Выживай

Дни здесь тянулись один за другим, не принося с собой ни радости, ни отчаяния, ни какого угодно опыта, что можно было бы пронести сквозь жизнь ценной памятью. Одинаковые, минута в минуту. Для Эльзы, только для нее, если быть точной. Старшая из двух загостившихся сестер вставала рано, повинуясь выработанной за много лет привычке, застилала собственную постель и долго сидела у распахнутого окна, разглядывая заснеженную улицу. Как только будто бы уставший еще со вчерашнего вечера дворник расчищал крыльцо, Эльза робко тянулась, заплетала свежую косу и выходила в коридор. Анна же чувствовала себя совершенно иначе. Она не вставала с кровати, но вскакивала, подобно полной сил дикой кошке, лани, услышавшей опасный шорох за спиной. Непременно днем, когда от завтрака уже не оставалось и следа, а слуги разбредались по своим делам. Пока Эльза знакомилась с обширной библиотекой мистера Блэка, Анна болтала с двумя молодыми горничными, пробовала конфеты, предложенные ей тучным поваром, разглядывала многочисленные портреты родственников хозяина дома и обменивалась любезностями с немолодым дворецким, любившим пококетничать. Хозяин покидал дом раньше, чем его гостьи успевали открыть глаза. Утром, еще до того, как первые петухи покидают свои насесты, мистер Блэк отправлялся разбираться с собственными делами, о которых девушкам оставалось лишь догадываться. Эльза видела его лишь вечером, лишь за ужином успевала перекинуться со спасителем парой фраз и заметить, что что-то тяготит его, заставляя выглядеть бледнее обычного. Только могла ли она узнать больше, чем это было прилично? Четверг наступил быстрее, чем девушка планировала. Она не успела обсудить свои дела с Анной, не смогла поймать сестру, занятую бесконечными сплетнями чужих улиц... Эльза встретила ее лишь на ужине, у накрытого к вечеру стола, и смогла узнать у рыжеволосой непоседы главную деталь для предстоящего побега. – Бэтси предложила мне сходить с ней за хлебом сегодня утром, и, знаешь, сколько мы потратили в лавке? Эльза, мы вчетвером никогда не ели на такую сумму, даже мяса, даже яиц. Разве что в месяц, а то и в два, – под снисходительные кивки Эльзы говорила сестра, ничего толком не знавшая о тратах семьи на пропитание. Девушка услышала главное – Анне предложили покинуть дом, выйти на улицу и пройтись, лишив хозяина своего общества. Вот так выйти, не предупредив мистера Блэка о том, куда она может держать путь. Это могло значить лишь то, что гостьям позволено удаляться по своим нуждам за эти плотные стены, и Эльза могла свободно уйти на «прогулку», чтобы добраться до названной ей улицы. «Глупости… Конечно это позволено. Мы же не пленницы», – подумалось Эльзе в тот вечер. Утром она встала также рано, начала свой день так, как и все предыдущие. Ни у одного слуги не должно было возникнуть и малейшего подозрения на ее счет, все обещало пройти так, чтобы не навредить ни репутации девушки, ни репутации хозяина дома, приютившего бедную крестьянскую девку, очутившуюся в страшной беде. Одевшись не в скромное домашнее платье, а в то, в котором Эльза прибыла в этот дом впервые, девушка покинула собственную спальню, чтобы как обычно позавтракать в одиночестве. Слуги принимали пищу в кухне, хозяин, его клиенты, друзья и гости – в гостиной, и нарушать этот порядок Эльза посчитала невежливым. Распорядительница, как обычно, выпорхнула из-за угла, только услышав, как открывается дверь. Невысокая худая женщина в бесконечно аккуратно выглаженном платье встретила гостью доброй улыбкой, пусть та и разила наигранной приторностью. Эльза скромно улыбнулась женщине, легко наклонила голову и встретила в ответ такой же жест. Распорядительница удивилась, увидев гостью в платье на выход, но не осмелилась задать ей вопрос. – Чаю, мисс? У нас сегодня нежнейшие тарталетки с корюшкой, говяжий язык в панировке, творог и свежий козий сыр с хлебом к завтраку. – Только чаю и сыра с хлебом, будьте добры, – не избавившись от улыбки, произнесла девушка. – Я собиралась навестить свою подругу через полтора часа, мне нужно поспешить с этим, если я хочу вернуться к приходу мистера Блэка. – Разумеется, – поклонилась женщина и удалилась, оставив гостью одну. О, Эльза видела, что та и хотела бы расспросить ее подробнее, но сделать этого, увы, не могла. Скованные этикетом жители больших домов часто не имели тех прав, что там, на окраине этого же города, принадлежали всем вокруг от рождения. Сосед мог узнать у соседа что угодно, лишь открыв рот, фермерский работник у фермера, разносчик газет у продавца. К чему ограничивать себя столь строго, зачем нужна эта пропасть меж хозяином и слугой? Об этом ей еще предстоит узнать. Завтрак крестьянской девушке принесли быстро, не задерживая ни ее, ни повара, торопящегося угостить Эльзу еще теплым хлебом, и получить от нее пару неизменных теплых слов. Долго возиться с завтраком не пришлось, волнение не позволяло гостье есть столько, сколько организму ее требовалось для насыщения. Она не знала центр города так хорошо, чтобы сходу определить, куда именно следует идти, и спросить дорогу у домочадцев мистера Блэка Эльза не могла. Кто-то может знать этот адрес, знать или запомнить, чтобы передать хозяину. Карты города под рукой у крестьянской дочери не было, и все свои надежды девушка возлагала на прохожих, что попадутся ей на пути. Снега сегодня не было, чувствовалась, что февраль подошел к середине, медленно подбираясь к весне. Одевалась Эльза быстро, под пристальным взглядом дворецкого, вышедшего, чтобы распахнуть перед гостьей двери. Пока та застегивала сапоги, поправляла плоскую шляпку на серебряных волосах и застегивала последние пуговицы на теплом пальто, мужчина молчал, сдерживая любопытство, и лишь после того, как двери раскрылись, а снег заскрипел под ее ногами, позволил себе вежливо обронить: – Мисс, будьте осторожны. Мистер Блэк ждет вас обратно. Может и ждет, но мистер Блэк не должен узнать о том, куда именно она ходила. Дверь закрылась, но Эльза еще долго чувствовала, что в спину ей направлен целый десяток любопытных глаз. Она и не думала, что прогулка ее останется для Питера тайной. Нет. Слуги наверняка расскажут обо всем, и Анна… Хорошо, что времени не хватило, и Эльза не успела посвятить сестру в свою тайну. Юная, незрелая и говорливая, она проболталась бы той пухлощекой горничной, та еще одной, пока занимательный рассказ не дошел бы до распорядительницы, чтобы осесть в ушах хозяина дома. Эльза закусила губу. Как только она смогла завернуть за угол, настроение ее изменилось. Город, осыпанный снегом, теперь выглядел по-другому, он смотрел на нее не так, как раньше. Не так давно по этим улочкам крестьянская дочка ехала в карете, не так давно по ним же она бежала, ища помощи, шла на работу в пропахшую валерьянкой аптеку. Теперь она шагает в поисках… Правды? Интриг? За колкими словами обиженной, брошенной жестоким любовником женщины? Нераннее холодное утро не было богато прохожими. Все, кому положено было проснуться, давно уже занимали свои рабочие места, праздные лежебоки же не желали выходить на морозную улицу. Снег хрустел под сапогами девушки, холодный ветер обдувал ее розовеющие щеки, заставлял голубые глаза слезиться, выискивая среди снегов редких прохожих. Тишина, холод, безлюдье. Снег заполнил собой все вокруг. Улицы оставались пусты, и если вдалеке все же виднелись бодрые по утрам горничные, посланные за свечами, мылом, свежим хлебом и маслом, то через минуту их чернеющие вдали силуэты исчезали в ближайших лавочках. Но один путник, уставший и замерзший, все же вышел навстречу пытливому взгляду крестьянки. Высокий мужчина средних лет, слегка горбивший спину. Франтоватый, не богатый, но отчаянно желавший таковым казаться, незнакомец нацепил на себя весьма тонкую осеннюю шинель, купленную по уценке. Из кармана его вверх, к самому вороту, шла тонкая золотая цепочка часов, а шею закрывал темно-бордовый шарф. Шапки тот не носил, и из-под испещренных седыми прядями черных волос выглядывали слегка заостренные кончики ушей. – Сэр! – вскрикнула Эльза, махнув рукой навстречу незнакомцу. Должно быть, это обращение мужчине польстило. Незнакомец выпрямился, взгляд его тут же изменился, и широкая ладонь с длинными толстыми пальцами непроизвольно взметнулась вверх, чтобы пригладить седеющие волосы. Он улыбнулся, демонстрируя ровный ряд белых зубов, не все из которых были ему родными. – Доброе утро, мисс. Чудный сегодня денек, верно? – спросил он, закрывая лицо от бледного солнца. – Чем же я могу помочь такой прелестной особе? – Помогите мне найти улицу Целомудрия, сэр, дом три. Эльза подошла ближе, смогла разглядеть крупные катышки на старых, но дорогих перчатках мужчины. Застираны, скоро в них образуются дырки, что будут лататься из года в год. Не то бедный интеллигент, не то представитель среднего класса, за счет одежды пытающийся войти в общество выше имеющегося. С первого взгляда наверняка не поймешь. Вблизи крестьянская дочка заметила, как взгляд незнакомца изменился, стоило той попросить о помощи. Его темные глаза изучающе прошлись снизу вверх по фигуре девушки, бесстыдно изучая каждый ее изгиб. О, этот взгляд та хорошо знала. Он не изучал достаток, принадлежность к определенной семье, классу или нации, не выискивал схожести с лицами знакомых, нет. Так мужчина, ставивший себя на несколько ступеней выше, оценивал молодую девушку, оказавшуюся перед ним. В аптеку такие заходили едва ли не каждый день, бесстыдно пялились на нее, отпускали сальные комплименты и ухмылялись, ожидая реакции. Что Эльза отвечала тогда? – Ах, этот дом, – взволнованно произнес мужчина, позволяя себе от воспоминаний закусить губу. – Выкачал из меня все сбережения. Но, право, милая, зачем же вам, такой свежей и хорошенькой, туда идти? – Меня пригласили, – изобразив жеманное кокетство, ответила девушка. Пусть многим Эльза казалась наивной и юной, опыта в общении с подобными людьми ей хватало. Мужчины этого типа мнят себя волками, хищниками, и добыча веселит их лишь тогда, когда не желает сама идти в руки. Крестьянская дочка желала найти чужой дом как можно скорее, скорее нанести Туффиане визит и вернуться, пока мистер Блэк не решил заглянуть домой на обед. – Ну, что же, в таком случае… Поверните направо у следующего дома и идите до самого конца улицы. Это весьма большой дом, – хитро улыбаясь, ответил незнакомец, хорошо знакомый с названным строением. – Спасибо, сэр, – поспешила девушка, желавшая отстраниться. – Быть может, там и встретимся! – крикнул ей вслед неизвестный. Мужчина явно шел в противоположную сторону, и Эльза не могла понять, как вдруг пути их могут пересечься в названном доме. Шла она быстро, двенадцатый час прожил свои десять минут, и на поиски дальнейшей дороги оставалось не так много. Шаг за шагом, сквозь нерасчищенные снежные дорожки, но Эльза смогла увидеть табличку, означавшую заветный адрес. «Ул. Целомудрия, д. 3» Карминовые прописные буквы, отличающиеся от всех тех, что обозначали соседние дома, блестели под лучами холодного зимнего солнца. Эльза оглянулась, услышав, что окно противоположного дома громко захлопнулось непрозрачными черными ставнями. Каждое иное было занавешено так, словно бы никто не хотел видеть эту часть улицы. По научению странного незнакомца крестьянская дочка шла вдоль длинного малинового дома, не пытаясь заглядывать в окна сквозь кованые сердца решеток. Эльзе казалось, будто нескромное жилище Туфф занимает целую улицу. Два этажа, несколько долгих метров пути от начала строения к его концу… Сколько в нем комнат? Сколько стоит аренда, если здание даже не принадлежит Туффиане? «Нельзя считать чужие деньги», – напомнила себе девушка, закусывая губу перед входом. Массивная деревянная дверь, вылепленная из сладко пахнущего вишневого дерева, встретила ее на пороге. Золоченая железная ручка, держащая кольцо, формой напоминала незнакомую Эльзе птичку с длинным тонким клювом. Такая могла бы уложиться в половине ее крохотной руки и наесться половиной кукурузного семечка. Холодное кольцо могло обжечь оголенную плоть, но только не ее, нет. Крестьянская дочка, не чувствуя холода, постучалась в дверь, чтобы позже зайти внутрь. – Ты откуда такая ранняя? – спросила девчушка, выглянувшая из дверного проема после недолгой паузы. – Новенькая что ли? Нас не предупредили о тебе. Темно-рыжие, почти красные волосы девушки оказались спутанными, под глазами виднелись разводы туши, словно с вечера она не умывалась. На беззлобном, слегка глуповатом лице ее Эльза заметила снисходительную улыбку, но такой же ответить не смогла, поддавшись волнению. Гостья осторожно поклонилась, тем самым вызвав у незнакомки презрительный смешок. Благовоспитанные девицы из хороших домов вызывали у нее только раздражение. – Я к мисс Туффиане, – ответила Эльза тихо. – К Хранительнице Фей, – добавила она тише, вспоминая записку. – А-а-а, – изменившись в лице, произнесла девушка. – Так ты пришла к мадам! Точно-точно, она что-то такое говорила о том, что ждет в гости знакомую. Ну, ты заходи скорее, тепло же уходит, а дрова денег стоят. Дверь распахнулась полностью, и крестьянская дочка смогла зайти внутрь. Шелковые занавески, закрывающие вход, мягко погладили ее щеки. Ярко-красные цвета, которых так не хватало туалетам Туфф, царили внутри. От карминового до малинового: цветовая гамма не менялась вокруг. На стенах в прихожей Эльза разглядела несколько фотографий, на которых запечатлели одну и ту же группу женщин, лишь немного меняющуюся из года в год. Всюду в центре стояла она, высокая стройная мадам, сжимавшая в тонких пальцах трость, наряженная по последнему распоряжению моды… Раньше фотографии Эльза видела лишь в доме мистера Блэка, слишком новое, слишком дорогое удовольствие. Красивое место, ее дом. При входе никто не разувался, как это принято в больших имениях, а скинутую верхнюю одежду уносили в соседнюю комнатку. Немолодая, но некогда красивая женщина спешно забрала пальто Эльзы и улыбнулась ей, обнажив ровный ряд искусственных зубов. Такие не каждая служанка могла себе позволить. В доме царила утренняя тишина, лишь изредка на верхнем этаже раздавались ленивые скрипы покидаемых кроватей. Темно-красный коридор, увешанный портретами и редкими фотографиями, что стоили совсем недешево, звал вперед. Гостья собиралась было двинуться навстречу неизвестному зову в сторону прихожей, но рыжеволосая незнакомка остановила ее, робко потянув за локоток. – Куда ты? Мадам принимает в кабинете наверху. Пойдем, я покажу. – Ох, простите. Мне казалось, что аудиенция пройдет в гостиной. – Нет, там обычно проходят показы, и все. По длинной темной лестнице обе девушки поднялись на второй этаж. Ковровая дорожка тянулась перед ними вперед, вдоль наглухо закрытых дверей, расположенных друг к другу слишком близко. Здесь уже не было ни картин, ни фотографий на стенах, ни сухих цветочных венков. Лишь светильники, не зажженные поутру. Кабинет Туффианы находился впереди, был последней дверью, ведущей в самую большую из имеющихся в распоряжении жильцов комнат. Миловидная проводница резко остановилась у двери и постучалась, вальяжно поправила длинную светлую косу Эльзы, перебросив ее с плеча девушки за спину. – Так лучше. От твоей мордашки не отвлекает, – сказала она, пока гостья не успела возмутиться. Долго ждать на входе не пришлось, Туффиана знала, что Эльза появится вовремя. Когда мадам отворила двери, бесцеремонная девчушка уже шагала прочь, оставив «новенькую» на растерзание. Тихий шелест ковра сопровождал каждый ее шаг. Туффиана молча кивнула в сторону собственной обители, освобождая проход ровно настолько, чтобы худенькая Эльза смогла протиснуться внутрь. Эта комната словно принадлежала другому дому. В спальне Туфф не было и грамма красного, бордового или карминового, только светло-синий, только яркий золотой, нежно-розовый и зеленые цвета. Посреди самой дальней из стен, над камином, висел огромный недавно сделанный портрет, с которого мадам Туффиана глядела с лучезарной улыбкой, пока вокруг нее сновали те самые маленькие птички с блестящей ручки входной двери. – Ты будто часы, – вместо приветствия произнесла женщина. – Присаживайся, Эльза. Чай налей себе сама, будь добра. Ей не привыкать к такому. На столе, расположенном ровно напротив камина, стоял поднос, на котором гостью ждал и чайник, украшенный все теми же тонконосыми птичками. Туффиана улыбнулась за спиной своей гостьи и села в кресло напротив нее, уложив локти на стол. Удивительно, но даже нарушая этикет столь бесцеремонным способом, эта женщина умудрялась выглядеть поистине элегантно. – Ваш дом очень выделяется на фоне соседей, – призналась Эльза, чувствуя, как горяча ручка заварника. – Мне всегда казалось, что это не слишком… – Хороший район? Да, у него весьма дурная слава. Я бы не советовала тебе приходить сюда вечером. Да вообще приходить, – добавила женщина тише. – Чай горяч? Остуди его, не стесняйся, – улыбаясь, предложила она. Эльза не выказывала страха, но румянец, приливший к щекам, контролировать не могла. Нет, она не использует силу при ней еще раз. Чай, предложенный девушке, пах ромашкой и медом, сделан он был, чтобы успокаивать нервы хозяйки большого дома. Гостья отвернулась, когда Туффиана посмотрела в окно. Начался снег. Крупные белые хлопья неправильной формы, кружась, падали на землю, добавляя работы отчаявшимся дворникам. Послышался первый скрип лопаты, шаркающей по брусчатке, покрытой нетающим льдом. – О чем именно вы хотели поговорить со мной? – нетерпеливо отозвалась Эльза, желающая быстрее узнать свой приговор. – О твоем покровителе, – произнесла женщина, доставая из верхнего ящика тонкий мундштук. – Питер Пеллинор Себастьян Блэк, нестарый, а все же черт. – Мне казалось, что речь пойдет обо мне, – заметила девушка, все еще чувствуя смущение. – То, что вы видели в окно… – Мило и… Связано с интересами Питера. Портсигар скрипнул, отдавая девушке самокрутку. Тонкая струйка табачного дыма извивалась, исчезая в теплом воздухе комнаты. В камине все еще тлели угли, словно Туффиана топила всю ночь, желая наполнить собственную спальню жаром. Эльза, ощущая и страх, и обиду, заставила себя сделать первый глоток, испробовать чай, предложенный ей хорошенькой хозяйкой дома. Горячий, верно. Горячий и сладкий, оставляющий вкус меда на губах. – Ты ведь такая с рождения? – спросила женщина, не дожидаясь ответа. – Молчи, я уже разузнала. Всю жизнь прожила на окраине города, тихо и мирно, с младшей сестрой и родителями-дровосеками. Ничем никогда не выделялась, нигде не показывалась, – произносила она, четко отделяя слова, изредка стряхивая пепел прямо на пол. – Словно специально пыталась остаться незамеченной. – Верно, – созналась девушка, не видя причин для лжи. – Вы же… Вы же понимаете, на какую жизнь обрекаете меня разоблачением? На какую жизнь обрекаете мою бедную сестру, моих дальних родственников, знакомых и друзей. – Я не собираюсь разоблачать тебя, милая, – после очередной затяжки произнесла Туфф. – Поверь мне, если кто-то тебя и понимает, так это я. В комнате повисло молчание. Оно, словно нож, разделяло пространство между Туффианой, закинувшей ногу на ногу, и Эльзой, уложившей руки на собственные колени. Она не будет шантажировать ее? Нет, не будет, и не из доброты. Пусть дочь лесоруба не разбиралась в людях так хорошо, как светская львица, но все же та могла распознать искренность и обман. Сейчас ей казалось, будто игривая по своей природе Туфф не собирается лгать ей, будто она боится насолить мистеру Блэку и навредить девушке, что тот приютил не так давно. – Что вы имели в виду, говоря, что мои способности – в интересах мистера Блэка? – спросила девушка, вновь делая глоток чая. – Милая, это очень долгая история, – ответила Туффиана, когда сигарета ее затухла. – Но я все равно расскажу. Ты же знаешь, что мистер Блэк – сказочно богат, словно незаконнорожденный сын нашего славного короля, желающего от него откупиться. А ведь он не родился таким, счастливым беззаботным аристократишкой. – Иногда люди, выходящие из соседних к нам домов, добиваются большего, – ответила Эльза тихо. – Благодаря своему трудолюбию. – Трудолюбию? Иногда, – подтвердила хозяйка дома. – Раз или два за всю историю. Питер проложил дорогу к звездам иным путем. Тонкие пальцы женщины выглядели бледнее обычного. Эльза поняла, что мисс Туфф не покрывает лицо белилами, как многие дамы из высшего света. Нет, она не стесняется того, что лицо ее – смуглее принятого в обществе эталона, она гордится своей экзотичностью и яркими нарядами стремится ее подчеркнуть. Туффиана улыбнулась, поведя плечами. Женщина заметила, как Эльза рассматривает каждое пятнышко на ее лице. – Ты, наверное, уже поняла, что я не из Эренделла. Мистер Блэк тоже, но мы все же не соотечественники. Мы с ним встретились не в этих краях… Будто и не в этой жизни, – мечтательно рассказывала женщина, мысленно возвращаясь в далекое прошлое. – Знаешь, Эльза, сейчас, если кто-то вдруг захочет узнать, откуда прибыл богатый титулованный землевладелец и бизнесмен, то не сможет. Наткнется на одну малоизвестную знатную ветвь далеко-далеко отсюда, но точно не узнает никогда. Для аристократа это не редкость – быть единственным представителем фамилии. Страстно желая сохранять чистоту рода, они выходили замуж лишь за представителей своего же класса, женились и женились меж дальними родственниками, рожали детей, что уже не могли воспроизводить новое потомство в силу своих «особенностей». Чистокровные семейки вымирали, медленно, но верно, каждая из них вскоре находила свой печальный тупик, понимая, что все семьи в округе – их братья, сестры и матери. Признаки вырождения в высшем обществе не были чем-то необычным, от них не отводили взгляда, злобно хохоча. – Возвращаясь к богатству мистера Блэка… Эльза, таких, как мы с тобой, он и использует для его достижения. – Таких, как мы? – спросила девушка, сузив глаза. – Да, ты расслышала верно. Таких, как мы. Особенных. Для каждой особенности – свое применение, лапушка. – Я никогда прежде не использовала это слово для себя, мисс Туфф, – ответила Эльза, рассматривая свои пальцы. – В чем ваша особенность, и кого еще он использовал? Кого использует сейчас? И как? – сыпала вопросами девушка, что до сих пор не могла понять, в чем же дело. – Это большой-большой секрет, – улыбнулась Туффиана, откладывая мундштук. – И я не могу рассказать тебе больше, Эльза. Сейчас – не могу, а потом ты сама все узнаешь. – Мистер Блэк не знает о моей… О моей особенности, – почти обиженно ответила Эльза. – Не будь такой наивной. – Мисс Туфф, зачем вы пригласили меня? – спросила девушка тихо-тихо, наклонившись вперед. – Чтобы засыпать намеками, не дав мне ни одного прямого ответа? – А вот это уже неплохой вопрос. Туффиану забавляла сама ситуация: сконфуженная, сложившая руки на коленках Эльза сидела напротив нее, верно ожидая, когда же земля под ее ногами начнет дрожать под тяжестью правды. Любопытство правило ей так сильно, что скромная и тихая девушка все же показала ей, что имеет и зубки, готовые вот-вот цапнуть «обидчицу». Только женщина не спешила, любопытно наблюдая за тем, как понимание не желает посещать гостью. – Ты знаешь, кем я была твоему покровителю раньше? – спросила женщина, получив в ответ сдержанный кивок. – Знаешь, это отлично, не придется разжевывать всем известные истины. Он подобрал меня с улицы, Эльза. Буквально с улицы, милая, выходил, помог окрепнуть и выпрямить спину, чтобы казаться всем вокруг настоящей Леди… Чтобы потом потребовать услугу в ответ, чтобы использовать в своих целях. – Использовать? – Тебе когда-нибудь казалось, что ты слышишь над ухом стук крыльев? Мягкий, но частый стук, прямо над своей головой, Эльза? Забавное это чувство, да? Нисколько. Эльза отвела глаза, вновь взглянув на картину. Странные птички с длинными носиками отчего-то показались ей живыми. Художник запечатлел их удивительно достоверно. Тонкие разноцветные крылья словно оставались в движении, словно ходили вверх и вниз, разгоняя воздух для полета. Эльзе показалось, будто она слышит их треск, слышит частые взмахи крыльев, и звук этот был знаком ей с самого детства, тени, кружившие вечерами над потолком детской, обрели новый смысл. – Кто не мечтает знать все на свете, слышать все на свете, видеть всех-всех-всех, понимая, в ком есть особенность, а в ком ее нет? Я не мечтаю, милая, – непрозрачно намекнула женщина, поднимаясь с места. – Но ты посмотри, где я оказалась, оставив мистеру Блэку лишь один отказ. – В красивом доме, мисс? В ответ на невинную фразу, брошенную Эльзой, Туффиана рассмеялась. Вновь этот звук, вновь он, похожий на звон серебряного колокольчика, звучащего слишком близко. Мурашки прошлись по спине дочери лесоруба, она прикрыла глаза, пытаясь понять, где допустила ошибку. Туфф утерла глаза платком, вновь приняла привычный ей вид: не обремененной совестью, желанием или мыслью женщины. Таких особенно любили в высшем обществе – хорошеньких юных сплетниц с деланными улыбками. – Ты не знаешь, что это за место? – грустно улыбнувшись, спросила Туфф. Эльза лишь мотнула головой в ответ, покидая теплое кресло. Она выпрямилась, вновь огляделась по сторонам, понимая, что сочетание синего и золотого нравится ей больше всего. Темные глаза мадам блестели в ярком утреннем свете, губы ее, тонкие без яркой помады, не выдавали истинного чувства. Хотела бы она, как Эльза сейчас, не знать, и не иметь и малейшей догадки. – До свидания, милая. Будь с Питером осторожнее, и, если планируешь что-то… Не смей отказывать ему. Туффиана отворила Эльзе дверь, позвонила в звонок, расположенный прямо у стены, и та самая служанка, что забрала у гостьи пальто, явилась ко входу в обитель мадам. Эльза проследовала за ней по лестнице, продолжая сомневаться в услышанном. Есть другие такие, как она, и их столь много, что кто-то мог бы использовать их в собственных целях? Нет, это невозможно, это… Этого не должно быть. Поэтому мисс Туфф не дала ни одного прямого ответа? Лишь шутка, шутка, розыгрыш для хорошенькой простушки, готовой верить. Девушка закусила губу, пытаясь вспомнить первый день своего знакомства с мистером Блэком, вспомнить, как холодно он отнесся к ней, как пристально разглядывал там, во мраке аптеки. Вспомнить, как удачно он подвернулся под руку в момент, когда иных путей у нее уже не осталось. Холодок, точно в первый раз в жизни, принес ей дискомфорт. Дочь лесоруба хмуро поблагодарила служанку, вернувшую ей пальто. Девушка, встретившая гостью на пороге, не показалась вновь, и Эльза не смогла найти ее, в последний раз взглянув на групповое фото. Должно быть, в большом доме наступило время для завтрака, и все слуги отправились в столовую, чтобы поделиться рассказами о своих снах. В доме мистера Блэка Эльза слышала обрывки этих разговоров за столом. – До свидания, – бросила она, когда уходящей вновь распахнули двери. – Надеюсь, что не до скорого, мисс, – хмуро заметила женщина, убедившись, что Эльза отошла так далеко, что не сможет услышать. Когда двери вновь закрылись, сотрясая стену, табличка, расположенная слишком высоко над входом, скинула с себя снежную шапку, открывая взору прохожих аккуратные золотые буквы, выведенные слишком давно. «Три твоих желания. Бордель» – гласила вывеска, повешенная самой мадам Туфф несколько долгих лет назад.