Выживай

Оказалось, что даже готовые платья необходимо было подгонять по фигуре каждого нового клиента. Та пожилая леди приходила домой к мистеру Блэку три дня подряд и ушивала на Эльзе корсет, юбку и лиф, жалуясь на девичью легкость. Стоило хозяину дома уйти и оставить девушек наедине, как язык старой продавщицы развязывался, и та позволяла себе отвесить крестьянской дочке колкое замечание или прикрикнуть на нее, стоило Эльзе устало повернуться на месте. – Ох и тощие нынче мамзели пошли, – однажды проговорила она вполголоса. – Ведь это совершенно не модно, знаете? Неужто мистер Блэк не может раскошелиться вам на булки и масло с сыром? Девушка ничего не ответила, учтиво сжав тонкие розовые губы. Пусть себе злословит, лишь бы не было слишком много сплетен вокруг персоны хозяина. Когда платье ее было закончено, Эльза осталась довольна. Женщина щедро нашила на переливающийся бирюзой лиф платья белые жемчужины, серебряные нити обрамляли вырез тонким узором, длинная светло-голубая юбка льнула к худым ногам. Талию Эльзы перетягивали слишком сильно, грудь ее от корсета казалась больше, а щеки тут же розовели от прилива к ним крови. На финальной примерке она выглядела так же прекрасно, как в день выхода в свет. С выпрямленной спиной, с необычайно плоским животом, с тоненькими девичьими ручками, словно куколка, вытесанная из фарфора. Глаза ее блестели от закапанных в них капель, а кожа была необычайно бледна от белил. Только два этих торжественных момента разделяла целая неделя. Неделю две осиротевшие не так давно девушки жили у мистера Блэка, пока подгоняли платье Эльзы, пока ее обучали азам хороших манер, ведению светской беседы, умением учтиво замолкать и не выбалтывать лишнего о своем покровителе. И неделю после ждали мероприятия, на которое Анна ужасно хотела попасть, но не нашла возможности. Мистер Блэк предложил найти девушке пару, но, к его собственному удивлению, Анна отказалась. Эльза подозревала, будто ей приглянулся кто-то иной, но спрашивать не решилась. Анна все равно рано или поздно проболтается, такова уж ее натура и легкий девичий нрав, не способный еще к серьезным поступкам. – Эльза, ты готова? Голос этот раздался из-за плотно затворенной двери. Девушка как раз вертелась у зеркала, то и дело поглядывая на собственную спину, поправляя юбку и опущенные плечи платья, заключавшего в себе и лазурный, и бирюзовый, и голубой цвет. Декольте казалось Эльзе слишком глубоким, плечи начинались слишком низко, и то самое лазурно-голубое, местами светлое и нежное платье словно вот-вот собиралось сползти. Страх и предвкушение веселья мешались внутри, создавая невиданный ранее коктейль чувств. Крестьянская дочка улыбнулась самой себе, тряхнув аккуратными светлыми кудряшками. Прическа эта была ей в новинку. Слишком свободные: распущенные, она не носила уже очень давно, еще с невинных детских лет. Эльза обычно предпочитала аккуратную косу, словно невзначай убранную на бок. Ее аккуратные маленькие уши украшали сапфировые серьги, на бледной руке поблескивала толстая серебреная нить браслета, а в волосах виднелись заколки с голубыми и белыми камешками. – Да, сэр, я скоро выйду. Анна весело захихикала, прикрывая губы ладонью. Ее забавляла вежливая манера в обращении сестры. Питер Блэк казался юной девице обычным человеком, далеким от деловых бесед с дамами, сложным лишь с теми, кто составлял его круг... Особенно легок он был, если беседовавшим с ним дамам принадлежало его холодное сердце. Эльза с добрым укором глянула на сестру через зеркало, но ничего не сказала, лишь чуть-чуть припудрив носик. – Волнуешься? – спросила Анна, поправляя юбку сестры. – Не надо, Эльза, ты выглядишь просто отлично, как настоящая принцесса. Мистер Блэк будет очень горд, представляя тебя гостям. – Спасибо. Как думаешь, Анна… А как он меня представит? О таком рыжевласая сестрица не думала совершенно, Эльза же не спала всю ночь, ломая голову. Как представит? Он же большой, видный человек, важный мужчина. Разве не может он делать и говорить все, что захочет, нет? Скажет, что Эльза – его добрая подруга, что не так давно он помог ей в одном сложном деле, и что сейчас влюблен в молодую красавицу по самые уши и готов жениться, даже несмотря на количество ступеней, разделявших их на социальной лестнице. – Впрочем, это же не столь и важно, – проговорила девушка, наощупь поправляя заколку. – Главное не забыть всех уроков. – Ты справишься, я знаю, Эльза. Я видела, как ты старалась. Но стараться – еще не значит справиться. Мистер Блэк больше не ждал у двери, он спустился вниз, к изголовью лестницы. Серовато-бежевые стены отражали свет, окрашивая его странным цветом, бюсты коней, которыми заканчивались перила лестницы, блестели. Кожа мужчины приобрела трупный оттенок, щеки его казались еще более впалыми, нос – по-птичьи длинным. Весь вид хозяина дома отражал его величие, его силу, крепость его многовекового рода. Рода, несомненно, высшего. Эльза спускалась с лестницы медленно, аккуратно придерживая в руках скользкий край подола. Питер улыбался, смотря за тем, как она сходит к нему, точно ангел с небес, точно нимфа, украдкой выбирающаяся на берег своей реки. Крестьянская дочка походила на принцессу, на королеву, императрицу, на кого угодно, но не на саму себя месяц, два месяца назад. – Голубой – истинно твой цвет, Эльза, – заметил мужчина. – Ты выглядишь нежно, словно водная нимфа, словно фея. И чувствовала себя девушка напуганной и слабой, словно безобидное лесное божество. Она кивнула мужчине в благодарность, улыбнулась, когда тот накинул на плечи Эльзы белую песцовую шубку, а после шагнула в распахнутую перед ней дверь. Снег белым ковром укрыл улицу, соседские слуги, вычищавшие дорожки, словно по команде прикрыли глаза козырьками из ладоней и принялись рассматривать незнакомую даму в голубом платье. Голубом? Лазурном? Оно так переливалось на непостоянном свету, что и сама продавщица не смогла бы понять. Извозчик, ждавший высокопоставленных заказчиков, кивнул, Питер передал ему в руки золотую монетку, помог Эльзе забраться в салон и затворил за ними дверь. Вышколенный много лет назад мужчина не подал виду, словно красота дамы не тронула его сердца. Сиденья внутри обволакивал черный бархат, из него же и были сделаны плотные шторки, закрывавшие окна и воровавшие лившийся в них свет. Мрачно, словно девушка ехала вовсе не на праздничный вечер, а на поминки, на день, посвященный скорби по прекрасному человеку, что ныне лежал в земле. – Не бойся, Эльза, – проговорил мистер Блэк, подаваясь вперед, заглядывая девушке в глаза, используя самую равнодушную манеру речи. – Ты как-то неразговорчива сегодня. Нервы? – Да, сэр, простите. Слишком важный прием, и я немного… Немного этим обеспокоена. – Это просто вечер, Эльза, ничего слишком важного. Он должен приносить удовольствие, а не волнение. Девушка видела, как мистер Блэк на секунду подался вперед, ближе к ней. Она готова была поклясться, что мужчина собирался взять ее за дрожащую ладонь, но передумал в последний момент. Он отвернулся к окну, в привычной ему наигранно-незаинтересованной манере, а после сжал губы еще плотнее, чем всегда. Эльза молчала, тупила взгляд, пока Питер обдумывал не сделанный им поступок. Хоть бы не ударить лицом в грязь при всех этих аристократах… Извозчик дернул за поводья, и буланый конь, тянувший повозку, остановился. Цокот его копыт смолк, звук этот сменила легкая, еле слышная музыка, звучащая неподалеку. Эльза не заметила, как они доехали до места: окна были занавешены слишком плотно, лишь смутные очертания зажженных вдалеке фонарей давали понять, что рядом есть неспящие люди. – Это большое имение, Эльза, – заметил Питер, подавая ей руку. – Очень большое. Дом на несколько десятков комнат, сад, обслуживаемый дюжиной садовников, огромный штат прислуги, которым занимается сама хозяйка. Ты можешь решить, что мои друзья просто любят показную роскошь, но это совсем не так. – Разве удобно жить в таком большом доме? – спросила девушка, поднимая взгляд. – Или это большая семья, сэр? – Три человека. Удобно? – переспросил ее спутник. – Вполне, думаю. Когда у тебя полно слуг в помощь – остается мало «неудобных» занятий. – У вас такие имеются, сэр? – Имеются, – слегка улыбнувшись, подтвердил мистер Блэк. – Прошу, Эльза. При гостях зови меня по имени. Питер. И ничего лишнего. И ничего лишнего. Девушка кивнула, но собеседник этого уже не заметил. Он вел Эльзу вперед, ко входу, и после того, как лакеи молчаливо отворили двери, чуть-чуть подтолкнул свою миловидную спутницу вперед. Питер помог ей снять верхнюю одежду, разделся и сам, отдавая вещи ошарашенному такой самостоятельностью слуге. Девушка не поверила ему, и снова усомнилась в словах своего собеседника. Золотые вензеля, разрисованный херувимами потолок, дорогие пурпурные и зеленые краски в интерьере – все вокруг словно кричало: у нас есть деньги, вы только посмотрите, как много мы имеем, как вычурно можем жить. Минуя длинный коридор с мраморными стенами и полом, новоприбывшие гости остановились у входа в бальный зал. Да, они припозднились, но никто того не заметил. Музыка мягко стучала вокруг, и некоторые гости покачивались ей в такт. Народу внутри было слишком много, чтобы два незнакомца подняли сыр-бор, звуки голосов не смолкали. Эльза и Питер проскользнули внутрь под неодобрительным взглядом молоденького лакея, оставленного у дверей. – Ты посмотри, приходят сюда, как хозяева, да еще и опаздывать умудряются… Аристократы, – пробубнил он на ухо товарищу по несчастью. – Скверный народец. Никто из них этой наглости, к счастью нерадивого слуги, не услышал. В таких домах за места конкуренция высока, и за каждый мелкий проступок людей просто гнали на улицу, не давая даже возможности на оправдание. Юнец, насупившись, закрыл за новоприбывшими дверь, и Эльза со своим высоким статным спутником спустились по лестнице вниз. Скользкие каменные ступени закрывал теплый пурпурный ковер, стены зала тут и там украшали картины с изображением домочадцев, а люди сбивались в мелкие стайки и жались к стенам, развивая одним им известные темы в разговорах. С картин на новоприбывших высокомерно глядели одни и те же люди. Мужчина, некогда носивший густую темно-каштановую шевелюру, высокая статная женщина со светлыми волосами и глазами, и маленький русый мальчик, превратившийся в мужчину. Пока Эльза рассматривала интерьер, увлеченно поворачивая шею то в одном направлении, то в другом, мистер Блэк взял ее под локоть. Аккуратно и мягко. Так, что спутнице не захотелось тут же отдернуть руку и убраться прочь, лишь бы ее не касались. Крестьянская дочка смущенно улыбнулась, снова отвела взгляд, и потому не заметила, как стремительно к их паре шла хозяйка дома. – Рада тебя встретить, дорогой мой мальчик, – проговорила высокая немолодая уже дама, замотанная в ярко-зеленое платье, чей лиф соединялся с платком, прикрывавшим голову. – Очаровательная, очаровательная спутница! Ты нас представишь? – Разумеется, мадам Шэрро, – произнес Питер Блэк. Отпуская Эльзу из рук и отступая на шаг, чтобы на нее указать. – Моя спутница – юная мисс Эльза. Эльза, это: Мистер Эдвард Шэрро и его дорогая супруга – мадам Селина Шэрро. Женщине с виду было около пятидесяти лет, но на деле же гораздо больше. Осанка ее оставалась все такой же статной, выдающийся орлиный нос выделялся на побледневшем со временем лице, светло-синие глаза блестели. Зеленое платье подчеркивало бледность кожи, а обилие ткани прятало морщины, видневшиеся на некогда подтянутом теле. Спутнику женщины было около семидесяти лет. Старец выглядел не супругом, скорее отцом своей собеседницы. На спине его вырос горб, на маленьком весьма аккуратном носу появились бородавки, завидная шевелюра потеряла цвет и поредела, а глаза прятались в складках морщин так хорошо, что не ясно было, какого они цвета. – Приятно с вами познакомиться, – проговорила Эльза, выполнив выученный заранее поклон. – О, и нам, милая, – за себя и за мужа ответила ей женщина. – Мы безумно рады знать, что Питер нашел себе приличную спутницу жизни. Да такую молоденькую… – Ну что вы, мадам. Разница наших возрастов не превышает вашей разницы с супругом. – Да главное, чтобы не превышала мой возраст, милый, остальное – ерунда, а не разница. Женщина рассмеялась, и смех ее оказался забавнее высказанной шутки. Эльза аккуратно прикрыла губы ладонью, не показывая своего веселья, но чуть сощуренные глаза все равно ее выдали. Питер Блэк улыбался, улыбались все вокруг, то и дело бросая друг на друга любопытные взгляды. Об этом Эльзу предупреждала наставница: ждут, чтобы выкрасть из уст ее лишнее слово. – Приятный вечер, а? Я так устала от черни на улице, милый, что вынуждена была позвать всю богему сюда, хоть бы забыть про эти лица. Приехали даже Лэнски и Джораны из низин, безумно долго благодарили за приглашение, я даже устала от них. Сняли здесь комнатушку, уже неделю топчут местный снег. – А Марта разве не родила? – подал голос старик, что, казалось, уже не успевал за говорившими. – Да, дорогой, мы же говорили об этом с утра. У нее миловидный пухлый мальчишка. Язычники, – шепнула женщина, наклоняясь ниже. – Не дали ребенку имя и не дадут до года. Он сегодня здесь, дорогой. Хочешь глянуть? Милейший мальчуган, а щеки как у твоей слюнявой псины, разве что без морщинок. Вы же простите нас, если мы пойдем знакомиться с юным Лэнски? В ответ Питер кивнул с непринужденной улыбкой, решив, что и сам должен оказать новоприбывшему члену семьи почтение. После он выслушал очередную похвалу для своей спутницы и пожелание приятного вечера от обоих хозяев. Эльза же в это время стояла молча, выглядела она бледнее обычного: белила и свет играли с ней веселую шутку, оборачивая молочно-белую кожу снежной белизной. – Это юная мисс Дороти Роджерс, – представил Питер пухлощекую темноволосую девушку. – Ее отец владеет пекарней, бакалейной и мясной лавками, Эльза, а так же значительной частью рынка. – Малый предприниматель, – уточнила новая знакомая весьма деловым голосом. – А я наследую семейный бизнес. – Но если Бэтс родит ему сына… – начала девушка, стоявшая рядом. – Отцу уже семьдесят лет, Джинни, этого не случится. Нет, разумеется, Бэтс может понести, – с пренебрежением заметила Дороти, разглядывая собственные ноготки. – Но отец не так туп, чтобы решить, будто это по его вине. Он много лет вел бизнес, и аферистку раскусит в два щелчка. Питер, та самая Джинни и дочь семидесятилетнего предпринимателя довольно улыбнулись. Так равнодушно, словно минутой ранее и не обсуждали нечто интимное, неприятное на первый взгляд, то, что должно оставаться втайне от посторонних. О таком Эльзу предупреждала ее наставница, обучающая девушку этикету. Девушка оказалась прилежной ученицей, и слова своей учительницы запомнила хорошо. Аристократы – публичные люди, их семейные дела – всегда достояние общественности, потому чувство стыда с взрослением всегда атрофируется, их приходится обучать тому, что делать можно, а что нельзя. – Красавица! Невероятная девушка, мистер Блэк. Не расскажете ли мне, где я и сам мог бы такую встретить? – Хочешь найти себе еще одну содержанку, старый дурак? – спросила женщина, остановившаяся неподалеку от говоривших. Люди окружили Эльзу, казалось, со всех сторон, их все пребывало и пребывало. Пестро одетые аристократы толпились тут и там. Кто-то обсуждал ее – спутницу одного из богатейших жителей города, кто-то обсуждал холодный конец этой долгой зимы, кто-то – политическую нестабильность, вызванную немощностью действующего короля, других гостей, дальних и близких родственников. Голоса сливались в единый поток, и люди шумели, точно рой разъяренных шершней. – Тебе нехорошо, Эльза? – спросил Питер, подавая ей руку. – Ты побледнела. – Да, – ответила она после недолгой паузы. – Мне… Я же могу отойти в ванную? – Разумеется, – ответил ей мистер Блэк, чуть обеспокоившись. – Могу я тебя сопроводить? – Нет, сэр… Питер… Я спрошу у какого-нибудь слуги и вернусь. Эльза отступила, точно с поля боя. Девушка проходила сквозь толпу, осторожно отодвигая попавшихся на пути людей, очищая себе путь к выходу. Она словно шла по полю боя, стараясь держать спину прямо, а подбородок высоко. Эльза сжимала губы, руки ее то и дело тянулись вниз, к юбке, но девушка все одергивала себя, стараясь выглядеть представительно. В конце концов, она спутница Питера Блэка, и не должна была ударить в грязь лицом, рискнув его репутацией перед всем высшим светом. Аккуратные кудряшки Эльзы развевались на ходу. Ей не нужно было в уборную, только бы попасть на свежий воздух и подышать, привести мысли в порядок. Девушка отворила одну дверь, за ней вторую и третью, а после бегло спустилась вниз по лестнице. Один из слуг выглянул на улицу девушке вслед, и дверь за ним громко застонала. – Мисс, вернитесь, ваша шуба! Вы же околеете! – Я всего на минутку! – ответила гостья, даже не обернувшись. Снег больше не падал, а тот, что раньше лежал на каменных дорожках, слуги собрали в высокие сугробы. Эльза сновала меж ними, рассматривая запорошенный сад. Его не почистили. Дорожки замело плотно, как и укрытые лапником кусты и клумбы. Девушка решилась подобраться ближе. Она завернула за угол дома, не чувствуя ни страха, ни холода, лишь вдыхая глубже и глубже. Хотелось, чтобы свежесть мороза успокоила ее нервы, позволила вернуть холодность сердцу, рассудку… Эльза тяжело вздохнула, закрывая глаза. Она делала все правильно, ведь верно? Ответной услугой за помощь своему покровителю, не продаваясь, нет, лишь скрашивая его досуг. – Здравствуй, – послышалось впереди. И точно. Гостья же слышала, что снег неподалеку от нее жертвенно хрустел, но от мыслей девчонка не отвлеклась. Услышав его голос, Эльза резко подалась назад, спиной врезавшись во что-то твердое, холодное, точно каменная стена. Джек. Фрост бродил неподалеку, и заметил ее за созерцанием ночной красоты небосклона, не найдя в себе сил сопротивляться позыву, юноша решил подойти. Соблазн сжать ее в своих жадных руках, сковать, не дать выбраться был велик, ведь Эльза спиной врезалась в его грудь. Такая беззащитная, такая худенькая, тоненькая и маленькая в этом хорошеньком платье, она все равно оставалась прыткой и ловкой, словно дикая лань. Когда страх отступил, к Эльзе вернулась способность двигаться. Девушка развернулась, отошла, нет, Эльза отпрыгнула в сторону, точно ошпаренная. Ей хотелось оказаться как можно дальше. – Ты прекрасно выглядишь, – с учтивым поклоном произнес юноша. – Тебе очень идут эти хорошенькие кудряшки. Она могла бы ответить ему благодарностью, учтивым кивком, легкой вежливой улыбкой, Эльза могла бы высказать комплимент в ответ. О, могла, верно, для этого ведь был веский повод. Джек, облаченный в белоснежный изящный фрак, украшенный такой же белоснежной бабочкой, золотыми пуговицами и брошкой, изображавшей воронью голову, выглядел представительно. Поверх он накинул теплую шинель из черной парчи, сапогов его не было видно в снегу. Обычно непослушные светлые волосы юнца были убраны на бок, неестественно-приветливая улыбка кривила губы, а холодные серо-голубые глаза… В них вновь плясали озорные бесы. – Оставь меня, – прошептала Эльза, пытаясь уйти, но тут же оказываясь отрезанной от внешнего мира осторожным шагом ее собеседника. – Я тебе ничего не сделаю, Эльза, успокойся, – голос его был холодным и вежливым, хоть улыбка и выдавала скрытое веселье. – Вижу, ты счастлива, а? – О чем ты, Джек? – спросила сбежавшая с бала гостья, не ведая, о чем ее спрашивают. Юноша улыбнулся еще шире, казалось, прилагая к этому слишком много усилий. Он страстно желал выглядеть отстраненным, но скрытый глубоко внутри гнев, смешанный с сожалением, с болью – все отражалось на его лице. Зимний ветер всколыхнул кудри Эльзы, ее лазурно-голубую юбку, плечи девушки покрылись мурашками. Девушка не двигалась, словно замерев перед хищником, надеясь на скорое избавление. – О Питере Блэке, Эльза. Думаешь, бескорыстный добрый самаритянин помог тебе, решил покровительствовать просто так, из жалости к бедной сиротке? – говорил Джек не то с обидой, не то с сожалением. – Знаешь, ведь тут некоторые говорят, что ты его… – Содержанка? Любовница? – спросила девушка, догадывавшаяся о возможности появления этих слухов. – Пусть говорят, мне нет дела до сплетен, и Питеру тоже не интересны эт... – Питеру? Хф-ф-ф, – вздохнул Джек, словно с сарказмом. – Знаешь, сколько раз он брал с собой вот таких простушек, как ты, Эльза? Знаешь, скольких он устроил в жизни, поставил на ноги, а потом выкинул на обочину, наигравшись? – Я… Я не слежу за ним так, как ты, Джек, – шепнула собеседница в ответ. – И я уверена, что мистер Блэк хороший человек, что он ни с кем не играет, он не нашел свою единственную и что у него были на то причины. – Анна сказала мне, что он в тебя влюблен. Анна… Девушка закусила губу. Где он, пронырливый мелкий мошенник, мог выцепить ее наивную сестру, где он мог встретить рыжевласую болтушку, готовую делиться новостями с каждым желающим и что выпытал у нее своей улыбкой? Эльза виновато отвела взгляд, и Джек, воспользовавшись этим, сделал шаг навстречу молчавшей собеседнице. Пальцы его сжались в кулаки, взгляд выражал нескрываемую злобу, а губы, губы готовы были сказать лишнего. О, он знал, что в чужих чувствах не было ее вины, но разве можно так легко объяснить это собственному сердцу? – Она – наивная маленькая глупышка, и ей всюду мерещится любовь и влюбленные. Но я не собираюсь оправдываться перед тобой в любом случае, Джек. – Питер не умеет любить, Эльза, передай Анне и запомни сама. И если ты думаешь, будто являешься в его глазах чем-то особенным, кем-то особенным... Будто что-то значишь и попала в его руки не просто так, а из великого светлого чувства, о котором вам мама рассказывала перед сном... Зря ты к нему обратилась, это глупый поступок. – Но это ты толкнул меня к нему! – возмущенно вскричала девушка. – Это ты, Джек, своей угрозой заставил меня искать помощи, и я… Я не в его руках, – поправила себя говорившая, тут же вспомнив о собственном положении. – Я бы никогда не… – заговорил юноша, снова сделав шаг вперед. Но Джек замолчал, Эльза отступила от него. Быстро, испуганно, она чувствовала слишком сильный страх, чтобы оставаться на месте и бороться. Злобы во взгляде собеседника лишь прибавилось, юноша скверно улыбнулся, заставляя себя вернуться в исходное положение, бросить взгляд на заснеженный сад. Он не хотел пугать ее, Джек вовсе не был добрым принцем, благородным покровителем или обычным приятным человеком, нет, не сейчас. Но он не хотел, не хотел, чтобы она, чтобы нежная, чтобы эфирная водяная нимфа боялась его так сильно, что взгляд ее светло-голубых глаз выражал ужас. – Тебе холодно? – спросил Джек, изображая искреннюю заботу, делая вид, будто больше не злится, будто гнев не рвет его изнутри. – Отпусти меня. Холодный ветер выл у входа в запорошенный сад, снежинки плясали в его потоках. Эльза молчала, взгляд ее был прикован к лицу надменного, холодного юноши, остановившегося в паре шагов от нее. Девушка поджимала губы, пыталась не смотреть ему в глаза… Джек не держал ее, нет, но Эльза знала, что юноша не позволит ей уйти, пока сам того не захочет. – Да, конечно. Ты можешь идти, ты же не одна из моих сотрудниц или подчиненных. Но, Эльза, знаешь… Ты можешь уйти спокойнее, если поцелуешь меня. «Спокойнее». Это означало, что ей не уйти вовсе, не выполнив его условия. Крестьянская дочка застыла на месте, руки ее сами собой взметнулись вверх, на краткий миг обнимая узкие девичьи плечи. Эльзе не было холодно, нет, она лишь сделала вид в тщетной попытке надавить на его жалость. Но гнев закрывал юноше глаза слишком плотно. Сценарий повторялся, он уже просил у нее поцелуй, и одного раза ей хватило надолго. – Ты ничего от меня не получишь, Джек. Просто отойди, будь, наконец, человеком. Эльза шагнула вперед, пытаясь обойти наглого гостя, но тот не дал ей пройти. Словно ребенок, избалованный легкой жизнью, праздностью и вседозволенностью, тот преградил ей путь. Алкоголем от него в этот раз не пахло, но искорки в глазах Джека, отражающих мрак нависшего над головой неба, означали угрозу, ничем не прикрытую. Невысказанную, неозвученную, но яркую, словно пламя во мгле подземелья, словно солнце в летний день. И Эльза в этот раз не была мотыльком, она сделалась лишь пугливой ланью, готовой убежать в чащу леса в любой подходящий момент. – Эльза, один поцелуй для страждущего, всего один, и можешь продолжать болтать, танцевать и веселиться. Тебе это ничего не будет стоить, а я всю ночь буду прижимать ладонь к щеке, как мечтательная девчонка. – Уйди, Джек, или я… – Или что, Эльза? Юноша насмехался, испытывал ее, дразнил, заставляя ощутить собственную беспомощность, немощь. Девушка почувствовала укол гнева, тут же обернувшийся холодной ладонью, сдавившей грудь. Он проникал в нее, словно вместе с холодным зимним ветром, проходящим сквозь тонкие кости, треплющим волосы. Эльза не чувствовала холода, по жилам ее бежала теплая кровь, она приливала к щекам, к губам, она заставила ее сдавленно фыркнуть и поднять руку. Жест этот показался бы Джеку устрашающим, заставил бы его если и не отступить, то насторожиться. Но, выполненный хрупкой Эльзой, он показался юноше весьма милым в попытке напугать. Она согнула дрожащие тонкие пальчики, словно пытаясь прижать их к ладошке сквозь стеклянную призму. Джек улыбнулся, шагнул вперед, решив, что с него достаточно ожидания, и тут же остановился, заметив, что ветер меняет направление. Снег подобрался с земли, часть сугроба точно ожила, обрела чужую мощь, чужую силу, чтобы обрушить ее на противника, чтобы упасть вниз, на него. Фрост не успел отскочить, не успел понять, что случилось, снежная лавина столкнула его с ног, и Эльза, точно скинув сон, бросилась в сторону. По освободившейся дороге она добежала до входа, не уговорив себя обернуться хоть раз. Никто уже не мог преградить ей путь, никто не мог остановить, и сердце восторженно колотилось в груди. Оно прыгало, прыгало, прыгало и стучало, и ритм его сбивался, теряя контроль. Крестьянская дочка, что всю жизнь провела в страхе, что тряслась ночами под одеялом, что боялась даже собственной тени – она смогла дать отпор, использовать дарованную ей силу во благо. Во благо собственное… – Да-а-а, моя одаренная, – словно раздалось в ее голове, стоило Эльзе достичь каменных ступеней. – Это же приятное чувство, верно? Показалось? Да, и верно, ей только показалось. Эльза оглянулась по сторонам: никого не было рядом, лишь она, ее дрожащие руки и прыгающие из стороны в сторону мысли, тревоги, вернувшийся ужас. Сердце вновь забилось быстрее. А что, если Джек серьезно ею ранен, что, если Эльза причинила ему вред за обычную… Что, если он просто шутил с ней, как жестокий мальчишка? Она развернулась, взглянула в сторону заснеженного сада и заставила себя смотреть дальше, выискивая его фигуру средь неподвижных белых гор. Крестьянская дочка выпрямила спину, жалостливо сжала тонкие губы, надеясь, что вот сейчас увидит его на горизонте, вот сейчас убедится в целостности негодяя и сможет вернуться со спокойной душой, забыв о случившемся. Она уже сделала шаг назад, уже готова была искупить свою вину и вернуться с помощью, как вдруг вспомнила похищение Анны, своего старого избитого пса, унизительную, жалкую просьбу о помощи, о защите от Джека Фроста… Она вспомнила, как тот явился к ней пьяным, как он желал ее, как требовал денег, прекрасно зная, что их у Эльзы нет. И сердце ее словно оледенело. – Мисс? – спросил лакей, спустившийся вниз. – Мисс, вы возвращаетесь? Прошу вас. Пройдемте. Вы можете заболеть. – Да, – бесцветно ответила девушка. – Я возвращаюсь. Вы не подскажете… Состоялся ли первый танец? – Нет, мисс, через десять минут. Вы успеваете.