Выживай

И верно, на первый танец она еще смогла успеть. Эльза вернулась в наполненный ждущими людьми зал быстро, о ее пропаже никто, кроме прозорливой прислуги, и не успел прознать. Да, спутница видного холостяка – знаменитого Питера Блэка – вызвала в обществе большое оживление, люди рассматривали и ее платье, и черты простушьего лица, и оценивали чуть неловкую медленную походку… Но сплетен скопилось столь много, что обсуждать лишь одну из них – было бы слишком глупой тратой чересчур драгоценного времени. Под звуки вальса Эльза закружилась со своим покровителем в долгом танце. Идти за ним, позволять вести, ее научили танцам. Питер не спросил об ее отсутствии, сделав вид, будто ничего не заметил, и девушка благодарно улыбалась, думая о таком благородстве. На лице мужчины проступало не недовольство ею, но обеспокоенность, и в том крестьянская дочка видела только добрый знак. – У тебя холодные руки, – заметил мистер Блэк, сжимая ее ладонь в своей. – Ты выходила на улицу, Эльза? – Да, – честно созналась она, осторожно кивая. – Мне нужно было глотнуть немного воздуха, сэр, чтобы голова так не кружилась. – Тебе нехорошо? Если ты захочешь уйти, Эльза, просто скажи мне. – Я скажу, сэр. Только Эльзе не хотелось никуда уходить. Почему же настроение несчастной изменилось? Короткий акт неповиновения, демонстрация несгибаемой силы, проснувшейся в ней только сейчас, ее победа над злом, воплощенным жадным до чужих денег юнцом – вот, что подарило крестьянской дочери второе дыхание. Девушка улыбалась уже совсем по-другому, губы ее мягко преображали небольшой ротик, щеки медленно алели, и Питер не знал, что думать. – Эльза, ты выпила, верно? – спросил он, загадочно улыбаясь той в ответ. – Виски неплох, а уж вино и вовсе было чудесным, но я больше люблю сухое, чем сладкое. И, знаешь, я бы тебе советовал воздержаться от алкоголя. – Я воздержалась, – ответила она скромно, но твердо. – Я и сам не любитель, знаешь ли, иногда, только если совсем немного. Когда-нибудь покажу тебе свой виноградник. – В нашем климате зреет виноград, сэр? – Нет, – улыбаясь, ответил ей мужчина. – В нашем – нет, потому я и купил виллу чуть дальше от этой страны. – Я не знала, что у вас… Я почти ничего не знаю о вас, сэр. Голос ее трогательно дрогнул, Эльза запнулась, произнося последние слова. Ее светло-голубые глаза смотрели в его – холодные и серые, и Питер невольно улыбнулся, несвойственной ему теплой улыбкой. Девушка заметила, что в обществе он вел себя совершенно иначе: не позволял себе холодность, не смел явить собравшимся скуку в уставшем взгляде. Значило ли это, что с ней он мог позволить себе быть им, собой, снять маску и явиться свету? Мистер Питер Пеллинор Себастьян Блэк наклонился вперед, во второй раз за этот долгий холодный вечер. Эльза знала, что он желает поцеловать ее. Прямо здесь, в самом центре освобожденной для танцев площадки, он хочет коснуться ее своими холодными губами, чтобы оставить на ее коже мокрый след. Ее щеки все еще горели, губы жадно приоткрылись, пальцы дрогнули. Первый поцелуй нельзя забыть. – Это обычное дело, милочка, – прозвенел знакомый танцующим голос. – Мистер Блэк у нас человек очень скромный, он ничего никому не рассказывает без веской на то причины. А особенно девушкам, что умудрились попасться к нему в сети. Ее яркие карие глаза блестели ярче изумруда, украшавшего грудь. Туффиана стояла чуть поодаль, самодовольно улыбаясь и двумя тонкими пальцами сжимая мундштук, оканчивающийся раскуренной сигаретой. Она разомкнула накрашенные темно-сливовой помадой губы и выпустила в воздух аккуратное колечко белесого дыма. Ей не нравилось увиденное, но приходилось держаться, лишь бы никто об этом не прознал, только от взгляда Питера скрыться не удалось. – Ох, они и ее позвали, – шепнул он вполголоса. – Туфф, ты прекрасно выглядишь, – заметил мужчина уже громче. И то было истинной правдой, Туффиана выглядела прекрасно. Словно лесная фея, что вот-вот взмахнет покрытыми пыльцой крыльями и скроется меж усеянных изумрудной листвой ветвей деревьев. Платье ее было ярко-желтым, узкий вырез на груди доходил почти до самого пупка, а изящные пальцы девушки прятались в таких же ярких желтых перчатках. И без того высокая Туффи надела золотые туфли на каблуках, что делало ее еще тоньше и изящнее в глазах низкорослой северной толпы. Экзотический цветок манил все больше и больше взглядов, смущая остальных девушек, составлявших серую массу бледных скромниц. – Спасибо, – ответила девушка, наигранно улыбнувшись своими ровными жемчужными зубками. – А ты, моя милая, далеко зашла, как я вижу? – Прошу тебя, не надоедай Эльзе своими глупыми наставлениями о том, как и куда следует идти, – холодно заметил мистер Блэк. Танцы продолжались, и Питер чуть надавил Эльзе на талию, чтобы намекнуть ей: «мы мешаем, нужно чуть отойти и освободить место парам». Девушка послушно двинулась по направлению его холодной руки. Она закусила губу, заметив неодобрительный взгляд прекрасноокой Туфф, но продолжила идти, понимая, что только-только приобретенную силу потеряла только что, в один краткий миг повиновения. В конце концов, она здесь для поддержания его статуса, верно? Не ради себя или Анны. – Разве я надоедаю? – спросила она, двинувшись вперед. – Я ведь лишь хочу узнать, как ее дела, как нынче течет жизнь у молодой леди. – Вам ли не знать, мисс? – спросила Эльза, робко улыбнувшись. – Вы ведь сами молоды, вы ведь и сама леди. О таком ей тоже говорила преподавательница этикета. Легкая ирония, оброненная из уст хорошенькой юной девушки – вот, что любит избалованное аристократическое общество. Не веселость нрава и открытость души, не великолепный смех и нескончаемые улыбки, но иронию, колкости, тонкую холодную натуру светлой с виду души. Бледные и изможденные дочери именитых семей пытались выдать друг другу по шпильке, дабы казаться если и не умнее, то загадочнее и привлекательнее в глазах неженатых представителей своего же сословия, и многие из них в своем деле обретали успех. Туфф тихо рассмеялась, и Эльза вновь вспомнила звук колокольчика, звучавшего при открытии дверки в ее магазин. Последнюю неделю Эльза провела за прилавком всего пару дней, прерываясь на уроки и обеды в компании сестры. Девушка на секунду прикрыла глаза, думая о том, как продолжится ее жизнь дальше, думая о том, что скажет Джек, когда выберется из сугроба. – А ты быстро учишься, это хорошо. Может быть, ты даже не так беззащитна, как я думала. Хотя, почему же может быть… – Беззащитна или опасна? Строишь догадки, Туффи? Думаешь, Эльза прячет под юбками нож? – спросил Питер, источая ту же иронию. – Нет, что ты, никаких ножей под юбками. Просто я видела ее в окошко, и мне показалось, что юная Эльза может постоять за себя и без твоей помощи. Видела ее… В окошко. Румянец с девичьих щек сошел, оставив за собой шлейф растерянной бледности. Дочь лесоруба молчала, глаза ее медленно полнились ужасом осознания. Еще никто и никогда не разоблачал ее, не находил скрываемый всеми силами секрет, не видел, как рукам девушки служит стихия. И теперь, когда Эльза совершила опрометчивый поступок, когда она сделала то, что не должна была – ее тайну обнаружили. И кто? Опасная дама, готовая нанести удар. – Ты не поможешь мне, милочка? – спросила Туфф, указывая на заколку в своих пышных черных волосах. – Танцевала так быстро, что испортила себе всю прическу. Я не могу поправить сама, не вижу собственный затылок. – Конечно, – растерянно выдохнула Эльза, просыпаясь от кошмара. Она потупила взор, и Туффиана улыбнулась, не то торжествуя в лучах полученной победы, не то скрывая истинные свои эмоции. Девушка осторожно повернулась к Эльзе спиной, чтобы та могла видеть чуть съехавшую заколку. Темные волосы Туфф оказались тяжелыми, жесткими на ощупь. Эльза аккуратно вернула несколько прядей на место, прежде, чем взяться за заколку, нарушившую хрупкую красоту сложной прически. Под пальцами Эльза почувствовала шуршание, мягкую поверхность бумажки, впутавшейся в волосы девушки. И верно, из тяжелых кудрей смуглянки она выудила скрученную в рулон записку. – Мисс Туфф, у ва… – Просто Туфф, – произнесла девушка, быстро разворачиваясь, чтобы сжать руку Эльзы в кулаке. – Прочитай и не выкидывай, – шепнула она ей на ухо, делая вид, что целует знакомую в щеку. – Да-а, – протянула Эльза. – Хорошо, конечно. – Прямые волосы тебе больше идут, – заметил Питер, спеша отделаться от старой знакомой. – Мне идет все. Одинаково идет и желтый, и зеленый, и голубой, мой милый. Я же прекрасна, Питер. Ее последние слова повисли в воздухе, и девушка ушла, качая узкими бедрами. Она кивнула Эльзе, для Питера – благодарно, для нее самой – с намеком на то, что прочитать записку в ее же интересах. Мистер Блэк уже не заметил бледности Эльзы, весь оставшийся вечер он продолжал улыбаться, словно самый счастливый из всех приглашенных в огромное имение гостей. Эльза же не улыбалась, уверенность в себе схлынула, сменилась уверенностью в том, что теперь ей настал конец. Туфф ненавидела ее. Ненавидела же, верно? Она давала Эльзе жестокие советы, говорила злые, завистливые слова и подталкивала ее в пропасть, из которой та страшно желала выбраться и вытянуть бедную Анну. Теперь же в руки к Туффиане попало знание, способное превратить жизнь Эльзы в кошмар, изгнать ее из города, из страны, заставить прятаться от людей и скитаться по свету в поисках уголка, где никто ее не узнает. Дыхание ускорялось, стоило лишь подумать о близком открытии, о том, как изменится мир. Эльза тут же воображала гулкую толпу деревенских зевак, собранных вместе лишь затем, чтобы глянуть на ведьму. Она думала о том, как в ее сторону полетят камни, как ее заклеймят за грех, сотворенный небесами, и как бедную, неповинную ни в чем Анну приплетут к магии старшей сестры. Та возненавидит ее, последняя родная душа… Некоторые из гостей уже начали уходить, кто-то спрашивал о комнате для ночлега. Хозяйка дома не выглядела утомленной, а вот муж ее давно покинул мероприятие и сейчас нежился в объятьях сна. Внимание Питера заняла группа мужчин его возраста, мужчин в дорогих черных фраках, с прямыми спинами и суровыми чертами суровых лиц. Эльза стояла чуть поодаль, ожидая момента, чтобы скрыться в толпе и улучить минутку одиночества. И момент нашел ее сам: стайка говорливых девиц, что только-только начали выходить в свет, загородила ее, и мистер Блэк потерял свою подопечную из виду. Ковер хрустел под ногами Эльзы, скользил по полу, но девушка продолжала идти вперед, изредка оглядываясь в сторону пустеющего бального зала. Хоть бы он дал ей минутку времени, хоть бы не заметил пропажи дольше, заговорился о делах. Девушка шла по коридору, шла, ища укрытие меж частых тонких колонн, овитых золотыми парапетами и рисунками из дальних уголков нескончаемого мира. Шла, пока не увидела скамейку, пустующую словно бы для нее. Оказалось, что ладони ее вспотели от волнения, и бумажка, сжимаемая в руке, была мокрой. Эльза закусила губу, разворачивая ее с аккуратностью, к которой прибегала не так часто. Бумага шуршала, края ее раздражали холодную кожу рук, и пальцы девушки мелко дрожали от волнения. Почерк Туфф оказался ровным и красивым, буквы были маленькими и тонкими, и некоторые из них размазались, но все еще складывались в читаемые слова. «Ул. Целомудрия д. № 3, Этот четверг в 11:30. Без опозданий, придешь одна. Скажешь, что к Хранительнице Фей» Послание показалось Эльзе совсем недвусмысленным, ее ждали «в гости». Туффиана передала приглашение вот так, почему бы не сделать это лично? Девушка ждала найти в послании угрозу, обидную колкость или жестокие слова, но встретила… Встретила она это, от этого побледнела к концу вечера, этого боялась? Хранительница Фей? Пока Эльза сворачивала бумажку и прятала ту вглубь своего лифа, Питер закончил беседу с партнерами и покинул тех, сжимая в руке очередной бокал сухого вина. Взгляд его холодных глаз скользил по толпе одинаковых девушек, выискивая среди них одну. Ее, Эльзу. Лучшую. Ту, что должна принадлежать ему единолично... Крестьянская дочка ждала своего покровителя у выхода из зала, рядом с хозяйкой имения. Женщина улыбалась, и над губой ее виднелась яркая темная морщинка, указывающая на происхождение ее улыбки. Фальшь. Гостей следовало провожать так, не иначе, и женщина вынуждена была изображать удовольствие, не показывая ни усталости, ни презрения к некоторым из присутствующих. – Ох, милая, я тебе очень завидую. Ты только начинаешь эту жизнь, – говорила мадам Шэрро, руками окидывая пустеющую залу. – А я заканчиваю. И сил подчас не хватает на долгие вечера. – Ну что вы, мадам. Я уверена, что это не последний ваш прием. И мне очень приятно было начать свою светскую жизнь с него. В ответ женщина рассмеялась, и Эльза заметила след от старого зажившего пирсинга на ее слегка крупноватом орлином носу. Крестьянской дочери, не знавшей хозяйку дома ранее, оставалось лишь гадать, какова была ее молодость. Видно, что бурной, только кончилась ли она с замужеством? По хитрому блеску синих глаз Эльза поняла – нет. Мадам выходила замуж не из честолюбия, и брак ее вовсе не был несчастным. – А Питер в тебе не ошибся, ты умная девочка, – улыбаясь, ответила хозяйка. – О, а вот и он идет. Довольный, как никогда. Как никогда? Улыбка его была легкой, почти незаметной, и Эльза страстно хотела знать, была ли она таковой всегда. Девушка улыбнулась в ответ, волнение отхлынуло от ее лица, и щеки вновь занялись здоровым румянцем. Коллеги шли рядом с мистером Блэком, рты их открывались, те говорили… Только Питер не слушал. – Готовы покинуть нас? – улыбнулась старая хозяйка. – Питер, милый, я сберегла ее для тебя. От всех жадных взглядов, которых, к слову, было достаточно. – Разве можно быть готовым закончить такой вечер? – спросил мистер Блэк. – Я ухожу с тяжелым сердцем. – Свинцовым? – Золотым, – ответила за спутника Эльза. Питер вновь улыбнулся, наклоняясь, чтобы на прощание поцеловать руку хозяйки дома. Он взглянул в ее синие глаза, поблагодарил за вечер и пожелал проводить всех без остатка. Эльза и сама попрощалась, следуя за своим покровителем. На плечи ее вновь накинули верхнюю одежду, слуги помогали гостям выходить во двор. Холод стоял сильный, крестьянская дочка видела, как люди морщатся от него, ладонями закрывая лица. Маленькая девочка куталась в отцовский шарф, высокий худой мужчина прыгал с ноги на ногу, а рядом дрожала закутанная в тулуп собачка сторожа. Все искали своих извозчиков. Кареты, закрытые кэбы и повозки стояли у ворот. Кто-то из возниц сидел на месте, кто-то прятался в кабине, а лошади тихо, но недовольно пофыркивали, ожидая своего часа. – Идем, – произнес мистер Блэк. – Давай руку, – говорил он, помогая ей подняться в кабину. Их лошадь была белогривой, карета закрытой и теплой, а извозчик – свежевыбритым юнцом, только-только оставившим обучение. Девушка улыбнулась своему спутнику, оказавшись в кэбе напротив него. Питер захлопнул дверцу, выкрикнув юнцу адрес, а после поудобнее прислонился к мягкой спинке позади себя. Эльзе показалось, будто глаза его блеснули в темноте, словно два золотых солнечных диска. – Что она тебе сказала? – Что? – спросила Эльза, не до конца понимая, о ком речь. – Туффиана. Что она тебе сказала, Эльза, когда наклонилась к твоему уху? Голос мужчины звенел в дрожащем холодом воздухе. Он был сталью, лезвием ножа, он резал ее, заставляя девушку ежиться под пронзающим до костей взглядом. Не было ни требования, ни угрозы, но тон дельца не мог не пугать. Крестьянская дочка притихла, делая вид, будто вспоминает. Ее бесхитростная натура скрыла обман, и мистер Блэк не заподозрил Эльзу в небезупречной актерской игре. Разве может его наивная помощница, та, что пришла за помощью и искренне хныкала перед ним – лгать? Он вежливо ждал ее ответа. – Ничего интересного, сэр. – Когда она наклонилась к тебе, – произнес собеседник без разыгранной улыбки. – Вот так. С этими словами мужчина позволил себе наклониться к ней ближе, чтобы втянуть сладковатый запах мыла, острый – страха, клокочущего в ее душе. Несколько сантиметров отделяли его щеку от ее, теплое дыхание ласково гладило мягкую девичью кожу. Спутница приказала себе не двигаться с места, сидеть, прижавшись к жесткому сиденью спиной. Сидеть. Она закусила губу, чувствуя, что краснеет еще сильнее, закусила и ту же выпустила ее, почувствовав боль. – Она… Она сказала мне спасибо, – проговорила Эльза, смущаясь. – За помощь… Вы выпили? – спросила девушка, почувствовав запах алкоголя. – Немного. Скажи, тебе понравился вечер? – поинтересовался мистер Блэк, поверив ее словам, и на свой вопрос тут же получая молчаливый кивок. – Да? Тогда, может, и ты скажешь мне спасибо? – Спасибо, – растерянно сказала она. – Сэр. – Питер, – поправил он ее, осторожно вздыхая неподалеку от уха девушки. – Но я хочу не такое «Спасибо», Эльза. – У меня нет другого. Голос ее не дрожал, как и губы, и пальцы. Мнимая безопасность обнимала ее, словно умершая под тоннами снега мать, и девушка не ждала зла. Эльза умело скрывала нарастающий страх, отгоняла его от себя. Она старалась улыбнуться, но губы не двигались, и память, странно воспаленная сейчас память – ворочалась где-то внутри, пытаясь подарить ей старательно запрятанное воспоминание. О том, кого она сегодня погребла под такой же холодной грудой снега. – Поцелуй меня. В щеку. Память сдалась под напором событий. Девушка вспомнила похожий момент, картинка сложилась в ее разуме из растресканных кусочков воспоминаний. Ночь была другой, и обстоятельства – иными, а просивший того же ранее не говорил это так серьезно. Эльза вспомнила, Джек улыбался, озвучивая свою просьбу, смеялся над нею, чувствуя свою же мощь. Его тонкие губы кривились, жались друг к другу в акте любви, словно пытаясь слиться воедино, свои же девушка кусала, краснея перед ним. Просьба Питера Пеллинора Себастьяна Блэка не походила на просьбу, то был приказ, отданный четким властным голосом. Он видел сомнения в глазах девушки, чувствовал, что она вот-вот скажет ему «нет», но Эльза молчала, обдумывая решение. Она вспоминала свой старый дом с прогнившим полом, вспоминала смерть родителей и страх, охвативший ее сразу после того, как о лавине стало известно. Что было у нее за плечами сейчас, когда их уже нет? Юная наивная сестра с огненно-рыжими косами, сестра, что находится под ее опекой. Курятник на несколько старых несушек, тощая корова, пес и кошка, осыпающаяся печка, старое черное зеркало, несколько украденных из аптеки склянок с сушеными травами и скудный запас еды на полуголодный месяц-два… Окраина, маленький холодный дом для двух беззащитных перед голодающими девушек. Наклоняясь вперед, Эльза думала об улыбке сестры, о том, как ее тоненькие губки тянутся, как глаза горят радостью, стоит им заметить милую безделушку. Она думала о том, какое будущее может подарить Анне, как убережет ее от беды, как спасет из мира нищеты, из постоянного страха перед неизвестностью. Она думала не о себе, а о Джеке, о голодном бешеном псе, что только и ждал момента, чтобы укусить. Выбрался ли он из того сугроба, смог уйти? Плевать, он был ее проблемой. Кабину озарил звук холодных девичьих губ, коснувшихся гладко выбритой щеки мистера Блэка.