Выживай

Эльза сожалела. Ее руки мелко дрожали, губы отливали белизной, плотно сжатые, обескровленные. Нет, время назад не вернуть, природа подарила ей силу лишь над одним – над морозом, над холодом, но не над пространством… И сейчас ей впервые пришлось пожалеть о собственном бессилии. Дочка лесоруба не была монстром, не была тем чудовищем, которое в ней могли разглядеть окружающие, не знавшие всего. Она не делала этого нарочно, она не пыталась убить кого-то, уничтожить, разрушить... Эльза уверяла саму себя в том, что хотела лишь защитить сестру. Сестра – все, что осталось ей в этом неприветливом сером мире. Благо, Анна не проснулась от шума, не открыла своих глубоких голубых глаз, не вскрикнула в ужасе. Возможно, Эльзе повезет, и сестра никогда не узнает о том, что она стала убийцей. Тело доктора лежало на теплом полу, и кровь струйками растекалась вокруг него. Мёртв. Эльзе не требовалось учиться на лекаря, чтобы понять это. Врач, пришедший вылечить её сестру, встретил в стенах этого дома смерть. Эльза сидела на полу, зажав рот ладонью. Испарина бусинками покрыла ее бледный лоб. Крик рвался из груди, но девушка молчала, плотнее стискивая губы, не позволяя эмоциям найти выход в громкой некрасивой истерике. Питер, казалось, не был удивлён. Он держался куда спокойнее виновницы торжества, мистер Блэк не кричал, не причитал, не оплакивал молодого врача. Он смотрел, как кровь пачкает ковёр, и на лице хозяина дома не отражалось сожаление. Руки Питер держал позади, он выпрямил спину, и вид сохранял солидный, будто присутствовал сейчас на важной встрече с партнерами. – Только не кричи, – произнёс он мягко, бросив на Эльзу участливый взгляд. – Не переживай об этом недоразумении, оно не стоит твоих эмоций. «Недоразумение», – подумала девушка, не поднимая взгляда. Мистер Блэк позвонил в колокольчик. Мягкий звук заставил Эльзу встрепенуться, выпрямить спину. Ей показалось, будто полиция врывается в дом, чтобы забрать ее прочь. Служанка, прибывшая через мгновенье, не улыбалась. Она тоже не кричала, увидев в комнате труп, а под ним – лужу еще теплой крови. Сосульки, пущенные Эльзой, таяли, и вода смешивалась с кармином на полу. Женщина не спрашивала инструкций, окрикнула двух мужчин с кухни и вернулась вновь. Кладовщики мистера Блэка вынесли тело, Эльза слышала, как шаги их затихают у лестницы. Ни единого вопроса, ни единого возражения, ни единого слова, будто гостья раздавила моль. Женщина внесла в комнату ведро с водой и щётку, опустилась на колени и принялась оттирать кровь, будто пятно от краски. – Идём. Франциска справится, а у нас с тобой есть разговор, – почти улыбнулся мистер Блэк. Но Эльза не поднялась с места. Не было сил. За происходящим она наблюдала, прикрыв веки, будто во сне, будто не веря в происходящее. Она убила человека, настоящего человека, дышавшего, говорившего, смотрящего на нее без тени страха. Она лишила жизни юношу, напугавшего её скорой потерей единственной своей сестры. На что ещё она способна в этом страхе? Мистер Блэк не вздохнул, подойдя к ней особенно терпеливо, без резких слов, без резких движений. Он наклонился, руки хозяина дома мягко овили её талию, сжали прикрытые тонкой кожей ребра, помогая девушке встать. Питер увёл её из сестринской спальни, придерживая свою тёплую ладонь на пояснице Эльзы. Мягко, будто помогая потерянному ребёнку найти родителей в пестрой толпе. – Он мёртв, – шепнула Эльза, когда голос её вновь обрёл силу. – Однозначно, – заметил мистер Блэк, вновь не выразив скорби. – Не печалься об этом. Сейчас ничего уже не исправить. Они шли недолго, до рабочего кабинета, в котором Питер всегда сидел, плотно закрыв за собой дверь. Эльза мало знала о его делах, она старалась не влезать в них, чтобы не сбить своего покровителя с мысли и не помешать ему, да и воспитание не позволяло ей задавать много вопросов. «Девушкам не положено быть такими любознательными», – говорила ей в детстве мать, и послушная дочь слушала ее. Эльза никогда прежде не видела этой комнаты даже краем глаза. Новая мебель остро пахла свежесрубленным деревом, в кабинете царила священная тишина. Казалось, что стены не пропускают звук наружу, не пускают его и внутрь, сохраняя этот покой. В большой комнате, заставленной книжными шкафами и сервантами для дорогой хрустальной или фарфоровой посуды, имелось только одно окно, занавешенное непрозрачной черной шторой. Сердце Эльзы пропустило удар. Мрак угнетал ее, мрак, царивший в тихом кабинете мистера Блэка. Окно, в которое проникало так мало света, что тени зловеще клубились в углах просторной комнаты, казалось ей жалким, установленным словно лишь для отвода глаз. Под ногами мягко шуршал старый ковёр, Эльза ступала по нему плавно, будто во сне. Питер шёл впереди, не желая спешить. Он устроился в скрипучем кожаном кресле, стоявшем напротив массивного стола, густо уставленного бумажными кипами. Тут и там на документах виделась его подпись, разноцветные штампы и записи, сделанные карандашом бухгалтера. Эльзе было предложено место напротив. Должно быть, сюда к нему являлись работники с повинной, здесь докладывались о делах, вели протоколы совещаний. Эльза кусала губы. Обсуждали ли в этих стенах убийство? – Если тебе станет от этого легче, можешь кричать, – произнёс мистер Блэк. – Здесь отличная шумоизоляция. Но она не могла разлепить губы. Быть может, люди не зря опасались таких, как Эльза? Дочь лесоруба пыталась вспомнить все, что оставила далеко позади. Однажды она воспользовалась силой, чтобы столкнуть злобную старую соседку в овраг, та сломала ногу, но быстро поправилась. Эльза была ребёнком, но все же... Но все же... Соседский мальчишка, дразнивший ее лопоухой, кубарем скатился с горы, угрожающе шипевшие на Анну гуси были похоронены порывом резкого зимнего ветра… Потом был Джек с его фривольными предложениями на балу, Джек, которого она погребла под кучей снега. Она должна была убить однажды, это – лишь вопрос времени. Эльза смотрела на собственные руки, и ей казалось, что пальцы ее слиплись от окрасившей их крови. – Я не хочу кричать, – ответила она тихо. – Я хочу... Я хочу... – Лучшего для своей сестры, очевидно, – прервал её Питер, и Эльза подняла взгляд, чтобы найти на его лице мягкую ухмылку. – Это похвальное желание, достойное столь прекрасной и юной девы, Эльза. Он смеялся над ней? – Я не хотела убивать его, вы же знаете, сэр? Я – не монстр, – говорила она все тем же севшим от страха голосом. – Знаю, Эльза. Но передо мной тебе оправдываться не нужно, поверь. Я бы простил тебе эту оплошность, даже если бы ты была человеком ужасным и хотела смерти заносчивого мальчишки больше, чем глотка воды поутру. Эльза непонимающе приподняла бровь. Её бы приняли и такой… Невыносимой? Опасной, жестокой в самой глубине своей души, способной на хладнокровное убийство. А ведь ей, возможно, и не нужно было защищаться сейчас, и юный доктор зря погиб от её рук. Эльза не могла точно знать, какое решение следовало принять. Возможно, стоило ей выждать мгновение, явись в комнату мистер Блэк… Если бы он предложил мертвецу денег, прежде, чем все случилось… Скорбные мысли снова заняли ее разум. – Как думаешь, сколько нас? – спросил её Питер. – Кого, сэр? Убийц? – тихо осведомилась Эльза. – Тысячи, полагаю. – Нет, – он лишил ее возможности неловко шутить. – Сколько нас, тех, кого коснулась длань луны, кому позволено больше, чем простым смертным? Дочь лесоруба не могла разобрать его речь. Возможно, ей не хватало образования, возможно – выдержки, сейчас Эльза понять не могла. Она хлопала глазами, чувствуя, что вот-вот захлебнется в рыданиях. Мистер Блэк улыбнулся Эльзе, на этот раз показав краешек белых зубов. Сейчас ей почудилось, будто клыков у него больше, чем резцов. Он поднялся с места, плавно обошёл стол, чтобы встать за спиной девушки. Дочери лесоруба показалось, что тело ее покровителя источает холод. Эльза не сопротивлялась, у неё не было сил. – Ты ничего не знаешь о своём даре, верно? Не знаешь, откуда он, каковы его истоки, пределы? Я подозревал. Он... Подозревал? Задержавшаяся дольше приличного гостья закрыла глаза. Казалось, что за этот день с ней произошло слишком много событий, и разум блуждает в темноте, не находя дороги к свету. Эльза закусила губу, пытаясь заставить себя молчать, пытаясь сидеть неподвижно, пока хозяин дома вершит правосудие. Если, конечно, он захочет его вершить. – Позволь мне открыть твои глаза. Справа послышался звук шуршащей ткани, Эльза повернула голову и успела заметить, что тяжелые бархатные шторы закрылись сами собой. Дневной свет встречал преграду, он не мог теперь проникнуть в комнату, пропали очертания мебели перед глазами, силуэты лежащих на столе мелочей и книг. Мрак окутал пространство, точно паук, поймавший в свои сети неосторожную муху. Вот-вот послышится клацанье его острых зубов. Дочка лесоруба напряглась сильнее. Она увидела свет, свет, вспыхнувший так близко к ее лицу, что можно было обжечься. Золотые искорки заплясали прямо перед её глазами, собираясь в фигурки, точно песчинки. Эльза увидела изображение нескольких людей, держащихся за руки, а высоко над их головами кружился медный диск... Луны? Скупой свет, излучаемый им, не мог даже намекнуть на солнце. – Все люди, Эльза, рождены разными, мы не равны, как бы не распинались в этом служители культа. Судьба наша предрешена за много веков до нашего же рождения, – говорил мистер Блэк, и голос его изменился, походил на шелест ветра в безлюдном переулке. – И некоторым отведено особенное место. – Какое? – севшим голосом спросила его гостья. – Во главе, конечно же. Жаль, что не все принимают это, как должное, не все ценят выбор Луноликого и не все готовы ему подчиниться. Одного из песочных человечков коснулся лунный свет, и вокруг него заплясали ленты. Ленты вились в первобытном диком танце, и человечек становился все больше, он возвышался над бывшими товарищами, и те в страхе разбежались, обратившись переливающейся в кромешной темноте комнаты пылью. – Мы – другие, мы лучше, Эльза. И не все готовы принять факт нашего существования с подобающим почтением. Человечки, исчезнувшие ранее, вернулись. Людишки не выглядели испуганными, и на их игрушечных лицах вырисовывалась настоящая ярость. В своих кукольных ручках они держали палки и вилы, и Избранному пришлось принять каждый удар, изображая боль. Эльза невольно подняла ладонь, закрывая ею собственные губы. Ей показалось, что призрак боли охватил и её собственные икры, когда воинственная толпа тыкала в песочного человечка палками, вымещая на том свой гнев. Но экзекуция длилась недолго, человечек взмахнул рукой и сдвинул толпу прочь, откинул нападавших к противоположной стене. Те рассыпались пылью, и Эльза видела, как та блестит, точно измельченное золото. Он защищался, он спасал себя от боли, от верной гибели, от того, что общество желало принести несчастному от одного лишь факта – тот был сильнее, больше и могущественнее. Человечек протянул ей руку. – Мы – другие, нас преследуют, нас убивают, нас заставляют прятаться, Эльза... Всю человеческую историю. – Но ведь я только что убила человека, – рыдания вырвались из её груди, каким бы ни было ее усилие. Страх снова прокатился по телу волною нервной дрожи. Что будет с Анной, когда Эльзу отправят в тюрьму, когда ее казнят за убийство? О, ее непременно приговорят к смерти. Врач состоял в высшем сословии, Эльза же являлась нищенствующей дочерью двух лесорубов, лесорубов, погребенных под снежной лавиной. Она – сирота, за нее никто не заступится, так же, как никто не заступится и за Анну впредь. Что сделает с нею Джек, выбивая долги? Эльза постаралась унять слезы, набрать в грудь побольше воздуха. – Но разве они не были правы? Разве я не чудовище? – Нет, – мягко ответил мистер Блэк, положив руки на плечи своей гостьи. – Они заставили тебя думать именно так, но все это – только ложь, ложь и ничего иного. Холодок пробежал по коже Эльзы, что-то заставило её поежиться от неприязни, от дурного предчувствия. Кукольный спектакль кончился, золотая пыль собралась в единый бесформенный ком, и Эльза шмыгала носом все громче и громче. Рыдания больше не сотрясали ее тело, они ютились в глубине души, острыми когтями раздирая ее изнутри. – Ты бы никогда не сделала этого, будь у тебя выбор, Эльза. Я знаю, какая ты, я знаю тебя, – говорил Питер, успокаивая её. – Вы верите мне? Родная мать, знавшая Эльзу лучше всех на свете, опасалась, что дар дочери навлечет на них беду. Она запрещала Эльзе практиковаться, запрещала использовать его и случайно, и намеренно, и за каждую оплошность устраивала дочери строжайший выговор. Почему же совершенно чужой ей человек, столь успешный, возвышающийся над ней… Так добр? Что он мог взять с несчастной сироты, с дочери бедняков? – Безусловно, – Эльза не видела его лица в эту минуту, но знала, что мистер Блэк улыбнулся ей, чувствовала. Молчание сковало пространство, и сияющий песок, зависший в воздухе, сложился в новую картинку: Эльза и Анна держатся за руки, смеются, улыбаются друг другу, точно ничего не случилось. Они счастливы вместе, счастливы, пока серая нить не отделяет тех друг от друга, пока Эльзу не уволокли прочь безликие песочные человечки, скалящие острые зубы. Сердце девушки сжалось, страх накрыл её волной, захотелось кричать в отчаянии. Дочь лесоруба задышала чаще, будто загнанный в угол зверь. – Но они тебе не верят, – шепнул мистер Блэк в самое её ухо. – Поэтому я и... Потому я и предложил тебе остаться здесь, со мной. В безопасности. Эльзе показалось, или мистер Блэк смутился, рассказывая ей об этом? Девушка плотно сжала губы, чувствуя, как кровь прилила к ее обычно бледному лицу. Она и сама смутилась? "Вас не так много, вас, наделенных силой. И потому он нашёл тебя, потому помог тебе найти укрытие", – шептал ей разум. "Нужно держаться кучнее, тебе нельзя терять родственную душу. Ты рискуешь остаться одна". – Я не чудовище? – шепнула Эльза ещё раз, и из глаза её полились слезы. – Я просто хотела защитить её, я не хотела убивать... – Я знаю, я знаю, – шептал мистер Блэк, и губы его касались щеки девушки. – Но что мне делать теперь? Слуги видели истекший кровью труп, мистер Блэк его видел, и люди, живущие в соседних домах, могли заметить, как молодой доктор входил к мистеру Блэку, чтобы больше не выйти на улицу. Эльза знала, что обречена, что полиция рано или поздно выйдет на ее след, и денег на откуп у нее никогда не найдется. – Могу я остаться? – спросила Эльза в отчаянии. – Мне больше некуда идти, вы правы, сэр. Могу я остаться здесь после всего, могу я дождаться полиции в стенах этого дома, пока Анна не поправится после болезни? – Кто сказал тебе, Эльза, что я пущу сюда полицию? Питер крепче сжал её острые плечи, явно довольствуясь ответом. Тишиной, захватившей пространство. Гостья не знала, сколько силы сосредоточено в его руках, как много возможностей открыто перед столь влиятельным человеком. Очевидно, ей придется узнать об этом в самом скором своем будущем. Он молчал, молчал недолго, но тишина для Эльзы тянулась больше вечности. Время замерло, пульс шумел в ее ушах. Холодок пробежал по коже, и недоброе предчувствие заставило Эльзу заерзать на стуле. Мистер Блэк двинулся, теперь он стоял перед ней, теперь он опустился на колени, чтобы заглянуть в глаза своей гостьи. Не то серые, не то голубые во мраке комнатки. – Ты останешься со мной навсегда, – улыбнулся он, поднимая ладонь Эльзы, чтобы оставить поцелуй на ее бледной коже. – Независимо от того, сколько докторишек встретят свой конец в нашем доме, Эльза. Можешь насаживать на кол по одному на неделе, с тобой не случится ничего. Ее сердце снова пропустило удар, когда холодные губы мистера Блэка коснулись ее лба. Эльзе показалось, показалось на краткое мгновенье, что очи его блеснули желтизной, будто глаза голодного дикого кота, охотящегося в ночи. Но кто тогда был добычей в его цепких лапах?