1.
— Ну и что благородная леди Старк забыла за Стеной? — Я не леди Старк. Титул принадлежит жене моего старшего брата. Весь день они скакали по безлюдной, продуваемой холодными ветрами каменистой долине. Бледно-синяя полоса на горизонте постепенно превращалась в колоссальный утес, уходящий на восток и запад и терявшийся в дымке пасмурного дня. Небо затянуло тучами, снег сменился дождем, но к вечеру снова подморозило, и редкие деревья, облитые замерзшей влагой, казались вырезанными из хрусталя. «В мороз труднее забираться?» — встревожено спросила Лианна. «Нет, даже легче. Когда эта махина плачет от тепла, немудрено соскользнуть. Дотронешься только, и сразу трещины ползут под руками. Я так двух верхолазов потерял. На самую высокую скалу забирались, что горные козлы, а вот поди ж ты. Это с виду эта Стена ледяная, а на самом деле напоена кровью». На ночь они спрятались в небольшой выемке в холме, достаточной, чтобы укрыть двух человек и их лошадей. Стена была уже так близко, что закрывала собой всю северную часть неба. Костер разводить не стали: «Ты же не хочешь к воронам, верно?» — пробурчал бородач Тормунд. Лианна исподволь наблюдала за ним — за первым встреченным ею одичалым. Правда, когда она один раз назвала его так в лицо, он обиделся и заявил, что, раз она собирается жить среди вольного народа, то должна забыть оскорбительную кличку, данную поклонщиками. « Но ведь «поклонщики» — тоже кличка», — возразила она. «Так вы и вправду на коленки бухаетесь почем зря, не так, что ли? А мы — не дикие звери, просто люди, которые хотят жить, как им нравится, а не по указке». В тот раз Лианна прикусила язычок. Именно это она и пыталась для себя решить. С одной стороны, он зарезал спящих — и не чувствовал по этому поводу ни малейших угрызений совести. С другой — те, кто убил маленьких Эйгона и Рейнис, которые защититься могли еще меньше, чем дозорные во сне, и тот, кто хотел убить Джона, назывались людьми цивилизованными. «В любом случае, — подумала она, — по эту сторону Стены я всегда могу от него ускакать». Тормунд был намного тяжелее и держался в седле хуже, а Лианна в Винтерфелле могла соревноваться в скорости с мастером над конями. Но лошадей придется оставить здесь, и, как только они переберутся на другую сторону, Лианна и Джон окажутся полностью в его власти. Разве только она сможет выстоять против дикаря на мечах. — Ну ты же все равно благородная леди, и звать тебя Старк, — хмыкнул Тормунд. Вытащил из мешка — ее мешка, между прочим, — кусок жареного мяса и запихнул в рот целиком. Зачавкал, шумно проглотил и вытер масляные губы рукой. Провизия, которую Лианна взяла с собой из Винтерфелла, подходила к концу, но за Стеной, в Зачарованном Лесу, как назвал его Тормунд, они смогут поохотиться. — Тебе положено ходить в шелках, вышивать там… ублажать какого-нибудь лорда, которому тебя отдадут в жены. А тебе, выходит, приключений захотелось? Лианна пригладила волосы насытившегося Джона. Все путешествие он вел себя идеально, будто понимая, что матери сейчас не до его капризов. Только тихо хныкал, когда уставал от долгой езды и хотел есть. Кормила она его, как можно плотнее завернувшись в плащ, но одичалый никакого нездорового внимания к ней в эти моменты не проявлял: не прятал глаз, но и не пялился откровенно, как солдаты. Будь на его месте кто-то другой, а не смахивающий на медведя косматый мужик поперек себя шире, который, не задумываясь, режет глотки, она бы назвала такое поведение деликатным. — Мой муж мертв, — сказала она просто. — И люди, что убили его, хотят убить и нашего сына. Я хочу, чтобы он жил и был счастлив, и не хочу приключений. Тормунд пару мгновений смотрел на нее, а потом расплылся в щербатой улыбке: — Врешь. Приключений ты тоже хочешь, — и неожиданно для себя, Лианна рассмеялась. — А что означают твои прозвища? — спросила она чуть позже. — Или ты их просто себе придумал? — Хар-р! Какая любопытная девчонка! И глупая. Прозвища оттого и прозвища, что называют ими героев за их подвиги. А подвигам Тормунда Великаньей Смерти нет числа! — Тебя зовут Великаньей Смертью за то, что ты убил великана? Они на самом деле живут за Стеной? — Лианне стало по-настоящему интересно. — Конечно, живут. Далеко на севере. Они плоховато видят и не любят, когда под ногами бегает много мелких тварей, вроде людей. — Старая Нэн рассказывала, — вспомнила Лианна, — сказку про мальчика, который спрятался в сапог великана, чтобы тот его не нашел и не убил. Говорила, что великаны сражаются огромными мечами и на обед съедают целого быка. — Горазды вы, южане, выдумывать небылицы. Нет у великанов ни сапог, ни мечей. Шубы у них свои растут, почитай как у медведей, а кожа дубовая, как подметка. Не нужны им ни одежда, ни обувь. Да и мяса не едят, все больше корешки всякие, репу там, брюкву… Нормальные парни, в общем, можно иметь дело. — А зачем ты тогда убил одного из них? — Он приревновал меня к своей жене, — подмигнул Тормунд. — А я только заглянул к ней погреться. Но когда великан впадает в ярость, с ним не очень-то можно объясниться. Пришлось оставить добрую женщину вдовой. Ну ничего, я ее потом утешил. А ты что, хочешь приглядеть среди них себе нового мужа? Не советую. Хозяйство у них великовато для человеческих женщин, порвут, как пить дать. Вот наоборот — наоборот бывает… — И не думала, — бросила Лианна. От его шуток она смутилась и разозлилась одновременно. — Просто стало интересно. Вдруг мы их встретим. — Не встретим, скорее всего. Их земли далеко, за Клыками Мороза. Мало что способно заставить их стронуться с места. — Джорамун протрубил в Рог Зимы и поднял из земли великанов, — пробормотала Лианна строку из старинной легенды. — Кое-что вы все-таки помните, — одобрил Тормунд. От холода клонило в сон. Лианна плотнее запахнула плащ, укутывая прижавшегося к ней Джона почти с головой. — А кого мы можем встретить? — спросила она. — Оборотней? — Этих можем. Лианна сжала Джона так крепко, что он пискнул. Старая Нэн рассказывала про оборотней не меньше страшных сказок, чем про великанов. — Хотя вряд ли, — прибавил Тормунд, — их и так немного, и живут они все наособицу. А что ты так всполошилась? Нормальные они, есть похуже, есть получше — как все люди. Я против оборотней ничего не имею. С одной как-то в набег ходил — ее зверем был горный козел, и сама она лазила по отвесным скалам, как козочка… — В войне за мыс Дракона Старки сражались с оборотнями и Детьми Леса, — Лианне вспомнились уроки мейстера Валиса. — «Когда последний оплот Короля-Варга пал, его сыновья были преданы мечу вместе с его животными и древовидцами, а дочери стали наградой завоевателей». — Дочери, говоришь, стали наградой? — хмыкнул Тормунд. — Ну, тогда и среди вас есть оборотни, это как пить дать. — Это было много тысяч лет назад, — внезапный приступ паники у Лианны уже прошел. Кого бы они ни встретили, она с этим справится, пусть пока и не знает, как. А сейчас у нее уже слипались глаза, и голова клонилась на грудь. Тормунд это заметил: — Ты спи, давай, лучше. Завтра нам самим придется побыть горными козлами. Прямо с рассвета… И сам быстро последовал собственному совету. Последним, что услышала Лианна, засыпая, был его размеренный храп.2.
Когда Тормунд ее растолкал, и они вылезли из своего укрытия, темное небо над головой все еще было усыпано звездами. Лишь на востоке оно чуть побледнело и подсветилось розовым. По верху Стены уже кое-где искрил голубым лед, у подножия он был покрыт слоями земли и грязи и в предутреннем сумраке казался почти черным. Лошадей пришлось оставить привязанными в ночном укрытии. «Лучше пусть до них доберутся волки, чем вороны, — сказал Тормунд, — иначе на той стороне нас будут ждать тепленькими. Воронам-то не приходится лазать по веревке. Жаль, нет времени и рук, чтобы забить коней и освежевать. Столько мяса пропадет…» — Как мы будем взбираться? — спросила Лианна, когда они подошли совсем близко. Уже было видно, что поверхность Стены не гладкая — от стыков огромных блоков змеились трещины, а ручейки талой воды промыли во льду желобки иной раз до нескольких футов в обхвате. — Взбираться буду я, — Тормунд уже потрошил свой мешок, вытаскивая свернутую кольцом веревку с навязанными петлями, башмаки с костяными шипами на подошвах, каменный молоток и связку роговых колышков. — Привяжу наверху веревку и сброшу тебе. Сможешь по ней залезть? Лианна раньше никогда не лазила выше, чем на деревья в богороще, но все равно уверенно кивнула. Она сможет, должна, раз другого пути нет. Оставшись внизу, она наблюдала, как одичалый карабкался по каменистому склону, из которого вырастала Стена. Добравшись до почти вертикальной ледяной поверхности, он остановился и стал вырубать опору для рук. Потом всем телом прижался к Стене и плавно подтянулся. Шипы на башмаках впивались в лед, давая опору ногам. Там, где вовсе было не за что зацепиться, Тормунд пускал в дело молоток и колья. Потом он добрался до гребня между двумя промоинами, оседлал его и пополз быстрее. Когда солнце поднялось выше и блеск льда начал резать глаза, Лианна присела на камень, чтобы покормить Джона. Но время от времени она вскидывала голову к маленькой темной фигурке, едва заметной в кристальном сиянии. День уже перевалил за полдень, когда вниз спустилась примитивно связанная веревочная лестница. Лианна туго привязала Джона к себе и вставила ногу в первую петлю. Даже так лезть вверх было нелегко. Веревка опасно раскачивалась, а от Стены шел лютый холод, от которого болели пальцы. Два раза нога Лианны выскальзывала из петли, и ей приходилось подтягиваться на руках. На ладонях появились ссадины, оставлявшие на веревке красноватые пятна. Вниз она боялась смотреть и в какой-то момент утратила представление о том, сколько проползла, и сколько еще осталось. Она висела в холодной белизне, не видя ни земли, ни неба, переводила дыхание, давая короткий отдых ноющим мышцам, когда почувствовала, что узел шарфа, которым был примотан к ней сын, начал ослабевать. Вскрикнув в ужасе, она крепко обхватила Джона, второй рукой продолжая цепляться за веревку, но двигаться дальше было немыслимо. Она крикнула громче, потом еще раз, а потом просто висела, прижимая к себе сына и стараясь не думать о том, что одичалый мог бросить их и уйти, и тогда они будут висеть здесь, пока руки ее не разожмутся от холода и усталости. Прошла, наверное, вечность, когда она услышала стук ледоруба. — Эй, девочка, ты что застряла? — Тормунд держался за вбитый в лед чуть выше ее головы колышек. Несколько веревочных колец обвивали его пояс. — Давай, поднажми. Осталось всего ничего. Мы не можем торчать наверху до вечера. Вороньи замки отсюда далеко, но и тут, бывает, патрули случаются. — Я б-боюсь. Что он упад-дет. — У Лианны так стучали зубы, что она сама не слышала своих слов, но Тормунд, похоже, все понял с первого взгляда и стал разматывать страховочный пояс. — Давай его сюда, — и добавил, когда Лианна заколебалась, испуганно глядя на него: — Да не бойся, не уроню. У меня своих таких двое, и еще дочка. Похожи на меня, сорванцы, ну, их мать так уверяет. Ещё несколько лет, и поведу их в набеги, а может, и твоего вместе с ними. Когда Джон был плотно замотан в веревочный кокон до самых подмышек, Тормунд подергал лестницу и удовлетворенно крякнул: — Выдержит. Заберусь и подниму твоего мальца. А потом тебя, если ты совсем сама никак. — Нет, я справлюсь. Джон висел на веревке как шарик и, похоже, вовсе не боялся. Лианна дождалась, пока Тормунд втянул его наверх, и ее руки и ноги вновь обрели подвижность. Ползти действительно осталось немного. Тормунд помог ей перебраться через наметенный с краю сугроб, и она растянулась на льду. Наверху Стена оказалась шире Королевского тракта. Тысячи лет постоянного таяния и замерзания сделали проходящую по ней тропу неровной и скользкой. Джон уже облюбовал маленькую ледяную горку и катался с нее, вереща от восторга. Лианна встала, все еще дрожа после трудного подъема, и поглядела вниз. Казалось, что она видит весь Север, от предгорий и пустошей Дара до Винтерфелла и дальше, до самого Перешейка, прячущегося в лесах и топях. Молочная дымка скрадывала очертания земли: дороги проглядывали кое-где темным пунктиром, возникали и пропадали голубые ниточки рек, еще дальше ярко взблескивало Длинное озеро. Лианна долго глядела в ту сторону, силясь рассмотреть за водной гладью Волчий лес и серые башни родного замка, а потом повернулась и подошла к другому краю. Солнце стояло еще высоко, но к северу от Стены лежала длинная, глубокая тень. И от самого подножия, насколько хватало глаз, мрачным ковром расстилался лес. Острый взгляд Лианны выхватил несколько страж-деревьев, растущих прямо изо льда, а дальше деревья становились выше и мощнее. Если где-то там, среди плотных зарослей, и находились поля, реки и людские поселения, увидеть их было невозможно. Зато легко можно было представить рыскающих меж толстых стволов огромных медведей, сумеречных котов и лютоволков. Лианне даже показалось, что она слышит отдаленный волчий вой. Она решительно сжала губы. «Я тоже волчьей крови». Тормунд подошел к ней и приобнял за плечи. — Не вешай нос, девочка. Худшее уже позади, — пар от дыхания оседал инеем на его усах и бороде, добавляя в них седины. — Дальше будет легче. — Что это за место? — спросила она, указывая вниз, на тесно переплетенные деревья. — Хар-р! Это наша земля, земля вольного народа. Здесь лежат кости наших предков и живут наши боги. А вороны кличут этот край Зачарованным Лесом.3.
Дорог в Зачарованном Лесу, конечно, не было. Деревья теснились друг к другу так, что землю у корней всегда окутывал сумрак. Звериные тропы появлялись будто из ниоткуда и также неожиданно исчезали, разбегаясь от нор и ручьев подобно ветвям раскидистого дерева. Как Тормунд в них разбирался и решал, какой из них следовать, Лианна не знала. Шли они медленно, постоянно петляли, но, тем не менее, уверенно продвигались на север. Тормунд, зайдя вперед, обошел свои старые ловушки и нашел в одной из них оленя, правда, волки к этому времени оставили от него лишь кости, рога и копыта. Пару раз Лианна замечала серые высверки вдали между деревьев, но не была уверена, что ей это не кажется. Потом на тропу перед ними выскочил заяц. На летнем снегу, слегка присыпавшем землю, хорошо выделялись черные кончики ушей. Заяц залез в кустарник и, кося одним глазом на людей, потянулся к тонкой ветке с нежной зеленоватой корой. Лианна наклонилась за камнем. Целилась она точно, но зверек был начеку, и камень только чиркнул по белой шкурке, когда он сиганул прочь. Лианна вздохнула: — Если бы у меня был лук… — Сделаем тебе лук. Когда начало темнеть, тропа вывела их на полянку. Белоствольные чардрева обступали ее плотным кольцом, и на каждом был вырезан лик. Лианна смотрела на них, затаив дыхание. Даже в Волчьем лесу она не видела столько священных деревьев сразу. У одного лик был скорбным, у другого — разгневанным, у третьего из глаз кровавыми слезами тек красный сок. Чардрево рядом с Лианной как будто улыбалось. — Остановимся здесь, — возвестил Тормунд. — Святое место, самое безопасное. Посреди полянки они обнаружили старое, засыпанное землей кострище, и развели небольшой огонь. Лианна протянула к нему озябшие ладони. Голодное воображение нарисовало ей жарящегося над костром зайца, и она сглотнула слюну. — Куда мы направляемся? — Где-то в дне пути отсюда деревня, у меня там родичи. Приютят тебя. Если, конечно, не захочешь пойти со мной и стать хозяйкой Красных Палат, — он ухмыльнулся. — Если бы я тебя украл, прямиком туда бы повез. — Но это я тебя украла, — Лианна уже привыкла к его скабрезным шуткам и понимала, что дальше слов и подмигиваний дело не зайдет. Не зря, видать, его прозвали Краснобаем. И, хотя одичалого ей также трудно было представить своим мужем, как, к примеру, медведя, но товарищем он был отличным. — И я не хочу за тебя замуж. Потом, ты ведь уже женат, — добавила она, встретив его удивленный взгляд. — Ты говорил, у тебя есть сыновья и дочь. Значит, и жена есть. — Мужчина может иметь столько жен, на скольких у него будет хватать сил. Но если жена останется им недовольна, может и укоротить кое-что, — со смешком признал он. — Наши женщины сызмальства учатся владеть ножом, и не только им. Но ты тоже девица не промах. Украдет тебя какой-нибудь великий воин, как пить дать. Хотя где ты найдешь более великого воина, чем я?.. — Меня уже украл великий воин. Принц. Я была его женой, и больше не хочу ни за кого замуж. В беспорядочном сплетении ветвей ей увиделся вдруг призрачный профиль Рейгара. Лианна погладила маленькую ручку сына, прильнувшего к ней под плащом, и прошептала: «Мой маленький принц». — Что, прям-таки украл? Лианна кивнула. — Наш был человек, — сказал Тормунд удовлетворенно, будто бы не замечая ее внезапной грусти. — Хоть и принц. У вольного народа нет принцев и лордов, передающих власть своим сыновьям. Каждый должен доказывать сам, чего он стоит. — У вас есть короли, — возразила Лианна. — Короли-за-Стеной. — Со времен Раймунда Рыжебородого не было такого вождя, кто смог бы объединить под своей властью весь вольный народ. Хотя я вполне могу стать следующим! Ты все еще уверена, что не хочешь за меня? Лианна неожиданно для себя рассмеялась и покачала головой. Вдруг лицо Тормунда исказилось, и он произнес что-то на незнакомом ей гортанном и грубом языке, звучащее, как ругательство. Она обернулась посмотреть, что его так поразило. В просвете между двумя чардревами — улыбающимся и плачущим — стоял огромный серый зверь. — Волк! — вскрикнула Лианна, нашаривая свой меч, но, поняв, что зверь был вдвое крупнее когда-либо виденных ею волков, поправилась: — Лютоволк. — Тс-с-с, девочка, — Тормунд прижал палец к губам, — может, боги будут к нам милостивы, и она уйдет, откуда пришла, если не увидит в нас угрозы. Не хотелось бы обнажать сталь в святом месте. — Она? — спросила Лианна еле слышно. — Это лютоволчица. Беременная. Зверь двинулся вперед, и Лианна разглядела тяжелый живот с набухшими сосцами. Лютоволчица держала в пасти что-то грязное и окровавленное. Не дойдя до костра несколько шагов, она положила свою ношу на землю и подняла большую лобастую голову. Лианна следила за ней, затаив дыхание, прижимая к себе Джона, и вспотевшими пальцами касалась кожаной рукояти меча. А потом встретила прозрачный взгляд янтарно-желтых глаз и на мгновение почувствовала во рту вкус теплой крови. Очнулась она от того, что Тормунд легонько потряс ее за плечо. Лютоволчица исчезла, оставив им перепачканную тушку зайца с черными кончиками ушей. — Любят тебя, видать, боги, Лианна Старк, — задумчиво протянул Тормунд, принимаясь свежевать подарок. — Как, говоришь, звали того короля оборотней, которого победил твой предок?.. Тушку проткнули заостренной веткой и подвесили на камнях над костром. Лианна укачивала Джона и смотрела, как потрескивают язычки пламени от капель стекающего в них жира. Жарящееся мясо вкусно пахло. И она гнала от себя непрошеную, пришедшую извне мысль о том, как приятно было бы съесть его сырым.4.
Сон Лианны в эту ночь был беспокойным и странным. Она вновь была беременна. Ребенок толкался в ней, и болели полные молока груди. Она смотрела из своей комнаты в Башне Радости на пустую дорогу, ожидая того, кто уже не мог вернуться, а за окном, скрывая контуры предгорий, шел никогда не виданный в Дорне снег. С бьющимся сердцем Лианна открыла глаза. В тишине раздавался ровный храп Тормунда. Между его носовыми руладами был слышен шелест крон, будто чардрева переговаривались вполголоса. Джон спал рядом с ней. Вечером он выпросил у нее пососать косточку с остатками мяса и теперь сжимал ее в кулачке, несколько редких снежинок таяли на его щеке. Она провела по ней пальцем, стирая влагу, придвинулась еще ближе, вдыхая его теплый запах, и незаметно уснула снова. На этот раз во сне она оказалась на своем родильном ложе, в окружении увядших зимних роз, разбросанных по окровавленным простыням. Брат протягивал ей запеленатый кулек, но, когда она взяла его на руки, вместо личика младенца увидела покрытую белой шерстью волчью морду, с которой на нее смотрели красные звериные глаза. Она проснулась от собственного крика. Позавтракали они тем, что осталось от зайца, и быстро собрались в дорогу. Лютоволчица больше не появлялась. Тормунд был необычно молчалив и лишь задумчиво поглядывал на спутницу, отводя глаза каждый раз, когда ловил ответный взгляд. Лианна подумала было, что он жалеет о решении отвести ее к своим родичам, но они продолжали идти, не меняя направления. Первым признаком приближающегося жилья стали козы. Четыре худых животных, грязных настолько, что определить их природную окраску было почти невозможно, объедали листья с нижних веток берез, до которых могли дотянуться. Пасла их чумазая девочка, одетая в рубаху из грубого холста и босая, несмотря на холодную грязь вперемешку со стаявшим снегом под ногами. Заслышав шаги, она спряталась за дерево, но, признав Тормунда, вышла из своего укрытия. — Хар-р! Мунда! — окликнул ее Тормунд. — Мать твоя, наконец, приставила тебя к делу? — Да, и ждет не дождется, когда сможет приставить тебя. Но пока от нашего старого козла больше пользы. Она ждала тебя с добычей, а ты опять заявился с новой бабой, — девочка смерила Лианну неодобрительным взглядом. Глаза у нее были светло-серыми, а давно немытые темно-каштановые волосы заплетены в две тощие косички и перевязаны обрывками веревки. Тормунда ее дерзость вовсе не рассердила. — Моя дочь! — заявил он с гордостью. — Вся в меня, за словом в карман не лезет. Лианна хихикнула. Сердитая девчушка ей нравилась. Джон, привлеченный новым голосом, высунул голову из-под плаща: — Мама, кто это? Осуждение на лице Мунды сменилось ужасом: — Ты что, уже?! Это что, мой брат?! Тормунд расхохотался. — Разве что напьется молока с наших коз, тогда станет твоим молочным братом. А ну, быстро беги, передай, чтобы встречали гостей. Не каждый день к нам заходят Старки из самого Винтерфелла. — Если козы разбредутся, собирать ты будешь, — огрызнулась его дочь, но направилась в сторону, где в просветах между деревьями угадывался поселок. На ходу она несколько раз оглянулась, бросая на Лианну взгляды, больше заинтересованные, чем испуганные. На опушке росло огромное чардрево, будто бы обнимавшее своими ветвями поселок: пять-шесть низких бревенчатых домов, наполовину ушедших в землю и крытых дерном, загон для скота и колодец. Жители поселка, взбудораженные Мундой, уже толпились около ограды из покосившихся жердей с надетыми на них звериными черепами и битыми горшками. Несколько седобородых мужчин, женщины с длинными косами, все в старых мехах и коже, и орава чумазых ребятишек. Впереди стояла высокая женщина с резкими, но все еще красивыми чертами лица, в шерстяном платье с вышивкой, за пояс которого был заткнут длинный нож, и накидке из беличьих шкурок на плечах, скрепленной янтарной застежкой. Женщина впилась взглядом в Лианну, но обратилась к Тормунду, и без особой нежности: — Где Ридн? У нее единственной из всей вашей компании были мозги, я надеялась, что она убережет вас от глупостей. Тормунд крякнул почти смущенно. — Ридн убили вороны. И Болли, и Хрора тоже. Нарвались на патруль, не повезло. Меня не убили только потому, что она, — он показал на Лианну, — помогла мне сбежать. Это Лианна Старк из Винтерфелла. Лианна неловко переступила с ноги на ногу: уже собравшись поклониться, она вспомнила, что вольный народ это не жалует. Женщина сделала приглашающий жест рукой. — Меня зовут Астрид, и я благодарна. Не то, чтобы от этого старого трепача было много пользы в хозяйстве, но живой мужчина лучше мертвого. Будь желанным гостем под моим кровом и отведай хлеб и соль у моего очага. Дверь в дом была невысокой, с приподнятым порогом. Внутри был плотно утоптанный земляной пол, покрытый соломой, в центре был выложен камнями очаг, дым от которого уходил в отверстие на крыше. Света оттуда проникало куда больше, чем через маленькое окошко, затянутое рыбьей кожей. Вдоль стен стояли длинные скамьи, устланные волчьими и медвежьими шкурами, и большие деревянные лари, на вбитых крючьях было развешано оружие и одежда. Огонь в очаге давал больше чада, чем жара, но засыпанные землей стены и крыша хранили тепло. Лианна была счастлива избавиться, наконец, от тяжелого плаща, камзола и кольчуги, за долгий путь натершей ей плечи даже сквозь толстую шерсть. — Клади сюда, — хозяйка открыла один из сундуков. — Тут детвора не достанет. Лианна заглянула в сундук и не смогла скрыть удивления, увидев лежащие вперемежку шкурки соболей и лисиц, тяжелые золотые браслеты и ожерелья с драгоценными камнями, и даже семигранный кристалл, потускневший от времени. — Я ж говорю, добытчик он не плохой, — Астрид уложила сверху вещи Лианны и захлопнула резную крышку. — Вы давно женаты? — Женаты? — женщина рассмеялась. — Он сильный мужик и отважный воин, и дети от него получаются хорошие. А по хозяйству мне брат помогает. Да и не сомневаюсь, что у этого мешка бахвальства может в каждой деревне быть по жене. Своего я не упущу, а если его и на других хватает, то мне дела нет. Лианна только захлопала глазами. Эти люди жили вразрез со всеми законами и обычаями Семи Королевств, воровство предпочитая честному промыслу и совокупляясь друг с другом без совершения таинства брака. Но они чтили закон гостеприимства и приняли ее в дом, как друга. Представив возмущенное лицо своей чопорной невестки, узнай она о таком, Лианна усмехнулась. Но это даже к лучшему. Никто здесь не будет интересоваться, замужем ли она, и дразнить Джона бастардом. Никому не придет в голову отправиться в Королевскую Гавань, чтобы доложить о ее местонахождении. А если появятся слишком ретивые поклонники, то у нее есть меч. Для обеда Тормунд с немолодым прихрамывающим мужчиной, братом Астрид, поставили на козлы большую доску. Ели из старых потрескавшихся глиняных мисок ячменную кашу, сдобренную большими кусками дичи, а козью сыворотку хозяйка разлила в серебряные кубки, выуженные из глубины другого ларя. Лианну эта пестрота только позабавила, а плотная еда пришлась как нельзя кстати после скудных трапез в пути. Потом она уложила Джона, который слишком устал, чтобы включиться в возню других детей, и поинтересовалась у Астрид, где можно постирать одежду. Рубаха и штаны ее засалились и пропахли потом. Она и сама хотела бы выкупаться, но боялась, что лучшее, что могут ей предложить хозяева — корыто, из которого поят скот. Но оказалось, что рядом есть озеро, и Мунда взялась ее проводить. Раздвинув ветви тесно обступивших берег деревьев, Лианна замерла от восторга. Безмятежная водная гладь, менявшая свой цвет от голубого до густо-синего, будто бы вобрала все краски этого неяркого края. Острые пики отраженного в ней леса стремились в темную глубину, а лучи уже нависшего над ними солнца рассыпали дорожку из солнечных зайчиков. На другом берегу Лианна заметила одинокую хижину, маленькую по сравнению с длинными домами поселка, но сложенную из камня и с трубой, из которой поднимался легкий дымок. — Кто там живет? — спросила она Мунду. Девочка уже дергала ее за руку, показывая валуны, о которые можно было потереть белье. — Матушка Гутрун, — девочка слегка напряглась. — Она живет там одна? — Лианне трудно было в это поверить. Суровые условия жизни за Стеной, как она уже поняла, заставляли клан держаться вместе. Мунда кивнула с угрюмым видом, показывая, что не хочет продолжать разговор. Вместо этого она стянула с себя рубашку и с разбега прыгнула в воду, подняв тучу брызг. — Вода же холодная! — ахнула Лианна. Девочка вынырнула, отфыркиваясь. — Для вас, южан, может, и холодная, — сказала она презрительно. Такой вызов невозможно было проигнорировать, и Лианна, быстро раздевшись, подошла к воде. Мелкие прозрачные волны лизнули ее пальцы. Вода в действительности была далеко не такой ледяной, как ей казалось сначала, и, сжав зубы, она в три шага зашла по самую грудь. Холод обжег ей кожу, но подарил ощущение свежести. Через мгновение она вместе с Мундой плескалась на мелководье. — Эй ты, сука! На берегу у самой воды стоял одичалый. Не очень высокий, с редкими, просвечивающими на солнце волосами и бородой, в кожаном доспехе и с каменным топором за поясом. В руках он держал лук. Лианна была уверена, что этого человека не было среди тех, что встречал ее в поселке. Она уже порядочно замерзла и собиралась выходить, но теперь шагнула назад, чтобы вода закрыла ее плечи. Мунда рядом с ней тоже подобралась. — Они погибли из-за тебя! Косматый Болли был мне другом, и Рыжий Хрор тоже. Никто из них не вернулся домой, они зарезаны, как собаки, южанами. Из-за тебя! Я справлю им достойные поминки, принеся богам твою голову! — Ты дурак, Ове, — Мунда шагнула вперед и встала перед Лианной. — Она не имеет отношения к их смерти. Наоборот, она спасла Тормунда. — Это они с Тормундом так говорят, — одичалый ощерился. — Небось, вдвоем все и обстряпали. Ничего, с ним я тоже разберусь. Позже. Он поднял лук и наложил стрелу. Лианна в панике пыталась найти выход. Ее меч остался вместе с одеждой на берегу, и Ове пристрелил бы ее быстрее, чем она добралась бы до него. Лианна бросила беглый взгляд на другой берег, но до него было далеко, а она уже замерзала и не смогла бы переплыть озеро. Ове натянул лук, целясь поверх головы Мунды. — Пригнись! — шепнула девочка Лианне через плечо. — В меня он не посмеет стрелять. Но Лианна не была в этом уверена. Ове хотел отомстить и Тормунду тоже, он вполне мог убить его дочь. Уже почти не чувствуя ног от холода, Лианна рванулась вперед в отчаянной надежде уклониться от выстрела. Но в этот момент в подлеске мелькнула серая тень. Огромный зверь сбил Ове с ног, и стрела ушла в небо. Когда Лианна, дрожа с головы до ног, вышла из воды, лютоволчица терзала окровавленное горло одичалого. А потом подошла к Лианне и лизнула ее руку шершавым, как терка, языком. На коже остался розовый след. — Варг! — испуганно прошептала Мунда. — Оборотень, — сказала, покачав головой, Астрид, когда они вернулись в поселок, и рассказали о происшествии. Вернее, рассказывала Мунда, а Лианна, переодевшись в сухое, пыталась согреться. Но дрожала она не столько от холода. Она будто раздвоилась внутри: сидела с вольным народом на скамье длинного дома и одновременно на четырех лапах бежала к укрытию, где беззвучно звал мать родившийся ночью волчонок. Она затрясла головой, прогоняя видение, и заметила, что Тормунд внимательно ее рассматривает. — Похоже на то. Но когда нас это пугало? Астрид откашлялась. — Ты наш гость, и я не гоню тебя, — сказала она Лианне. — Но оборотню лучше жить с себе подобными. — В этом она права, — Тормунд почесал бороду. — Тут неподалеку живет знахарка, матушка Гутрун. Добрая старая женщина, и у нее такой же старый волк. Она сможет научить тебя всему, чему вам, оборотням, нужно знать. Завтра я тебя провожу к ней. Астрид и ее брат выглядели напряженными. Проследив за их взглядами, Лианна поняла, почему. В дверном проеме, перекрывая последний свет заходящего солнца, стояла лютоволчица. В зубах она снова что-то несла, и на этот раз это была не добыча. Подойдя к скамье, на которой спал Джон, она положила рядом с ним новорожденного щенка, точь-в-точь как из сна Лианны: с белой шерстью и уже открытыми красными глазами. Не до конца проснувшись, ребенок потянулся и уткнулся лицом в мягкий мех.