Выживай

Эльза не спала. Кто спал бы после произошедшего? Ее трясло, ее мутило. Быть может, виной тому был и кофе, выпитый не так давно, ведь после печального известия о смерти любимых родителей с ней такого не творилось. Девушка молча сидела за столом, бездумно, безвольно глядя в окно. Она видела солнце, поднимающееся все выше и выше, видела, как звезды прыгают прочь с горизонта, опускаясь в море света и пропадая в нем на целый день. Она видела все. Как только петухи привычно поприветствовали рассвет, Анна не шевельнулась в своей опочивальне. Потому что сегодня она спала где-то еще, если спала. И хорошо, если в том месте есть теплая печь, крыша над головой и отдельная кровать. Эльза не могла думать о чем-то, кроме своей несчастной сестры, из-за нее втянутой в неприятности. Пес свернулся в углу комнаты, он сопел и поскуливал, от боли закусывая драный хвост. Хозяйка пожалела бы его, погладила, успокоила, да только сейчас ничто не могло вывести ее из забывчивого транса печали. Солнце еще не поднялось над городом, оно только-только показалось, когда Эльза вышла из дома. Она заперла все замки, проверила двери и окна, направляясь к центру города. Девушка думала, что нашла решение, но не знала, насколько действенным оно будет. Судьба могла обернуться к ней неблагосклонно, а могла подарить улыбку, никто не мог знать, к чему девушка придет в итоге. Проходя под хорошо знакомой аркой, что сообщала любому странствующему путнику о том, что окрестности уже закончились, и впереди лежал центр, Эльза задумалась. Только теперь, когда пелена спала. Она же не знала точно, где живет ее богатый работодатель. Она не знала и на что надеяться. Питер говорил, что поможет ей в трудную минуту, но Эльза, знающая людей его круга, гадала… Не было ли это «предложение» чистой любезностью? Люди из высшего общества любят говорить так, словно рады кому-то, словно любят его, как родного брата, что готовы принять его в любой день, взять с собою на прогулку в жарком фаэтоне или угостить ужином в кругу семьи. Но любой из них, любой, говорящий и слышащий, оба они понимают, как мало весят эти щедрые фразы. Эльзе оставалось только рассчитывать на благородство ее нанимателя. Она шла вперед, и сугробы почти не мешали движению. Ночью снега уже не было, а выпавший еще вчера – дворники убрали ранним утром. Сосульки блестели в рассветных лучах, а петух, живший неподалеку от арки, пропел во второй раз. Эльза шагала быстро, она щурилась, ища на домах хоть какие-то надписи, номера или пометки, надеясь, что богатеи выводят на фасаде свои фамилии. Она миновала и аптеку, и ювелирный магазин, и теплую булочную. Люди спали, никого на улице не было. Возможность спросить дорогу не предвидится ближайшие два-три часа. Девушка тяжело вздохнула, направляясь все дальше, бездумно следуя голосу страха, что твердил ей: «Нужно сделать хоть что-то, давай». Эльза остановилась только в темном переулке, переулке, что пах помоями и мочой, чьи стены выпачканы гниющим мхом и ржавым налетом. Голова закружилась, искры прошлись перед глазами ярким хороводом всполохов. Виноват в этом был не смрадный запашок, нет, но скорбные мысли. Из тени мусорной корзины выбежала крыса. Здоровенная и серая, с длинным розовым хвостом и круглыми маленькими ушками. Эльза отшатнулась, когда тварь пробежала в метре от ее ног. Мерзко, как же мерзко могло быть здесь, в проклятом темном проулке меж двух магазинов… Девушка оглянулась. Никого там не было, никого за ней, ничего, только мрак и холод пустой улочки, смрадный запах… Почему же крыса испугалась, чего она боится? Странно, что колючий ночной мороз не прикончил ее раньше. И взгляд Эльзы скользил по земле, усыпанной снегом, скользил, пока мысли ее метались от одной к другой. И ни одного светлого лучика в них не было. Что будет с Анной, где она сейчас и когда сможет вернуться? Что будет с Эльзой без нее, что будет дальше, в одинокой и безрадостной жизни? Девушка плотно сжала зубы. «Никто не помогает никому просто так», – говорил ей когда-то старый аптекарь. И верно. Ему просто так никто не помогал, никогда. А потом к ней пришло понимание, оно ударило тяжким камнем в висок. Эльза припала к холодной покрытой штукатуркой стене, чувствуя тяжесть в ногах. Девушка забыла о том, что стена была испачкана, что липкий мох касался ее пальто, красил его кислотно-зеленым соком. Она вспомнила сон, в котором видела ночного гостя, в котором видела ту длинную, холодную тень, того монстра, что сулил ей скорое спасение от всех несчастий. Девушка напряглась, вспоминая и его слова. «Только попроси…» – звучало до жути, до дрожи знакомо, громко и вдохновенно. Помнится, в ту ночь девушка подумала, что просить о чем-то у сна – глупость, что требовать от иллюзии реальной помощи – поступок невероятно отчаянный, если не счесть его глупым. Пальцы, спрятанные в перчатки, сжались в кулак. Почему бы не попробовать, раз никто ее все равно не услышит и не увидит? Хуже не станет, лишь душе вернется призрачный покой. Губы разлепились неохотно, но слова слетали с них быстро, они растворялись в утреннем морозце, мешаясь с тяжелым воздухом пустой без прохожих улицы. – Помоги мне найти его дом, – прошептала девушка, в бессилии сжимая кулаки все крепче. – Пусть он не откажет, прошу тебя. Но никто ей не ответил. Ни шороха, ни скрипа, ни шума воющего ветра вокруг. Тень не явилась, тень не дала согласия. Эльза вслушивалась в тишину, в гудение воздуха за спиной и перед ней. Она молчала, молчала, пока смотрела вперед. И перед ней возникла все та же крыса. Серая, гадкая, с маленькими черными глазками. На спине ее не хватало солидного клока шерсти, тварь потеряла его в уличной драке с котом, длинный лысый хвост пожевали сородичи. Крыса вдруг приподнялась, остановившись посреди пути. Должно быть, она отложила свои крысиные дела на потом. Девушка молча наблюдала за тем, как дикая тварь смотрит на нее. Пищащая, недовольная чем-то, она еще несколько секунд стояла на толстеньких задних лапах, вперив свои черные глазенки-бусинки в завороженную Эльзу. Странный холодок пробежал меж ее лопаток, когда крыса медленно опустилась обратно, окунув лапки в мокрый снег. Она пошла вперед. Медленно, не так, как спешат обычно осторожные суетные городские крысы, пытаясь перебежать из одного темного угла в другой. Эльза, толкаемая странным чувством не то любопытства, не то подчиненности случаю, пошла прямо за ней. Крыса завернула направо от переулка, оставляя за собой тонкий след от тянущегося по снегу хвоста и мелких тонких лапок. Когда Эльза отставала, пытаясь найти ее, та начинала издавать этот гадкий пищащий звук. На секунду Эльзе показалось, что она тешит себя детскими надеждами на чудо, следует за городским паразитом, думая, что эта тварь – ее проводник к сложному решению. Крыса наверняка спешит к излюбленной теплой помойке, а Эльза тратит и без того ограниченное время. Только сомнения ее начинали отступать все дальше, в самые закрома воспаленного после волнения разума. Крыса завела ее в ту часть города, что считалась не то богемной, не то аристократической. Здесь проживали и обедневшие художники, и богатые старые вдовы, что охотно жертвовали им последние средства, здесь обитала элита города, голубая кровь и толстосумы с большими амбициями. Крыса затормозила у одной из дверей, не поднимаясь вверх по ступеням, боязливо поглядывая назад. Темно-серое, холодно антрацитовое здание смотрело на Эльзу с небывалым презрением. Таких домов она никогда прежде не посещала, слишком изящно. В отличие от крысы, Эльза на ступеньку поднялась, неловко оглянувшись. Крыса все не уходила. Девушка сконфуженно кивнула ей, не зная, чего та еще от нее ждет. Только жест ее не получил никакого отклика, в пустых черных глазках не появилось тени мысли, благодарности или любого другого человеческого проблеска. Крестьянка осторожно протянула руку вперед, все еще сомневаясь. Стучать? Да. Девушка замялась, после она три раза ударила о дверь костяшками своих белых пальцев, почувствовала холод ждущего дерева. За дверью послышались шорохи, но возникли они не сразу, долгая пауза сопровождала не менее долгий момент напряжения. Пришлось простоять около двух минут, трех, нескольких. Высокий пожилой джентльмен отворил дверь, на уровне глаз Эльзы оказалась золотая цепочка, украшавшая его выпяченную вперед грудь. – Доброе утро, мисс. Могу я узнать, по какому поводу вы беспокоите господина в такое неудобное время? – спросил мужчина предельно вежливо, без тени раздражения в дрожащем по утру голосу. – Здесь живет мистер Питер Блэк? – Да, мисс. Питер Пеллинор Себастьян Блэк живет в этом доме. Могу я узнать цель вашего визита? Слуга говорил громко и отчетливо, вежливо и очень осторожно. Он прекрасно понимал, что Эльза из другого класса, что она – не ровня ни одному почетному гостю его дорогого во всех смыслах хозяина, но не смел нарушить этикета, пренебречь им даже в общении с такой мелкой в сравнении особой. Девушка смущено сложила губы в бантик, она оглянулась, прежде чем ответить. Покусанной крысы у ступеней уже не было, тварь убежала в ту самую подворотню, чтобы набить брюхо какой-нибудь мерзостью. – Прошу, скажите ему, что прибыла мисс Эльза, – пролепетала она тихо. – Мистер Блэк все поймет. Мужчина недоверчиво кивнул, закрывая дверь прямо перед ее носом. Девушка снова оглянулась. На улице не было никого. Дети не высыпали во двор, чтобы поиграть в снежки, служки сладко лежали в постелях, самые ранние чистили полы, витрины и запачканный пеплом очаг… Сколько времени? Дворецкий Питера, не смотря на его слегка заспанный голос, уже был в ливрее, аккуратно причесан и умыт, гордо выпрямлял спину и ждал гостей. Без сомнения, осторожный стук Эльзы не мог вытащить его из постели за несколько тех самых минут. – Пройдемте, мисс Эльза, – проговорил он, отворяя дверь снова. И девушка осторожно шагнула вперед. Шла она неуверенно, но поспела быстро. Минуя порог, снимая с себя пальто, девушка думала о том, что скажет. Питер – не глуп. Он начнет расспрашивать ее о том, зачем ей нужны деньги, куда она собралась идти, почему просит пару отгулов в начале своей великолепной «карьеры». Эльза думала только о том, стоит ли говорить ему правду. Занятая своими мыслями, она не смотрела по сторонам. А, впрочем, стоило бы. Такую роскошь она видела не часто, на больших репродукциях из знатных домов или на открытках в витринах редких канцелярских магазинов. В интерьере чувствовалась рука Питера Блэка. Черный мешался с золотым, изредка два цвета разбавлялись темно-серыми вкраплениями, красными и белыми нотками увядающих цветов. Высокие потолки не были белыми, как в остальных богатых домах, а на стенах в прихожей не было вычурных лепных бортиков или узоров. Вокруг царила сдержанная, но все же роскошь. Лестница, ведущая на второй этаж, была длинной и скрипучей, выполненной из неизвестного черного дерева. Слуга шел впереди, загораживая весь обзор. Перила заканчивались головами золотых лошадей, их пасти были разинуты в немом вскрике, уши прижаты к голове. Эльза остановилась у двери, прямо за спиной мужчины, который не открывал ее для своей юной гостьи. – Мистер Блэк ожидает вас, мисс. С этими словами слуга и повернул в ладони круглую ручку двери. Эльза застыла, не находя сил для движения. Она осторожно оглядела свои же ступни, словно раздумывая о том, хочет ли она заходить внутрь. Затем все же шагнула вперед, видимо, найдя в себе нужные для предстоящего разговора слова. Только все они улетучились, стоило двери с грохотом за ней закрыться и отделить позади целый мир. Мистер Блэк сидел у окна, читая какую-то старую книжку с блеклой потертой обложкой. Его серое лицо не выражало ни единой положительной или отрицательной эмоции, и Эльза понятия не имела, нравится ли ему выбранное чтиво. Незваная гостья стояла у входа до тех пор, пока хозяин дома не поднял на нее свои яркие, свои золотые в этом свете глаза. – Не ожидал видеть тебя так рано, Эльза, – произнес он, откладывая книгу на низкий журнальный столик. – Присаживайся. Лакеи принесут нам чай. Питер… Он выглядел так, словно не спал уже очень давно. Бледный, с темными мешками под глазами, холодным выражением лица, он неимоверно гармонично смотрелся в этом интерьере. Словно часть его, мраморная статуя… Неподалеку от мужчины стояли высокие напольные часы, показывавшие пять минут шестого. Девушке было только легче от осознания того, что она не потревожила его сна. Эльза скромно улыбнулась, а, точнее, постаралась улыбнуться. Только губы ее сложились совсем неправильно, и мужчина осторожно отвернулся, понимая, что гостья не в лучшем настроении и не настроена делиться жеманными любезностями. – У тебя проблемы? – спросил он громко, но не требовательно. – Эльза, ты можешь мне все рассказать, – добавил Питер, заметив дрожь ее рук. Он поднялся с места, а покинутое теперь кресло тихо заскрипело, потеряв вес. Руки хозяина дома легли на плечи девушки, он отвел ее к аккуратному стульчику, поставленному прямо у камина. Эльза выглядела уставшей, словно она не спала всю ночь и сейчас больше всего нуждалась в отдыхе, не в исповеди перед посторонним ей мужчиной. Ее большие голубые глаза покраснели не то от слез, не то от бессонницы. Мужчина осторожно сел напротив. – Расскажи, что у тебя за беда. – Вы… Вы догадались, сэр, что я пришла не просто так? – спросила она жалким дрожащим голоском. – Да, – хмыкнув, ответил Питер, не видя в этом совершенно ничего удивительного. – Обычно ты здороваешься, когда видишь меня. – Простите, – тихо произнесла она. – Я не хотела… Не хотела вас беспокоить. Лакей постучал в дверь, прежде чем войти. Впрочем, ответа он все равно не дождался, и осторожно отворил перед собою дверь. Тихими шагами он прошел вперед, поставил на журнальный столик поднос, на котором высился чайник, стояли две чашки с цветастыми узорами и две пиалы с миндальным печеньем. Юноша, внесший угощение, вышел также тихо и быстро, как и пришел, не задавая лишних вопросов и не источая лишней вежливости. – Обычно этим занимаются горничные, – прокомментировал произошедшее Питер. – Но в этот час все они спят, им разрешено отдыхать на два часа дольше. – Наверное, и мне стоило бы сейчас спать, – озвучила Эльза свои мысли. – И вам. – Да, пожалуй. Впрочем, раз уж ты сейчас здесь, может, расскажешь, что лишило тебя этой прекрасной возможности? И она рассказала. Не сразу, долго думая о том, с чего бы стоило начать. Они с Джеком когда-то были близкими друзьями, вместе играли, будучи малыми детьми. Когда он был милым соседским мальчишкой, а игры его были только детскими забавами, Эльза общалась с Джеком без проблем. Играла роль принцессы, рыцаря и королевы, в зависимости от того, к чему в этот день лежала ее и его душа. Вот только теперь, когда время прошло, когда время, когда жизнь, когда все вокруг изменило его, проблемы явились к ней на порог. Эльза не знала о чувствах Джека, потому что он неплохо скрывал их за маской неприязни, коммерческого интереса и деланного безразличия. Да и… Если бы она знала о них, то что же тогда? Сердцу нельзя велеть любить кого-то, нельзя заставить себя испытывать симпатию к человеку, что требует с тебя слишком многого. Девушка была скромной, из нравственной семьи. Она не знала, чего именно ждал от нее юноша под тем мостом, где им предстояло увидеться уже сегодня вечером. А Питер знал. Он не был ни скромным, ни нравственным, и потому мог понять мотивы мальчишки. Грязная игра – худшая помощница в любовных делах, какими бы безнадежными они ни были. Мужчина мог судить об этом лучше, он прожил больше, видел всякое. Нельзя заставить женщину отдаться тебе душой, когда ты требуешь от нее только тело. – Тогда в магазине… Он еще тогда тебе пригрозил, верно? – спросил Питер, чувствуя, что к лицу его приливает пунцовая краска. – Нет, сэр, – заверила его Эльза. – Но он схватил меня за горло. Не сильно, и не из злости, наверное, но мне было очень страшно в тот миг. – Почему ты ничего не сказала, Эльза? – спросил Питер, хмурясь. – Я бы не дал ему забрать твою сестру, если бы только знал. – Я не хотела впутывать вас в свои проблемы, я просто хотела расплатиться с ним, не думала, что все обернется настолько плохо. Питер пальцами сжал ручку кресла. Затем он ими же постучал, побарабанил, глядя куда-то перед собой. Его вид выражал одновременно и жгущее нутро беспокойство, и острую скуку, растущую с каждой секундой. Словно он признавал наличие проблемы, видел ее перед собой, но не был заинтересован в ее решении. Впрочем, мысля так, Эльза сильно ошиблась. Питер переживал о ее судьбе, не хотел, чтобы для девушки настали слишком тяжелые времена. Ветер колыхнул тяжелые шторы, закрывающие пространство комнаты от света. Должно быть, под окном имеется щелка, в которую он и попадает. Хозяин дома молчал, раздумывая. Зачем? Зачем он решил помочь сиротке, ввалившейся в его комнату с самого утра, почему хочет бескорыстно вернуть Эльзе родную сестру? Питер думал, вспоминал, мыслил. Ему нравилась Эльза, да, нравилась, как хорошенькая молодая особа, милое украшение, безделушка за стеклом. Не более, верно? Ведь сам Питер уже вышел из того возраста, в котором можно позволить себе потерять голову от любви. – Тебе нужно поспать, – устало произнес Питер. – Тебе подготовят гостевую комнату, в этот дом ты сегодня не вернешься. Он говорил так, словно не ждал каких-либо протестов. И Эльза молчала в ответ. Ей нужно поспать, верно, но она может пропустить назначенную встречу, подвергнуть жизнь сестры опасности. Страшные мысли роились в голове… Что, если Анну покалечат, что, если ее убьют? И Эльза останется одна, она будет влачить свое жалкое существование, поминутно вспоминая семью, убитую этой дрянной жизнью. – Я сам приду на встречу, со своими людьми. Мы вернем Анну, Эльза. И все будет… – Нет, прошу вас, сэр, он – страшный человек. Я схожу за ней, я только… Мне страшно идти одной. – Ты не пойдешь. Вообще, – отрезал он жестко, без тени улыбки. – Джек – только помойная крыса, Эльза, тебе совершенно не стоит о нем волноваться. Я улажу это дело без твоего участия. К чаю они не притронулись, хотя обоим и хотелось перекусить и отвлечься. Мужчина поднялся с места первым, подошел к девушке, чтобы осторожно присесть рядом, согнув колени. Он был на одном с ней уровне, смотрел Эльзе в глаза, пока та усердно отворачивалась, пытаясь скрыться от всепоглощающего взгляда. Она пыталась укрыть от него свои слезы, проступившие под ее туманными очами. Питер осторожно погладил ее по холодной от страха ладони. – Ложись спать, Эльза. Я вернусь, и все будет хорошо. – Но магазин, сэр, – залепетала она, не выдергивая руки. – Магазин сегодня будет отдыхать от нас двоих. Ничего страшного с ним не случится. Ни с ним не случится, ни с тобой, ни с Анной.