Давай светиться в темноте

Брюс откинулся на стуле, позволяя Фьюри самому вести переговоры с обоими местами действий. Семерых из предположительно девятерых хаммеровских людей взяли под стражу, Наташа и группа агентов обыскивали здание в поиске остальных. Наёмники были довольно умны: чтобы скрыть своё количество, они передвигались группами по двое, отстреливая камеры по пути наверх: это скрывало, что потом их иногда оказывалось вдвое больше. Проверки досье захваченных результатов не дали. В это же время, другая группа агентов пыталась взять под контроль место действия в резиденции Осборна. Генерал Росс и Джастин Хаммер были спешно отправлены на медицинское попечение, а ЩИТ занимался монстроподобным Норманом Осборном, подготавливая его к транспортировке на одну из своих баз. Агент Хан прислал им фото спелёнатой красной ящерицы. — Один Бог знает, что Хаммер с ним сотворил, — проворчал Фьюри. — Как я рад, что мы вывели доктора Коннорса из-под юрисдикции ФБР. Может, он сможет помочь нам привести ублюдка в норму. Брюс не ответил. Он смотрел на маленькое окно в углу монитора, в котором показывали отчёт о состоянии генерала Росса: по последнему сообщению тот благополучно прибыл в больницу и уже скоро будет в хирургии. Брюс прикрыл глаза, представляя, как делают звонки ближайшим родственникам и по другим, указанным на случай происшествия, контактам. Где-то в Западной Вирджинии Бетти просыпается от звука телефона на прикроватном столике. Вероятно, менее чем через пару часов она уже будет на самолете. Это ведь её отец, она приедет. — Конечно, это не означает, что всё закончилось, — сказал Фьюри, увеличивая и перемещая различные дисплеи. — Урон, который они нанесли Старку, за ночь не рассосётся. И кровь Роджерса всё ещё где-то в том здании, я уверен в этом. Они имели к ней доступ всего лишь, сколько, семьдесят два часа? Этого достаточно, чтобы успеть что-то с ней сделать? — Зависит от того, что ещё у них есть, — ответил Брюс, даже не задумавшись. — Уверен, у Хаммера хватило ума провести подробные изыскания до своего фееричного побега. — Он вздохнул. — Что за бардак. Но, по крайней мере, мы теперь ищем способы всё привести в порядок, а не способы защититься. — Он развернулся, чтобы посмотреть на Брюса. — Пацан хорошо справился. Брюс наконец поднял взгляд. — Вы же знали, что он пойдёт, так ведь? — тихо спросил он. — Вы его на это провоцировали. — А не стоило? — приподнял бровь Фьюри. — Это ведь вы не так давно предлагали его, как кандидата в команду, если я верно припоминаю. Брюс приложил усилие, чтобы не поморщиться, но не особо в этом преуспел. — Да. — Вы передумали? — Возможно. — Брюс потёр глаза и постарался придумать, что сказать, но не получилось. — Мне надо подышать свежим воздухом, — сказал он, пружинисто поднимаясь на ноги. — Если вы всё ещё желаете побеседовать, можно это отложить на потом? Фьюри проводил его взглядом до выхода. — Думаю, мы здесь закончили, — сказал он на прощание. — Пока что. Брюс отправился в пентхаус. Он надеялся, что Тони к этому времени уже освободился от своих допросов — болтовня Старка всегда как-то помогала прийти в себя, — но там была только Пеппер, наливающая себе что-то в баре. Когда она его заметила, то предложила стакан. — Судя по виду, тебе это нужно больше, чем мне, — сказала она чуть улыбнувшись. Брюс улыбнулся в ответ, но отклонил предложение. Позади него по телевизору продолжались новости, и он не хотел задерживаться здесь настолько, чтобы успеть что-то нечаянно услышать. — Просто надо передохнуть, — сказал он. — Дай знать, если Тони вырвется, хорошо? Поскольку вертолёт Фьюри ещё оставался на месте происшествия, вертолётная площадка была пуста, и Брюс смог выйти на центр и глубоко вдохнуть холодный воздух. Обычно это помогало, но его разум был слишком переполнен. Брюс продолжал думать о Бетти, которая спешно одевается и заказывает по телефону билет на самолёт. Он думал о Питере, сражающемся за свою жизнь с сумасшедшими, вооружёнными пистолетами и когтями. Он подумал о волосах Бетти на её лице и дыхании Питера, замирающем между прыжками на паутине. Они оба направлялись сюда. Логика подсказывала Брюсу, что у него нет причин переживать. Бетти в часах пути отсюда. Она не придёт в Башню. Она даже не знает, что он в этом городе. Пока. Брюс скажет ей — её отец борется за жизнь, ему надо будет с ней увидеться, — но это может произойти, когда он будет готов, на его условиях. Ей не обязательно что-то знать о Питере. Они не пересекутся. Он продолжал себе это повторять, но в итоге всё равно сел посреди балкона по-турецки, закрыл глаза и стал вспоминать дыхательные упражнения. Брюс злился, но не на кого-то или что-то конкретно — может, просто было так много причин сразу, что все смешались. В глубине костей вибрировала горечь. Хватит с него уже, хочется сбросить кожу и куда-нибудь убежать. Лишь мысль о Питере удерживала мужчину на месте. Он подождёт Питера, удостоверится, что с ним всё хорошо, затем примет свои успокоительные и предоставит все прочие дела Фьюри и остальным. Им всё равно больше не нужна его помощь, если она вообще была нужна. Брюс закрыл глаза и подумал о шприце в своей комнате. Он лишь в одном лестничном пролёте, в его сумке. Брюс предвкушал сон, слишком глубокий для сновидений, вот только он убедится, что Питер в порядке. Брюс не знал, сколько так просидел, но ко времени, когда Пеппер коснулась его плеча, он успел покрылся гусиной кожей. Её взгляд был тревожным. — Брюс. — Я в порядке, — на автомате сказал учёный. — Просто жду Питера. Пеппер слегка покачала головой. — Стив вернулся. Брюс оглянулся через плечо и сквозь стеклянную дверь увидел Стива, который уже что-то эмоционально говорил Тони. — Прекрасно, — пробормотал он. Это было последнее, в чём Брюс сейчас нуждался, но он позволил Пеппер поднять себя на ноги. — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я, — говорил Стив, и Брюс задумался, сможет ли он как-то обойти капитана по дороге к лифту, не будучи при этом остановленным. — Я поверить не могу, что тебя всё устраивает. — Меня не всё «устраивает», — резко ответил Тони. Брюс напомнил себе, что они могут говорить о чём угодно, но тут Тони его заметил, и мелькнувшая на лице вина его выдала. — Но как я уже говорил, это не наше дело. — Я на это больше не куплюсь. Он подвергает жизни риску, и не только… — Стив заметил Брюса, пытающегося пройти к выходу и позвал: — Брюс, нам надо… — Стив, не сейчас, — ответил мужчина, но когда Роджерс заступил дорогу, ему пришлось остановиться. Сердце уже стучало в ушах, и он не мог рисковать тем, что Стив может к нему прикоснуться. — Нет, мы поговорим об этом сейчас, — возразил капитан. — Я сказал Питеру оставаться здесь, а ты всё равно его пустил. И я понимаю: с Оскорпом у него своя история. Но вы оба солгали мне посреди миссии, и чего ради? Брюс сунул руки в карманы. В любой другой день он бы отступил, отгородился, сохраняя спокойствие. Стив сейчас был перевозбуждён после битвы, на форме ещё оставалась кровь — он собирался сказать, что хотел, и Брюс даже не надеялся убедить его в чём-либо. Но учёный не пошёл на попятный. Он встретил взгляд Стива, игнорируя блуждающий под кожей жар. — Я наблюдал, ты же знаешь, — сказал он. — Он спас твою жизнь и он достал нам Хаммера. — Чуть не убив себя при этом, подвесившись на ракету. — Стив сделал шаг вперёд, и Брюс, должно быть, заметно напрягся, потому что Тони и Пеппер сдвинулись ближе друг к другу. — Я говорил тебе в прошлый раз, что однажды его удача закончится. Может, сегодня этого и не случилось, но это произойдёт, и с твоим подстрекательством это произойдёт лишь быстрее. — Я его не подстрекал участвовать, — возразил Брюс. — Вирус ему дал Тони. Тот шагнул вперёд. Хотя ко всему происходящему Старк был готов не более, чем сам Брюс, он всё же попытался вступиться: — Роджерс, он прав. Злись на меня, если хочешь, это я… — С тобой я разберусь чуть позже, — резко ответил Стив, и Брюс почувствовал, как капитан снова будто бы ощетинивается. — Сейчас я говорю с Брюсом. — Он остановил на Беннере тяжелый взгляд: разновидность сконцентрированного разочарования, которое любого бы заставило ненавидеть себя. Это было ужасно — разочаровать Капитана Америку. — Ты что, не понимаешь, что значит, когда у меня, под моей ответственностью, есть солдаты, о которых я даже не знаю? Чтобы больше такого не было. — Он не твоя ответственность. — Когда он посреди моей перестрелки, то да, моя. — Послушай, мы оба знаем, о чем на самом деле этот разговор, — заметил Брюс. — Так почему бы тебе уже просто это не сказать. Стив прищурился и понизил голос, хотя явно не из сочувствия к нестабильному состоянию Брюса. — Я знаю, что ты морочишь ему голову, и мне это не нравится, — сказал он. — Роджерс, — снова попытался заговорить Тони, — это правда не… — Не вмешивайся, — резко ответил теперь уже Брюс, но от вида прикусившего язык Тони лучше ему не стало. Он снова посмотрел на Стива. — Я не обязан оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-то другим. Стив скрестил руки на груди. — То есть ты это признаёшь. — У нас отношения. — Произносить это вслух было как-то дико. Брюсу пришлось очень постараться, чтобы не посмотреть на Тони или Пеппер, опасаясь за свою реакцию на возможное выражение их лиц. — Но это никак не относится к его деятельности Человека-Паука или к тому, что произошло сегодня. Стив уже качал головой. — Брюс, он всё ещё ребёнок. Всё, что мы говорим и делаем, оказывает на него влияние. Конечно же, он обнаружит, что гораздо проще улетать из здания, если кто-то, с кем он вместе, говорит ему на ухо, что это хорошая идея. — Я уже сказал тебе, что это не было моей идеей. И ты слишком низкого о нём мнения. Он… Открылась лестничная дверь, и вошёл Фьюри. Брюс тут же начал потеть. Одно дело, когда на него наседает Стив, а вот Фьюри — это совсем другой зверь. Вокруг, казалось, зазвенело, и ему надо было убраться отсюда к чёртовой матери. — Я знаю, на что он способен, — отвечал Стив, но его голос быстро превращался в невнятный гул. — Он юн и упрям, но я понимаю, почему он тебе нравится. — Фьюри направился к ним. — Но всё равно, Брюс. Ему семнадцать. Брюс даже поправить его не мог. Он тяжело уставился Стиву в лицо. — Тебе надо прекратить говорить со мной. Тони что-то прошептал на ухо Пеппер, и она скользнула к ближайшей панели ДЖАРВИСА. От понимания, зачем она пошла туда, челюсть Брюса заныла. Но Фьюри всё приближался, а Стив продолжал говорить. — Это касается не только вас двоих, — твердил тот. — Это влияет на нас всех. — Я понял. — Брюс чувствовал, как ногти впиваются в ладони. — Тревожься сколько твоей душе угодно, но сейчас уйди с моей дороги. Стив медленно опустил руки от груди. — Или что? — Ты знаешь что. Фьюри обошёл их дугой и, вероятно, заметил предупреждающий взгляд Тони, поскольку не стал вмешиваться. — Меня ты этим не проймёшь, Брюс, — сказал Стив. — Я тебя не боюсь. — Нет, боишься, — возразил тот, и выражение, появившееся на лице Стива было далёким от всего, что Брюс мог бы описать. — Я знаю, что боишься. — Он шагнул вперёд. — Так что сгинь с моего пути прежде, чем я это докажу. Ему не хотелось, чтобы Стив отступал. Бенер хотел ещё одного замечания, взгляда или толчка, которые бы дали ему ту самую причину, в которой он нуждался. Он уже чувствовал, будто кожа готова сползти, а руки чесались, готовые сами сделать всю работу. Он устал жить в беспомощности и страхе, среди косых взглядов, вопросов «ты в порядке?» и с тревожащим разочарованием на лице Стива. Ещё один только повод и он сможет всё это отбросить. Башня, в которой он прятался, здание Оскорпа с его ядами, тем, что Хаммер и Росс могут ещё в него кинуть — он хотел увидеть всё это пеплом после своего пробуждения. Если миру настолько хочется идти против него, Брюс заставит его об этом пожалеть. Но Стив отступил в сторону и отвёл взгляд. Такое не было победой, которой можно было бы гордиться, и Брюс только разозлился сильнее — в желудке словно что-то начало гнить, а кожа закипела. Остальные смотрели на них в напряжении и опаске, и на мгновение Брюс подумал: сколько это займёт? Сколько ему потребуется уничтожить, чтобы вывести гнев из своей крови? Вероятно, никогда не будет достаточно. Нет в мире стольких подходящих для разрушения вещей, чтобы изгнать из Брюса всю ту ненависть, что он испытывал к себе. Брюс ушёл. Он сумел на умеренной скорости выйти из пентхауса, но едва дойдя до лестницы, побежал, перелетая по две-три ступеньки за раз. Ворвавшись в свои комнаты, Брюс рывком распахнул рукав, чтобы не возиться с закатыванием. Шприц лежал в сумке. Мужчина снова и снова твердил себе: «Он прямо здесь, просто возьми его», — но руки тряслись, рассыпая медицинские принадлежности на пол. Наконец он взял успокоительное и встал перед монитором компьютера в спальне, пытаясь использовать его свет, чтобы найти вену. Нужен точный укол или это не поможет. Раздался стук в окно, и Брюс дёрнулся, а шприц заклацал по столу. Мужчина развернулся и, увидев Питера, цепляющегося за стекло, не знал, взорвётся он или упадёт без сознания. Непонятным образом его тело само пошло вперёд, и Брюс впустил парня внутрь. — Питер. — Беннер отшагнул, давая Питеру ввалиться в комнату. — Как ты… — Я увидел, что подъехала машина ЩИТа, — пояснил Питер. — Мне не хотелось идти через пентхаус, если капитан вернулся. — Он… — Брюс оглянулся через плечо на успокоительное. Комната вращалась, а воздуха не хватало, хотя он и знал, что дышит глубоко и полно. — А ты в порядке? Питер стянул маску и выпустил её из руки, роняя на пол. Он едва ли успел выпрямиться, как уже закинул руки Брюсу на плечи, привлекая к себе. Питер нашёл губы Брюса своими и приник в долгом поцелуе, от которого коленям мужчины захотелось подогнуться. Парень прислонился к Брюсу, но тот не был готов к весу и наткнулся на стол — его руки лежали на спине Питера, и разумного в этом не было ничего. Пару секунд спустя это уже не имело значения. Питер прижимался к нему, тёплый, невредимый, желающий его. — Прости, — сказал Питер, поднимая руку к шее Брюса. — Прости. — Питер… — Брюс пробежал руками по костюму. Они казались ему огромными и сверхчувствительными, он без труда заметил в спандексе множество крошечных дырочек, а к пальцам липли пятнышки крови. — Ты в порядке? — Да. Да, в порядке. — Питер сделал долгий выдох: горячее дыхание прошлось по уже пылающим щекам Брюса. — Прости. Мне просто было очень-очень надо прямо сейчас тебя поцеловать. Брюс нахмурился, но когда губы Питера снова мазнули по его, он не смог найти в себе силы отказаться. Он отвечал на каждый поцелуй, что Питер ему дарил, прижимая его всё ближе и крепче, пока не испугался, что может навредить. Он понимал: Питер устал, ему больно и, наверное, в голове полная мешанина, а Брюс был приятным отвлечением. Подростки. Брюс помнил те дни, когда секс мог всё наладить, на какое-то время. Он решил позволить всему этому остаться настолько простым. Он поглаживал Питера по телу — кончики пальцев танцевали вдоль игривых выступов костюма. Брюс пил тихие звуки удовольствия с мягких, полных энтузиазма губ Питера. Он постарался не думать ни о чём другом, но в голове у него звучали голоса — шипящие, неодобрительные. Они не хотели, чтобы он обладал всем этим. Они пытались забрать Питера у него. Брюс издал низкий горловой рык, и его руки собственнически сжались. Питер таял, вжимаясь в него. Подобный отклик был опасен. Мужчина привык к безудержному энтузиазму Питера, и сейчас ощущения кружили голову: Питер в его руках, ослабевший, юный, испытывающий потребность в нём. Ещё до того, как Брюс успел бы остановить свои мысли, он уже развернул их обоих, подталкивая Питера вверх, на стол. Сильные ноги парня, подрагивающие вокруг его пояса приносили настолько потрясающие ощущения, что одна мысль прожить остаток своей жизни без этого приводила Брюса в ярость. Питер чуть подвинулся, сидя на столе, и шприц тихо застучал, перекатившись, чтобы остановиться возле клавиатуры. Питер попытался повернуть голову и посмотреть. — Это что было? — Ничего, — быстро ответил Брюс, притягивая его обратно. — Ничего… Чтобы убедить парня в этом, много не потребовалось. Питер зарылся пальцами в волосы Брюса, и они целовались, пока не кончится воздух. — Я же хорошо справился, да? — выдохнул он. — Я поймал гада. — Да, — с готовностью согласился Брюс. Он массировал бёдра Питера, приходя в восторг от сокращения мышц под ладонями. Отследив внутренний шов костюма вверх до паха Питера, мужчина заново влюбился в эти короткие тихие вдохи, такие же, как когда он прыгал на паутине. Большими пальцами он обвёл форму члена Питера. — Ты очень хорошо справился, Питер, — пробормотал он, одновременно возненавидев себя и наплевав на факт, что Стив мог оказаться прав. Брюс хотел влиять на Питера. Он отчаянно желал иметь для него значение. — Я так горжусь тобой. Эти слова, казалось, привели к большему результату, чем его руки. Питер тихо застонал на выдохе, растворяясь в блаженстве, приветствуя каждое сильное прикосновение, каждый крепкий поцелуй. Он был словно пластилин под всё более и более лихорадочными ладонями Брюса, пока уже совсем не начал задыхаться, цепляясь за плечи мужчины, когда тот начал посасывать ему горло. — Эй, — прошептал Питер, набрав наконец достаточно воздуха. — Брюс. — Он наклонился к уху мужчины. — Можно пососать тебе член? У Брюса дрогнули плечи, когда жар прошёл по всему телу, оседая внизу живота. — Что? — Можно? — Питер изогнул спину, и Брюсу захотелось иметь возможность понаблюдать за ними откуда-нибудь со стороны, потому что знал, насколько красиво смотрелся бы Питер. — Я просто хочу попробовать. — Его голос упал до смущённого хихиканья. — Я тренировался. Молния прошила позвоночник Брюса, и его голос упал до ревнивого рычания. Мускулы под кожей натянулись канатами. — Тренировался? — Не на членах. — Питер смущённо засмеялся и зарылся лицом Брюсу в шею. — На… ну, знаешь, — сказал он будто по секрету. — Всяком. Эскимо, бананы… Брюс сглотнул. С виноватой ясностью он осознал слова и у него резко включилось воображение, и пока Питер оставлял у него на горле короткие поцелуи, мужчина едва мог дышать. Ему надо остановиться. Пульс под губами Питера звучал болезненным стакатто, а нервы уже были на пределе. Он попытался выдавить из себя какие-нибудь слова, но тут длинные пальцы Питера медленно пошли вниз, подобрались к самой границе, за ремень, поиграли с собачкой молнии… — Хорошо. — Брюс глотнул такой необходимый воздух и чуть отстранился, чтобы Питеру было удобнее туда доставать. Он выжил из ума, но это не имело значения. — Хорошо. Питер передвинулся к краю стола, но сперва взялся за рубашку Брюса, поспешно её выпрастывая. Когда он попытался расстегнуть пуговицы, оказалось, что в паутинчатых перчатках сделать это не так просто, и Брюс распахнул рубашку нетерпеливым рывком. Питер засмеялся, глядя на разлетевшиеся пуговицы. — Я буду осторожен, — пообещал он, будто бы Брюса ещё надо было уговаривать. Питер пробежал руками по груди его, после чего снова потянулся к брюкам. — Я медленно. — Не надо медленно, — сказал Брюс, помогая ему с пряжкой и пуговицей. Питер высунул кончик языка, расстёгивая молнию. С довольным мурлыканьем он скользнул рукой в боксёры Брюса и медленно и дразняще сжал член. Брюс зашипел и быстро отнял его руку, так что теперь мог отшагнуть, утягивая парня со стола по направлению к кровати. Мелькнула краткая мысль, что ему надо запереть дверь, или хотя бы сказать ДЖАРВИСу никого не впускать, но… это не имело значения. Все знали. Он хотел, чтобы они знали. Питер потянул его за брюки. Он краснел и подрагивал — Брюс практически ожидал, что тот начнёт светиться в темноте комнаты. Когда Брюс упал на край постели, Питер наконец сдёрнул его брюки до самого низа, затем и рубашку снял, просто, чтобы точно всё сделать правильно. Облизав губы, парень протянул руку к боксёрам. Ещё один поцелуй придал нужной смелости, и он их снял. Брюс, может, был и не слишком высокого мнения о своём теле, но то, как Питер смотрел на него, выбросило все сомнения из головы. Глаза у Питера были широко раскрыты, а его губы подрагивали, пока он опускался на колени между ног Брюса. В отличие от прошлой ночи — неужели прошёл всего один день? — он был самим воплощением юного энтузиазма и не выказал никаких колебаний, смыкая пальцы на члене Брюса. — Ты довольно толстый, когда возбуждён, — сказал Питер, и от этих его слов Брюсу захотелось согнуть зубами стальной брус. От сопровождавшего замечание одобрительного мычания, стало даже хуже. — Ты не… — начал говорить Брюс, но к этому моменту Питер уже наклонился. Он провёл языком по головке, и у Брюса перед глазами вспыхнули звёзды. Все его попытки заговорить провалились, с вмиг вспотевшими ладонями он мог лишь смотреть, затаив дыхание, как Питер лижет и, примериваясь, обхватывает губами его пульсирующую эрекцию. Как и обещалось, Питер начал медленно. Его пальцы нежно двигались вверх и вниз, а от неровностей костюма по нежной коже мужчины проходили искры удовольствия. Питер закрыл зубы губами и, зная свои пределы, засосал в рот одну только головку, работая языком. Брюсу пришлось крепко сжать простынь, чтобы сохранить контроль. Единственное, чего он хотел, это схватить Питера и толкнуть на себя, чтобы почувствовать, как обволакивает скользкое и горячее. Тело Беннера ещё помнило об отказе в удовольствии вот только лишь этим утром, и Брюсу до боли хотелось сбросить все ограничения, и чтобы Питер лежал под ним, извивался и стонал на его члене — так тесно — и отчаянно нуждался в нём. Брюс зарылся пальцами в волосы Питера прежде, чем сам понял, что пошевелился. Он крепко взялся за пряди и смотрел, как напрягаются от этого сухожилия на руках. Питер застонал, низко и страстно, сжимая руку сильнее. Сделав ещё одно сосательное движение, он дал члену Брюса выскользнуть изо рта и чмокнул губами. — Люблю, когда ты делаешь так, — пробормотал он, смотря вверх на Брюса из-под ресниц. — Что? — тут же спросил тот. Он задрожал в ожидании ответа, чувствуя настоятельную необходимость знать обо всём, что доставляет парню удовольствие. Питер покраснел сильнее. Его стеснительная улыбка была самим воплощением греха. — Когда ты тянешь меня за волосы. Дрожь Брюса резко усилилась. Он схватил Питера чуть выше локтя и поднял его вверх, второй рукой по-прежнему крепко сжимая волосы парня, привлекая того в головокружительный поцелуй. — Иди сюда, — сказал Брюс срывающимся голосом и отполз по кровати выше. — Иди сюда. Питер, едва переводя дух, засмеялся и забрался на постель вместе с ним. — Я не закончил. — Когда Брюс толкнул его, роняя на спину, парень забыл все возражения. Ноги сами раздвинулись, а спина выгнулась — каждый дюйм его тела приглашал мужчину. Брюс упал сверху, словно изголодавшийся. Он оттянул голову Питера назад, подставляя мягкую гладкую плоть горла своему голодному рту. Брюс практически не чувствовал себя человеком, погрузившись в ощущения от кожи и текстуры костюма Питера, восторгаясь его фрикциями о своё обнаженное тело. Когда Брюс понял, насколько, оказывается, долго он уже лелеял фантазии о пропитанном потом костюме Питера под собой, то закипел от злости. Зачем он вообще ждал? Питер был прав — Питер всегда был прав, во всём. Они нуждались друг в друге, заслуживали друг друга. И любой, кто думает иначе, может идти лесом. Питер ёрзал под ним, его стоны периодически переходили в счастливый смех. Он тёрся об Брюса всем чем только было можно, зная, насколько это тому нравится. Брюса злила мысль, что Питер уже так хорошо может на нём играть, несмотря на то, что ещё учится. Это он должен быть тем, кто всё контролирует, кто доставляет парню удовольствие, которого тот заслуживает. Это он должен быть ещё много чем и кем, и это тоже его злило. Он целовал Питера, пока жадные губы не онемели и не начали саднить; самоидентификация личности разрушалась об основные инстинкты. Всё, чем он был — это желанием. Всё, чего он хотел — освобождения. — Брюс, — прошептал Питер, в его голосе было столько восхищения. И мир исчез.

***

Питер порадовался, когда Брюс снова приник к его горлу. Это дало ему возможность отдышаться, пусть и лишь рваными вдохами, прерываемыми смешками. Брюс был в редком для себя настроении, и Питер наслаждался каждой его секундой. Ну кто будет мусолить воспоминания об истекающих кровью придурках и ящеролюдях, когда Брюс выцеловывает влажную дорожку вниз по груди. — Брюс, — снова прошептал Питер, играя с волосами мужчины, пока тот продолжал спускаться ниже. Парень выгнул спину и ещё ему пришлось раздвинуть ноги шире, поскольку Брюс опускал на него всё больше и больше своего веса. — Блин, ощущения улётные. — Наслаждаясь, он уронил голову на подушки и закрыл глаза. — Пожалуйста, не останавливайся. Брюс что-то проворчал, и Питер улыбнулся от того, как звук отразился от его кожи. Он напрягся, когда мужчина передвинулся ещё ниже, и почувствовал тёплое мокрое давление его губ на своём члене. Бёдра с надеждой дёрнулись. Питер подумал было спросить, можно ли снять костюм, но руки Брюса бродили по его животу и бёдрам, и понимание, насколько это заводит Брюса, заводило уже его . Брюс сосал его через костюм. Жар и давление без проблем передавались через ткань, и Питер вжимался сильнее, не сдержав стон, когда широкий язык Брюса прошёлся от яиц до самого кончика. — О, Господи, — счастливо пробормотал Питер. Когда Брюс плотно прижал его бёдра к постели, парень поёрзал, не желая лежать неподвижно, но чувство неудовлетворённости само по себе было афродизиаком, и он застонал громче, чтобы показать, насколько ему всё нравится. — Ох, твою ж, Брюс, мы никогда больше не будем делать это «медленно». Мужчина не ответил, только поцеловал внутреннюю сторону его бедра. Там он не остановился. Брюс провёл языком по всему паху Питера, вниз почти до колена; ткань намокала от слюны. У Питера внутри всё покалывало от необычных ощущений, и это даже усилилось, когда Брюс мучительно медленно повёл языком по яйцам, а затем вверх, на второе бедро. От мягкого царапанья зубов у Питера перехватило дыхание. От возбуждения в голове была полная каша, но когда Питер почувствовал, как сильные пальцы Брюса массируют ему задницу, у него наконец мелькнула мысль: «Как он это делает, если я по-прежнему не могу пошевелить ногами?» Питер открыл глаза. Пока он в лихорадке удовольствия озадаченно таращился в потолок, до него дошло, каким лежащий у него между ног Брюс ощущается широким и тяжёлым. Питер чуть уехал по матрасу, сползая на спине ниже будто бы по небольшому уклону, и понял, что раздававшийся в спальне металлический звук идёт от сгибающегося каркаса кровати. Когда Брюс опять накрыл губами член Питера, потрясающие ощущения грозили опять лишить его всякого соображения, но Питер заставил себя сосредоточиться. Он протянул руку вниз, сжав в кулаке волосы Брюса. Голова того была широкой и горячей на ощупь, а волосы слиплись от пота, и когда Питер потянул, раздавшийся стон не был похож на брюсов совершенно. Питер посмотрел вниз и даже при своём плохом угле обзора ему был прекрасно виден мощный размах сгорбленных плеч и их неестественный зелёный цвет, едва различимый в свете монитора компьютера. Питер замер. — Вот чёрт. Халк поднял голову. Его зелёные глаза засияли, встречая взгляд Питера и словно что-то оценивая. Если он чего-то ждал, то Питер был слишком шокирован, чтобы выдать нужную ему реакцию. Халк просто снова опустил голову, прижимаясь к мускулам чуть ниже пупка в долгом сосущем поцелуе. Питер дрожал и не мог вдохнуть. Лишь когда длинный язык прошёлся по пространству от яиц до ануса, Питер вздрогнул и со стоном вернулся в реальность. Разум набрал скорость почище колотящегося сердца, и повернув голову, Питер заметил шприц на столе. Только теперь парень наконец понял, что именно Брюс делал, когда он постучал в окно. — Твою мать. — Питер растянулся на постели; Халк одними большими пальцами удерживал его бёдра разведёнными, причём с невероятной бережностью, учитывая свои размеры. Хотя Халк и не казался таким же огромным, каким Питер его запомнил с прошлого раза, парень не знал, что случится, если он попытается вырваться. Брюс его к такому не подготовил. Они ведь вообще практически не говорили о Халке. — Твою мать, твою мать, — шипел Питер. — Тв…а-а! — он испуганно вдохнул, когда рука Халка передвинулась к его груди. Она была тяжелой и горячей, и Питер снова замер. Но затем она скользнула вниз и опять вверх — сильная, потому как иначе и быть не могло, но всё же каким-то образом нежная. Рука поглаживала, утешала. Питеру никогда прежде не доводилось испытывать настолько всеобъемлющее обволакивающее чувство, и когда лишь один палец аккуратно мазнул его по подбородку, он понял, что Халк пытается его успокоить. — Твою мать, — повторил Питер, но затем глубоко вдохнул и прикоснулся к тыльной стороне его ладони. — Я в порядке. Халк снова поднял взгляд и, кажется, получив подтверждение, которое ждал, сделал долгий выдох. Дыхание жаром прошло по костюму, и он вернулся к вылизыванию бёдер Питера. Парню, наблюдающему, как покачивается голова Халка, пришлось напомнить себе, что надо дышать. Когда Халк отпустил его ноги и облокотился на матрас, даже предположительно супер-запоминающая пена отказалась восстанавливать свою форму. Это было нереально, непостижимо. Питер продолжал поражённо смотреть и удивился, когда его тело само ответило, попытавшись прогнуться под широким прекрасным ртом Халка. Халк в последний раз длинным движением провёл языком по члену Питера. Когда он выпрямился, то выглядел как монолит, поднимающийся от земли: огромный, подавляющий, с тонкими струйками сбегающего по грубой коже пота. У Питера от этого вида застряли слова в горле. Он видел Халка в деле, в пылу битвы с применением всех его сил и возможностей, но он никогда не имел шанса оценить его с близкого расстояния в такой спокойной, интимной обстановке. Его тело было скульптурно вылеплено практически до абсурда: каждый рельефный мускул находился на виду. Он был самой мощью, и вид тяжело вздымающейся груди и ярких глаз с расширившимся от возбуждения зрачками восхитил бы любого. Питер облизал губы. Он вглядывался к лицо Халка, всё ещё узнаваемо брюсово, и хотел что-нибудь сказать. Но слов так и не нашлось, потому как затем он бросил взгляд вниз, и у него снова пересохло во рту. Всё, что он смог выдавить, было тихим «ого». Халк тоже облизал губы, громко чмокнув в тишине спальни. Он размашистым движением прошёлся по своей эрекции и позволил ей упасть парню между ног. Член был такой же длины и толщины как предплечье Питера, твёрдый, покрасневший и практически пульсирующий. Питер не мог оторвать от него взгляда. Его собственный член завистливо заболел, и с протяжным всхлипом парень приподнял бёдра, потеревшись об огромный орган. Питер думал, что потеряет сознание. — Толстый, — гордо проворчал Халк. Питер резко выдохнул — голос Халка и его выбор слов застали парня врасплох. — Ага, — глупо ответил он. Веки у него подрагивали, пока он продолжал тереться о нижнюю сторону члена Халка. — Да, боже, ты такой… ох, боже мой. — Он попытался подтянуть колени выше, чтобы суметь обхватить его бёдрами. Халк перекатил плечами и подпихнул свои бёдра вперёд. Питер снова всхлипнул, когда яйца Халка прижались к его заднице, и у него промелькнула мысль: «Ни в жизнь, ни в грёбанную жизнь, я же сдохну». По телу прошла дрожь, скорее от страха, чем от возбуждения, но затем Халк заставил Питера выпрямить ноги, подняв их себе на грудь. Всего двумя пальцами он свёл лодыжки парня вместе у себя под подбородком. Получилась узкая, v-образная фигура из плоти, а все неровности спандекса уже были скользкими от слюны. Это должно быть так неправильно, подумал Питер. Он посмотрел вверх на своего любовника: чудовище, раздувающее ноздри и сжимающее челюсти в предвкушении удовольствия. Это было неправильно, и он должен был попытаться остановить… это был Брюс, но одновременно и не он, и Питер уже знал, что расплата будет жестокой. Все эти мысли развеялись на ветру, когда Халк начал трахать его бёдра. Халк был очень осторожен, он согнул руку под поясницей Питера, чтобы удерживать его ровно, а сам двигался вперёд-назад. Питер чувствовал, как тот сдерживается, и стонал, хватая воздух, полностью погрузившись в ощущение массивного члена Халка, скользящего по его собственному. Питер отвёл руку назад, хватаясь за край матраса, хотя особой устойчивости это не давало. Он выгнулся и сжал бёдра сильнее, наполняясь удовольствием, когда Халк одобрительно заворчал. Казалось, будто он занимается любовью с божеством. Головка члена Халка проходилась по его животу, и если закрыть глаза, то можно было бы легко представить, что тот внутри, невозможно глубоко, толстый, заполняющий до предела. Но Питер не хотел закрывать глаза. Он смотрел, как рот Халка приоткрывается в беззвучных вскриках, смотрел, как его грудь поднимается при каждом отчаянном глотке воздуха. Он смотрел, как сжимаются красивые мускулы на его торсе. Он смотрел на чуть приподнятые уголки губ Халка и немножко сходил с ума, опьянённый чувственной эйфорией, пока Халк всё продолжал вбиваться в него. — Ох, чёрт, Брюс, — стонал Питер до хрипоты. — Не останавливайся… Халк рыкнул и ускорился. Его пальцы вцепились в бёдра Питера, однозначно оставляя синяки, но ощущения всё равно были такими классными, что Питеру было плевать. Плевать на всё кроме жара, снова и снова вспыхивающего внутри, побуждающего туже обхватывать член Халка до тех пор, пока всё тело не начало вести и покалывать как от электричества. Крик вырвался наружу исступлённым восторгом, и он кончил — вспышка за вспышкой взаперти костюма. Но Халк не остановился. Он даже начал вдалбливаться сильнее, заставляя Питера вздрагивать и стонать от каждого движения по сверхчувствительны нервным окончаниям. Грудь Халка тяжело ходила, а глаза закатились, и как раз когда Питер подумал, что если ещё продолжить, то это станет пыткой, огромная фигура сотряслась в ошеломляющем оргазме. Снова и снова он высвобождался, заливая живот и грудь Питера своим семенем, пока не отклонился, тяжело дыша и опираясь на голени. Питер не мог пошевелиться и даже не пытался. Мир вокруг замедлялся до привычной скорости, тело болело от переутомления, и даже чтобы получить необходимый организму воздух, приходилось прилагать большие усилия. Закрыв глаза, Питер позволил ногам упасть, раскинувшись по сторонам, и постарался не отрубиться прямо сейчас. Это было абсолютным безумием. Он был слишком слаб, чтобы смеяться, но всё же устало улыбнулся. Халк навис над ним. Своими длинными руками он взял Питера в коробочку и опустил голову, обтираясь о разведённое самим же непотребство. Питер поморщился и толкнул его в голову. — Господи, Брюс, — пробормотал он. — Дай мне минутку. Халк не ответил: он посасывал грудь Питера, издавая низкое горловое рычание. Плечи его подались вперёд, и весом своего тела он вдавил Питера глубже в матрас. Хотя пространства у парня оставалось ещё вполне достаточно, неожиданное давление щёлкнуло тревожным переключателем на краю сознания. — Эй. — Питер снова его пихнул. Когда Халк лишь собственнически зарычал в ответ, Питер потянул его за волосы. — Брюс, ну перестань. Халк чуть наклонил голову, но только чтобы провести языком вверх по шее парня. Питер почувствовал мелькнувшие над ключицей зубы и инстинктивно начал отталкиваться. Дышать становилось сложнее. — Брюс, подожди, — сказал он, но Халк был таким широким, что он не мог опустить руки и просунуть их между ними. Ноги были прижаты животом Халка, и воспользоваться ими не получалось. На самом деле он не боялся, что Халк ему навредит, но большое тело было напряжено, и скорее нагревалось, чем остывало. Губы двигались всё так же голодно и жадно, и он прижимался к Питеру, обнимая в защитном жесте, но слишком уж удушающе. И тут в едва функционирующий от усталости мозг Питера пришла ужасная мысль: может, на самом деле, это не Брюс. Если Брюс даже не помнит, что происходит, пока он Халк, могут ли они рассматриваться как одно и то же? Питер подёргался между Халком и испорченной постелью, старательно убеждая себя: «Всё нормально, просто успокойся», — но мощь, что так недавно его манила, внезапно безжалостно обрушилась на него. До этого Питер не осознавал, насколько на самом деле бессилен, и когда Халк сомкнул рот на склоне его плеча, он запаниковал. — Брюс! — Питер продолжал пихаться, но Халк только довольно заворчал, как если бы это было игрой. Когда Питер попытался подобрать какие-нибудь разумные слова, они повертелись на языке, но с губ так ничего и не смогло сорваться. В отчаянии Питер посмотрел на стол. Шприц лежал в поле зрения, но слишком далеко, чтобы достать рукой. Поскольку больше ничего не оставалось, парень прицелился веб-шутером и выстрелил. Первый выстрел прошёл мимо, и Питер застонал. Застонавший в ответ Халк прибавил Питеру мотивации, и он стал пробовать снова, пока, наконец, не попал. Рывок запястья — и шприц у него в руке, но пришлось ещё сдирать паутину с поршня. — Брюс, — продолжал задыхаться Питер, не прекращая толкаться и дёргаться и даже удваивая усилия, когда Халк попытался сжать его в слишком крепком объятии. — Брюс, прекрати… Брюс, мне нечем дышать. Халк чуть отдёрнулся. Доходило до него медленно, но он удивлённо вздрогнул, когда Питер воткнул ему в плечо шприц. Игла не смогла проколоть кожу. На мгновение они оба замерли, Халк в неверии смотрел на держащую шприц руку Питера. Эмоции на его лице медленно, но кардинально сменились. Питер рванул руку назад. Халк, нахмурившись, открыл рот — в глазах сквозило напряжение, пока он собирался что-то сказать, но Питер не стал ждать. Он снова ткнул — у него получилось проскользнуть шприцем в приоткрытый рот, между зубами, и вонзить иглу в мягкую плоть внутренней стороны щеки. Большой палец надавил на поршень. Халк попятился и затряс головой, заставив шприц улететь на пол. Его резкий выдох с шипением вырвался сквозь зубы, и Питер сжался под ним: он не знал, чего ожидать и боялся худшего. Но затем страшный взгляд Халка переменился, в нём появился стыд. Его глаза закатились, и он резко упал вперёд. — Брюс… — Питер успел вовремя поднять руки, удержав тяжёлую голову Халка над своей грудью. Тот обмяк, вес его расслабившегося тела был колоссальным, и у Питера заслезились глаза, когда из него выдавило весь оставшийся воздух. К счастью, давление стало уходить. Халк сжимался, понемногу уменьшаясь: кожа становилась мягкой, а мускулы не такими натянутыми, — пока в итоге не остался один только Брюс, без сознания лежащий у Питера на груди. И, наконец, Питер смог вдохнуть.