяйку, как раньше делал всегда. Кошка забилась в дальний угол погреба и прислушивалась к каждому шороху наверху, не желая покидать укрытие. Давай же, окати его холодом, давай… Эльзе ужасно хотелось. Почему пленница не сделала ничего из того, что задумала? Почему? Ее ладони судорожно хватали мокрую от испарины руку Джека в попытке сдвинуть ее со своих губ. Он зажимал ей рот, прижимал Эльзу к себе, волоча ее в комнату. Дальнюю, ту, в которой висело то странно уютное полотно с оленями, в ту комнату, где когда-то жили родители сестер, где они любили друг друга. Эльза не могла использовать силы, она пыталась, шевелила пальцами, играла ими, призывая стихию на помощь… Но ничего не выходило. Должно быть, страх мешал ей? Он снова отворил дверь ногой, вышиб ее с одного удара, ручка влетела в стену, пробив в ней глубокую дыру. И в душе пленницы, пойманной птички, тоже образовалась дыра, трещинка, готовая расколоть ее на две равные части. Сила, что всегда была для ее хозяйки тяжким бременем, ушла, когда она была так нужна ей, в единственный момент надобности. Челюсть ее тут же свело от досады, от обиды, что болью вспыхнула в дрожащей девичьей груди. – Какой же мерзкий, подлый, гнусный… Не тронь меня, мерзавец! Отпусти! – кричала девушка, размахивая руками. Но в ответ на свою громкую угрозу она услышала только натянутый хохот. Джек смеялся, он выдавливал из себя этот смех, корчась от удовольствия. Юноша бросил Эльзу на пол, толкнув ее вперед. Он захлопнул за собой дверь, отделив парочку от всего мира, лежащего позади и ждущего чего-то. Остался только он, только она, только тени на неровных старых стенах. Дом внимал, Эльза кусала губы. Оказавшись свободной, девушка тут же вскочила на ноги, вперив в ночного гостя свой взгляд. Если Джек убьет ее в пьяном угаре, если он решит напасть, пусть нападет на нее, пока Эльза будет стоять с гордо поднятой головой. – Не нравится такая забава? Что, Эльза, весело тебе только распивать чаи с этим… С этим злобным негодяем, а? Нравится зашибать деньги в городе, нравится прятаться за их обмазанными дерьмом стенами, а? – Ты – больной, завистливый и мерзкий, Джек, – шикнула девушка громко. – Ты не стоишь и пальца ноги мистера Блэка и ты понятия не имеешь о том, как мне тяжело одной заботиться о семье. Говорила она решительно, намереваясь ранить своего обидчика как можно глубже. Он все равно был зол, все равно ненавидел ее в эту злосчастную секунду затянувшейся отсрочки… Так зачем давать этой энергии выйти, утихомириться и присмиреть? Когда гнев отступит, к Джеку вернется его пресловутый разум. Юноша оценит пластом снега лежащую перед ним ситуацию и примет решение. Решение, которое принесет Эльзе огромное количество проблем. – Теперь ты так о нем думаешь, да? Легко же тебя купить. – Зачем ты явился сюда, Джек, зачем? Чтобы поносить имя доброго господина, что дал мне работу? Чтобы швырять меня на пол и выбивать здесь двери? – О, нет. Я пришел с другими намерениями. Глупышка. Она искренне не понимала причину такого поведения, не видела огоньков в глазах ревнивца. Эльза смотрела на Джека, пытаясь разглядеть в нем хоть что-то человеческое. Бледно-серые глаза смотрели на нее не то со злостью, не то с упреком. Девушка кусала губы, думая о том, что сейчас произойдет. Вытканные на полотне олени смотрели на странную парочку с запыленного много лет назад полотна, олени готовились убежать в чащу леса и спрятаться там, чтобы переждать назревающую бурю. Крестьянка молчаливо ждала ответа, она убежать не могла. За окном захрустел снег. Кто-то прошел под окнами, минуя чужой участок. Шаги принадлежали человеку, и человек этот был тяжелым. Эльза тут же посмотрела в окно, надеясь увидеть тень идущего, но за ним не было ничего, кроме снега, усыпавшего все окрестные дороги. Холодок прошелся по спине девушки, его коротенькие лапки тянули ее все ниже, к полу, к земле. – Я хотел навестить тебя этим вечером, – рыкнул Джек нехотя, точно на ходу ища себе оправдание. – А ты… Ты пропадала с этим… – С моим нанимателем, – закончила за него Эльза, стараясь сохранять видимость спокойствия. – С нанимателем, – нервно повторил Джек. Он холодно засмеялся, на секунду глянув в окно. Эльза ждала, что человек, который сейчас меряет ее участок широкими шагами – ей друг, что он пришел на помощь, но мыслям ее не суждено было обрести материальную почву под ногами. Под окнами бродит шайка предприимчивого Джека, они дадут сигнал, если что-то пойдет не так, как юноше бы хотелось, и девчонка не успеет позвать соседей на помощь. Все будут спать, а кто нет – притворится, что спит. Запах алкоголя слышался всюду, он полнил комнату удушающим смрадом, и Эльза морщилась от этой вони. Джек шагнул к ней. Он шагнул еще раз, когда девчонка попятилась, еще раз и еще раз, пока она отходила назад. Его ноги двигались осторожно, нетвердо. Джека слегка штормило от выпитого, но он умудрялся сохранить грацию своих движений. Животную, дикую, пугающую. Он опустил подбородок, ночной гость двигался вперед, пока Эльза спиной не прижалась к окрашенной в белый цвет стене. Некуда отступать, двинувшись в сторону, она натолкнется на его крепкую руку, готовую вернуть на положенное ей место. Хозяйка дома постыдно отвернулась, когда Джек пододвинулся к ней слишком близко, так, что расстояние между ними пропало. – Помнишь, Эльза, как мы вместе играли в детстве? – спросил он, ласково касаясь ее острого подбородка, поворачивая лицо собеседницы к себе для большего удобства, чтобы смотреть в глаза. – Помнишь, как ты в наших играх всегда была ледяной королевой, а я – ледяным королем? – Ты… Ты был ледяным рыцарем, – проговорила она так тихо, что и сама не смогла бы различить сказанных в порыве ужаса слов. – Значит, помнишь, – прошептал он, играясь теперь с завитком ее белых, точно сахар, волос. Джек смотрел Эльзе в глаза, он дышал прямо в ее лоб, не думая отстраниться. Девушка морщилась, ощущая на коже липкую влагу пота. Ей было страшно. Рука юноши приникла к ее тонкой талии, ее плечи задрожали. Пальцы Джека не были мягкими: он сжимал ее плоть с силой мальчишки, что вот-вот выйдет из юношеской поры и станет мужчиной, с фанатизмом, с неясным, с противным ей рвением. Алкоголь отнял его силы. – А ты помнишь, как я кидался снежками в тех мальчишек, что вздумали обидеть тебя, Эльза? О, я никогда прежде так не злился, как в тот день, когда они назвали тебя лопоухой, а меня – твоим ручным песиком. – Зачем ты пришел? – спросила Эльза, чувствуя влагу на глазах. Ответ послышался не сразу. Его не было, не было внятного объяснения. Джек услышал в ее дрожащем голосе слезы, он чуть отстранился от Эльзы, потянулся назад, отступая на шажок. Нет, она не плакала, держалась, внушая себе мнимую отвагу. Белая стена оттеняла строгий силуэт, корсет давил на ребра. Девушка встретила взгляд Джека без содрогания, без искр в глазах, без колких замечаний. Она молча закусывала губу, пока юноша гладил ее розовеющую от смущения щеку. – Я пришел выпить с тобой вдвоем, Эльза, – признался собеседник. – Пришел, чтобы поговорить о прошлом. Может, о моей семье… – Уходи, – прошептала она тихо. – Уходи, Джек, я не хочу с тобой говорить. Ни о прошлом, ни о будущем, ни о наших семьях. – Отчего же так категорично? – спросил он игриво, ласково. – Потому что на мне нет дорогого костюма, да? – Потому что ты меня пугаешь. Джек глухо хмыкнул. На этот раз алкоголь убил последнюю его жалость, что еще вилась в юном теле живым огнем. Громкие слова прижатой к стене девчонки не тронули его сердца. Джек пропустил их мимо ушей, как пропускал приветствия местной элиты. Эльза вздрогнула, выпрямилась, чтобы самой себе казаться выше, сильнее и лучше. Она хотела отвернуться, но Джек удержал ее подбородок двумя белыми пальцами. – Я – не тот монстр, которого тебе следует бояться, Эльза. Только не сегодня. Сегодня я – самый человечный человек из всех. Луны на небе не было, не было и звезд. Одна ночь в году, ночь тумана, ночь тьмы и мрака, полная страхов, ужасов и кошмаров. И сегодня оба собеседника, стоявших слишком близко друг к другу, не были монстрами. Люди. Обычные, заурядные люди. Без снежинок под кожей, мороза в дыхании и льда в глазах. Две одинокие души, два заплутавших в ночи огонька. Юноша поцеловал Эльзу. В холодные, в дрожащие от ужаса губы, касаясь их без трепета нежности. Он замер, дал ей время, но ровно столько, чтобы не успеть остыть самому. Девушка не отвечала. Страх отошел, и она попыталась укусить паршивца за ворвавшийся в ее рот язык, причинить ему боль, но не смогла. Меж тем, Джек искренне не понимал, за что. Он ведь мог быть с нею более грубым. Только не был, не хотел причинить и капли боли. Джек ухмыльнулся сквозь поцелуй и только после этого остановился, отходя от нее на один только шаг. Эльза краснела, румянец усыпал ее щеки, оборачивая белую кожу розовой тенью смущения. Увидев, что путь к свободе открыт, девушка рванула в сторону, но Джек, покачнувшись от опьянения, остановил ее. Он был шустр, ловок, и даже сейчас превосходил Эльзу в силе и подвижности. – Ты знала, что я к тебе испытываю, – проговорил он, обнимая ее слишком крепко, слишком неосторожно. – Всегда знала, Эльза, ты играла со мной, как с собакой, как с псом. Может, теперь и я с тобой поиграю? – О чем… О чем ты… Ее дрожащий голос прервался тихим вскриком. Джек толкнул хозяйку дома на кровать, впечатав ее в старый матрас. Ножки скрипнули, перина чуть прогнулась, когда юноша навалился на свою жертву, придавливая ее сильнее, чем хотел. В его серо-голубых в темноте глазах не было ничего, кроме похоти, кроме злости, жажды отмщения. Джек не слышал ничего, кроме клекота ревности в своей груди. – Он тебе сам нравится, Эльза, или его деньги? – спросил юноша, скалясь, наклоняясь все ниже. – Такие, как ты, на деньги падки. – Кто? Кто должен мне нравиться, чьи деньги, Джек? Зачем ты все это говоришь? – спрашивала Эльза, пока слезы скользили по ее алеющим во мраке щекам. – Что я тебе сделала, Джек, чем заслужила? И не ясно было никому из них двоих… Почему эта «пытка» вдруг прекратилась. Джек вдруг отстранился, его руки отпустили девушку, оставив ее лежать на кровати так, словно она сама на нее прыгнула после трудного дня. Эльза встрепенулась, дрожа, поднялась, утирая руками глаза. Лицо ее было мокрым: слез лилось много. Обида играла с нервами, страх и злость трясли тело. Чувства мешались меж собой. – Ты спишь с ним? – спросил он решительно, но тихо. – Нет, – слишком уж быстро ответила Эльза. – Я ни с кем не сплю… Я не… Я никогда… Никогда ни с кем не… Она замялась, отворачиваясь от мучителя. Взгляд скользнул к зеркалу, в котором сейчас отражалось ее заплаканное лицо с тенями над скулами, под глазами и на впадинке у подбородка. Эльза поднялась с кровати, встала прямо. Ее вдруг объял страшный холод. Такого раньше не было, ведь непогода не беспокоила ее и без того холодной плоти. Девушке всегда удавалось избежать горестей обморожения... – Это тебя не касается, Джек, – опомнилась она, тыльной стороной ладони утирая слезы. – Ты – чудовище! Юноша улыбнулся. До странного широко, неправильно, противно. В его глазах снова блестело что-то до боли в груди теплое. Эльза не видела лица собеседника, только очертания его в ночи, силуэт и игру теней на мраморе кожи. Мурашки проползли по бедрам, по спине, вверх по шее. Джек отшагнул назад, словно оставляя спутнице своей чуть больше свободного пространства. Перед ее глазами все плыло: страх отходил волнами, все еще будоража разум. Ночь затянулась. – Нет, – громко и злорадно ответил ей он. – Или, не совсем так, реши сама. Я мог взять тебя силой, Эльза, с большо-о-о-й легкостью мог, но не стал. Можешь сказать мне: спасибо. Уж не признак ли это благородства? – Будь в тебе хоть капля благородства, Джек, ты бы и не пытался. – Ты виновата сама! – выпалил он со злости, чувствуя, что буря не утихает. – Не нужно давать мне повод для ревности. – Я тебе не подруга и не жена, чтобы меня ревновать, – спокойно ответила девушка, кусая губу. – Оставь меня в… – Я… Не то имел ввиду, – замялся ревнивец. – Ты говорил вполне недвусмысленно, Джек. Убирайся отсюда, уходи. Больше никогда тут не появляйся, если ты действительно… Девушка осеклась, не закончив фразу, испугавшись громкости сказанного. Джек не говорил ей этих слов, и из их короткого, но нервного разговора вычленить их невозможно. Эльза отвернулась, слушая грузную тишину комнаты, не желая верить и признавать. Тени за окном ушли, кто бы ни оставлял их. Юноша молча созерцал маленький коврик, оставленный у кровати почивших в снежных лапах супругов. – Я не взял тебя силой, – проговорил он, повторяя свою мысль. – Чтобы дать тебе шанс прийти к этому добровольно. – Добровольно, – проговорила девушка, нервно хмыкнув. – Пошел. Вон. Она в очередной раз шмыгнула носом, отворачиваясь к кровати, а затем обратно к собеседнику. Одним рывком Эльза вытащила из-под нее корявую кочергу, которой когда-то давно ворочали угли в очаге печи. Джек глухо усмехнулся, увидев в глазах девушки угрозу, но отступать не спешил. – Я тебе уже не нравлюсь, – сказал юноша угрюмо. – Ничего, с тех пор, как мы оба были детьми, утекло много воды. – Хватит этих игр, – произнесла она срывающимся от нервов голосом. – …Зато тебе, наверняка, нравится твоя сестра, – закончил Джек, не меняя спокойного, холодного тона. И тут осознание ударило девушку в открытый для этого висок. Анна… Где она? Где, почему не слышала шороха в коридоре, стука двух открывающихся пинками дверей? Эльза не видела сестру, не слышала ее с тех самых пор, как оказалась в этом доме. Нет, она всегда была своевольной и чуточку взбалмошной, но никогда не уходила куда-то поздним зимним вечером. Эльза осторожно посмотрела на Джека, опасаясь увидеть в его взгляде то, чего так не хотела знать. – Где она? – спросила девушка громко. – В надежном месте, ее никто не обидит, Эльза, если ты сделаешь все так, как я тебе велю. – Я отдам долг, Джек. Я завтра же попрошу у Питера деньги вперед, я все тебе отдам, только не трогай ее, – залепетала девушка в страхе. Джек ухмыльнулся. Нехорошо так, противно и даже с натяжкой, точно выдавливая из себя умиление. Его глаза в этот момент словно не выражали ничего: ни жизни, ни эмоций, отраженных на бледном лице. Эльза хмурилась, хватаясь за юбку, комкая ее в своих дрожащих руках. У нее была только сестра, только она осталась от счастливой когда-то семьи. И Джек отнял последнее, отобрал с небывалой жестокостью, желая причинить самую сильную боль – боль утраты. – Мне не нужны твои деньги, дуреха, – коротко сказал юноша, отвернувшись к окну. – Мне никогда, Эльза, никогда не нужны были твои деньги. – Я приходил к тебе не за этим, все ждал, что из наших встреч выйдет что-то хорошее, дельное. – Дельное? О чем… И чего… Чего тогда ты хочешь? Чего он хочет? Джек знал, понимал и не стыдился. Он нахмурился, пытаясь собрать мысли в одну только просьбу. Нет. Ему не нужно просить, молить. Можно требовать. В его руках власть, сила, козырь. А в ее – ничего, кроме его холодного, черствого сердца, жаждущего ласкового касания. Да и то можно вырвать с легкостью, можно отобрать, надавив на нее, выхватить из рук. – Ты придешь ко мне, придешь через день, то есть – завтра, в это же время. Под мост, Эльза. Там буду я, мои ребята и твоя милая маленькая Анна. Она вся в веснушках, так мило, ребятам нравится… Мы решим, куда прогуляемся дальше, и ты будешь делать то, что я тебе скажу. Послушно и без вопросов. Ясно? – Ясно, – шепнула она, не решившись рисковать жизнью сестры. – Умница. Он улыбнулся. Щегольски, совсем несерьезно. Запах алкоголя, что до сего момента прятался по углам, коснулся слуха Эльзы снова, напомнив о силе ее страха. Она вздрогнула, когда Джек по-хозяйски прошел в прихожую. Скинув оцепенение, девушка отправилась следом за ним, аккуратно семеня по скрипучему полу. Мимо двери, мимо темного холодного коридора, мимо пса, который валялся на полу. Бандиты Джека пинали Лукаса по бокам, пока тот не упал перед ними без сил. Теперь Эльза четко представляла эту картину. Они выволокли Анну из сестринской спальни, тащили ее по этому же коридору, пока Джек молча стоял в стороне, пока он не прикончил бутылку вина, захваченного с собой, пока не оскалился от удовольствия. Откуда он узнал про Питера, про встречу, как понял, что Эльза была с ним? Или же он не знал, просто догадался, попал в цель с одного выстрела? Он не сказал больше ни слова, ушел, думая о чем-то до боли приятном. Только надел свой козырек, что был совершенно не зимним убором, направился к оставленной незапертой двери. Та хлопнула, в доме воцарилась мирная тишина. Эльза сползла на пол, пальцы ее цеплялись за стену в попытке ухватиться за что-то, не дать себе упасть. Девушка задрожала в горьких рыданиях. Где-то в погребе зашевелилась юркая кошка, что спряталась от подручных гостя. Пес, чьи кишки были не в лучшем сейчас состоянии, жалобно заскулил. Протяжно и громко, прося у хозяйки помощи. Позже Эльза нальет ему макового масла, помассирует брюхо, пытаясь понять, выживет ли старый защитник. Позже, когда шок оставит ее одну, она займется домом, выгонит из него запах алкоголя, запах произошедшего и... И Его запах со своей кожи.