1.
Сумеречная башня, самая западная из обитаемых замков Ночного Дозора, вырастала из утесов Теснины, подобно гигантскому пауку, вытаскивающему из земли острые сочленения своих лап. Ледяному пауку. Ночной мороз припудрил серый камень инеем, и, глядя, как вздымающиеся ввысь контрфорсы и шпили переливаются под утренним солнцем, Манс слегка поежился. Годы, проведенные в Дозоре, не заставили его забыть страх перед ледяными тварями из Края Вечной зимы, всосанный с материнским молоком. Пусть даже ничего похожего не видели возле Стены несколько тысячелетий, и большинство его теперешних братьев посмеялись бы над этими страхами, обозвав их «бабкиными сказками». Хотя, может, всему виной холод в келье, в которой он спал. После плотного завтрака из яичницы и кровяных колбасок, запитого добрым элем, в животе стало тепло, и мысли о белых тенях исчезли сами собой. Рядом с ним на скамью в трапезной сел Куорен Полурукий. — Как твое плечо? — спросил он, ловко нарезая мясо левой рукой. — Как новенькое. — Мейстер Маллин поворчал для порядка, что неграмотная деревенщина, разумеется, сделала все не так, как надо, и сменил повязку, но Манс, заглянув под полотно, обнаружил, что рана совершенно затянулась, оставив после себя лишь чистый розовый шрам. Никакого неудобства он уже не доставлял. — Отлично. Тогда как насчет маленькой разминки после завтрака? — Всегда рад надрать тебе задницу, приятель, — прищурился Манс. Песню стали о сталь он любил не меньше, чем звук своего голоса под аккомпанемент лютни, и свободное время часто проводил в учебных поединках. Они с Куореном оба претендовали на звание лучшего фехтовальщика Сумеречной башни, и Манса не оставляла надежда решить наконец спор в свою пользу. Куорен сражался, держа меч в левой руке после того, как в стычке с одичалыми лишился трех пальцев на правой. Несмотря на это, он дрался так искусно, что Манс пока стабильно проигрывал ему половину боев. Куорен никак не отреагировал на колкость. Он поел быстро и методично, потом отставил пустую миску и поднялся. — Тогда пошли. Сир Эндрю гонял по двору новобранцев, которые, вполне вероятно, только здесь впервые взяли мечи в руки. Они махали ими, как палками или топорами при рубке дров, и мастер над оружием брызгал слюной, раз за разом показывая им правильные стойки и уже теряя терпение. Визит на тренировочную площадку двух разведчиков, желающих пофехтовать, не улучшил его настроения. — Теперь, вместо того, чтобы отрабатывать удары, они будут стоять и пялиться на вас, — посетовал он. — Пусть смотрят внимательней, — усмехнулся Манс, облачаясь в кольчугу поверх толстого стеганого дублета, — это тоже полезно. Куорен молча кивнул. Им подали черные щиты и длинные тупые мечи. Глядя, как приятель достал меч из ножен и взмахнул им в воздухе, отчего клинок запел резко и протяжно, Манс ощутил привычный укол зависти. Он вовсе не считал себя хуже, но ему и никогда не приходилось переучиваться с правой руки на левую. Интересно, смог бы он владеть ею так виртуозно, как Куорен, чтобы вместо слабости это стало силой, приемом, сбивающим противников с толку? Подумав, Манс отказался от щита и вместо этого попросил двуручный меч. — Считаешь, это тебе поможет? — проронил Куорен, вставая в стойку. Манс рванулся к нему, занося меч для атаки. Куорен отскочил, выставив щит, так что удар пришелся вскользь, не погнув железного обода, и сам атаковал в незащищенный бок. Манс дернулся в сторону, и острие лишь слегка царапнуло нагрудник. Они продолжили обмениваться ударами, двигаясь слаженно, как в танце. Манс нападал, стараясь достать противника кончиком длинного клинка, Куорен блокировал одни удары, проворно уворачивался от других и, прикрываясь щитом, молниеносно контратаковал короткими колющими выпадами, стараясь преодолеть разделявшее их расстояние и войти в ближний бой, в котором от двуручника мало пользы. Один раз он рубанул Манса по руке, так что боль почувствовалась даже сквозь кольчугу и кожу дублета, и дважды задел бедро. Двуручник был тяжел. Понимая, что долго не выдержит такой быстрый темп, в следующий удар Манс вложил всю свою скорость и вес. Меч проломил обод и дерево щита, шлем Куорена зазвенел гулко, как колокол. Куорен пошатнулся, но, не дав ему прийти в себя, вторым ударом Манс сбил его с ног. — Отличный бой, — одобрил сир Эндрю, наблюдавший за поединком вместе со своими подопечными. Манс обернулся к ним, и тут что-то ударило его по ногам с такой силой, что он потерял равновесие и рухнул на утоптанную землю тренировочной площадки. Куорен приподнялся на одно колено. — Никогда не поворачивайся спиной к поверженному противнику, — проворчал он, вставая и подбирая свой щит, помятый, но еще сгодившийся для того, чтобы его метнуть. — Я это учту, — под коленями пульсировала боль, так что Манс, поднимаясь, скрипнул зубами. Юнцы вокруг загалдели, обсуждая, насколько честной считать такую победу. — Поговорите о честности с одичалыми, когда пойдете в разведку, — сплюнул Куорен. Один из парней помог ему стащить помятый шлем, под которым уже наливался сильный кровоподтек. Это зрелище слегка утешило раненую гордость, и Манс кивнул в ответ на предложение сира Эндрю объявить ничью. И тут прозвучал рог. Все замолчали, слушая, пока резкий протяжный звук затихал, рассеиваясь в воздухе. — Кого ждем сегодня? — спросил Манс: один сигнал рога означал возвращение разведчиков. Но рог затрубил снова. Все разом задвигались, будто сбрасывая с себя чары неподвижности: новобранцы на тренировочном дворе побросали турнирные мечи и схватились за боевые, несколько парней бросились в оружейную облачаться в кольчуги. «Два сигнала, — передавалось из уст в уста, — одичалые!» Манс с Куореном переглянулись. — Никак к нам сам Джорамун во главе своего войска пожаловал, — Куорен потер синяк на лбу искалеченной двупалой рукой. — С Баэлем Бардом за компанию, — хмыкнул Манс, которого охватившая молодняк паника скорее развеселила. — Пойду спрошу Эббена, или кто там сейчас на дежурстве стоит, из-за чего весь сыр-бор. Когда он подошел к воротам, там уже было несколько дозорных, но мечи у всех были в ножнах. Среди них был Уоллес, стюард командующего Башней. — Отбой тревоги. Объявите им там, — велел он Мансу, указывая на переполошившихся рекрутов. — Это торговец, друг Дозора, принес товары на обмен. Решетка со скрипом поднялась, пропуская маленькую группу одичалых: пожилого охотника и двух пацанов, тащивших заваленные шкурами сани. Манс мазнул по ним взглядом, разворачиваясь, чтобы исполнить приказ, и вздрогнул. Один из мальчишек, лет десяти, мелкий и кривоногий, глядел прямо на него. Потом двое братьев в черных плащах шагнули между ними, но Манс уже узнал торчащие из-под шапки ярко-рыжие волосы, обрамлявшие круглое курносое лицо.2.
— Эй, ворона! — его настойчиво дернули сзади за плащ. Манс посмотрел по сторонам, проверяя, чтобы никого из братьев не было рядом, и только тогда оглянулся. — Что ты здесь делаешь, дура! — прошипел он страшным шепотом. — Женщинам и девицам не место в замке, принадлежащем Дозору. — А правду говорят, что всем воронам кое-что отрезают, оттого вы нас так и боитесь? — съязвила дерзкая девчонка. Манс вспомнил, как она так же дразнилась, держа в руке снежок. Игритт, вот как ее звали. Он сгреб ее за рыжий вихор, приближая ее лицо к своему. — Среди тех немногих песен, которые я никогда не пою, есть «Баллада о храбром Денни Флинте». Была одна молодая дурочка, такая же, как ты. Решила переодеться мужчиной и вступить в Дозор. Кончилось это плохо. Как раз потому, что никто никому ничего не отрезает. Яснее сказать? Игритт сглотнула и помотала головой. — Я не собираюсь вступать в ваш поганый Дозор. Я просто помогала папаше Хенрику сани волочь. — Молодец. — Он повернул ее за плечи и подтолкнул к узкому проходу между оружейной и наружной стеной замка. — Сейчас я незаметно выведу тебя за ворота, и ты подождешь своего папашу в лесу. — Он не мой папаша, — девчонка шмыгнула носом, так что Манс даже подумал, не слишком ли сильно он ее напугал. — Погоди! — она оттолкнула его руки. — Сначала я должна сказать. — Что еще? — спросил он с нетерпением, прислушиваясь, не подходит ли к ним кто. Пришлось бы пораскинуть мозгами, чтобы объяснить братьям, о чем он шепчется по углам с одичалой девчонкой. Даже при том, что от мальчишки ее действительно трудно было отличить. — Меня послали с сообщением. К тебе. — Кто? — Молодая Волчица. Рука сама дернулась к зажившему уже плечу. Манс коснулся штопки на плаще и пробежался пальцами по шелковистым нитям. Почему-то ночью, когда он лежал без сна, пытаясь унять возбуждение собственными силами, ему представлялся не их единственный робкий поцелуй на берегу озера, так грубо прерванный ее нахальным сынком, а ее тонкие белые руки, колдующие над его раной, и морщинка между бровей, появлявшаяся, когда она сосредоточенно разглядывала швы. Сколько Манс не пытался убедить себя, что в ней нет ничего особенного, что она просто избалованная знатная девица, оставшаяся такой и в лесной хижине, и поэтому между ними в любом случае ничего бы не вышло, память и сердце говорили об обратном. Если бы не мальчишка… но и его Манс понимал. Будь у него такая мать, он бы тоже ревновал ее к любому, кто бы только попробовал ее обнять. — Что за сообщение? — он старался говорить безразлично, но мысленно уже прикидывал, как бы незаметно выйти из замка. Надежда на новую встречу вспыхнула, как костер, в который подкинули свежих дров. — Здесь никто не подслушает? — Игритт завертела головой. — Оно длинное. — Тогда пойдем. Дозорные, охранявшие ворота, нисколько не удивились, когда Манс заявил, что идет охотиться на зайцев для стола сира Денниса. — Пусть боги пошлют тебе дичь пожирней, — пожелал один, а второй по-приятельски похлопал по плечу. Манс скривился, будто бы боль от раны все еще мучила его. Это вызвало всплеск сочувственных насмешек и пожеланий не дать зайцам себя загнать. Между тем Игритт, нагнувшись и держась в тени стен, уже миновала приоткрытые ворота. Он догнал ее там, где за стволами плотно сомкнутых страж-деревьев из башни уже невозможно было что-нибудь разглядеть. Она забралась на толстый низкий сук и сидела там, болтая ногами. — Надо же, ворона умеет лазить по деревьям, — протянула она даже с некоторым уважением, когда Манс пристроился в развилке ветвей рядом с ней. — Выкладывай. Страж-дерево, на котором они сидели, было старым и кряжистым, но на кончиках темных веток из почек уже проклевывалась мягкая нежно-зеленая хвоя. Манс чувствовал, что то же самое происходит и с его сердцем. Но тут рыжая девчонка заговорила — и в ее словах колким льдом зазвенела лютая стужа.3.
Комнаты командующего находились на самом верхнем ярусе Башни. Нижние два Манс миновал на одном дыхании, перешагивая через ступеньки: известия, переданные через Игритт, казались ему слишком важными и не терпящими отлагательств. Но чем больше он прокручивал в голове варианты разговора, тем медленнее поднимался. Благородный рыцарь до мозга костей, сир Денис Маллистер предпочтение отдавал рожденным в замках отпрыскам знатных семей. С братьями низкого происхождения, даже с теми, кто попал на Стену в наказание за совершенные преступления, он был безукоризненно вежлив, но Манс всегда видел за этой вежливостью отчетливое пренебрежение. Остановившись перед высокими дубовыми створками, он задержался на пару мгновений, перебирая в голове варианты, как начать разговор, но ни один не казался ему идеальным. Об Иных, страшилищах из детских сказок, в Вестеросе знали даже младенцы, но никто не верил в них всерьез. Манс мог бы изложить рассказ об охотниках, едва сбежавших от неминуемой смерти в Краю Вечной зимы, со всеми красочными подробностями, которые только способно изобрести воображение барда, но тогда эта история может прозвучать для сира Дениса, как одна из тех самых сказок. Сухо перечислить факты и, не упоминая Иных, обозначить их как некую неведомую пока опасность? Но тогда она может показаться слишком несущественной, чтобы Дозор открыл ворота для вольного народа. А главной задачей Манса было уговорить Маллистера хотя бы передать эту просьбу лорду-командующему. Так ничего и не придумав, он решил импровизировать на ходу («Певец я или нет, в конце концов?») и громко постучал. Открыл ему Уоллес, младший сын какого-то мелкого вестеросского лорда и личный стюард сира Дениса. — Мне нужно переговорить с командующим по важному делу. — По какому делу? — нахмурился Уоллес. — Это я могу сказать ему только с глазу на глаз, — отрезал Манс. Лорденыш заколебался. Может, он и считал бывшего одичалого ниже себя, но Манс был разведчиком, а он сам — всего только стюардом. Престиж ордена разведчиков был высок, именно они занимались самой опасной работой. Сир Денис не похвалит своего стюарда, если получит важные новости с задержкой. — Проходи, — Уоллес распахнул дверь, за которой была маленькая прихожая, лишенная мебели. — Подожди здесь. У сира Дениса сейчас важная встреча. Когда она закончится, я доложу о тебе. Точно в ответ на его слова дверь кабинета приоткрылась. — Я и сам был бы рад заселить Серый Дозор, так и передайте лорду-командующему, милорд, — донесся голос старого рыцаря. — Но людей у меня для этого катастрофически не хватает. — У Пайка и в Черном замке та же ситуация, милорд, — при звуке этого голоса Манс вздрогнул и инстинктивно выпрямился. — И большая часть Стены у нас практически не охраняется. Я предпринял эту поездку с разрешения лорда-командующего, чтобы попытаться что-то изменить. — Лучше бы вы поговорили со своим лордом-братом, — вздохнул сир Денис. — От кого же Дозору ждать помощи, как не от Старков. — Я поговорю с ним, — пообещал Бенджен Старк. Он уже стоял на пороге. Рассматривая его профиль, так похожий на черты его сестры, Манс почувствовал замешательство и поклонился ниже, чем намеревался, чтобы его скрыть. Первый разведчик коротко кивнул ему и вышел. — Уоллес сказал, что вы пришли по делу первостепенной важности, брат мой. Я вас внимательно слушаю, — сдержанно приветствовал Манса сир Денис Малистер. Уоллес забрал два пустых кубка, из которых, очевидно, пили командующий и Старк. Мансу ни вина, ни стула не предложили. Старый рыцарь глядел на закрывшуюся за Первым разведчиком дверь и задумчиво поглаживал длинную белую бороду. То, что численность Дозора с каждым годом только сокращалась, ни для кого из братьев не было секретом. Но из непреднамеренно подслушанной части разговора Мансу стало ясно, что дела обстоят еще хуже, чем думает большинство из них. Может, стоит сыграть на этом? Кто-то из вольного народа, вероятно, согласится присоединиться к Дозору, чтобы спастись от белых теней. Берут же в черные братья преступников… — Милорд, — произнес он, решив сразу начать с главного, — до меня дошли сведения о том, что за Стеной видели Иных.4.
Спуск по винтовой лестнице Башни показался Мансу куда длиннее и труднее, чем путь наверх. Дойдя до арочного проема, ведущего во двор, он не удержался и изо всех сил пнул кулаком по грубому серому камню, из которого были сложены стены. Но боль в руке нисколько не уменьшила овладевшего им бешенства. «Я-то думал, что он хотя бы меня выслушает!» Пока Манс пересказывал послание Лианны, стараясь говорить как можно короче и вместе с тем подчеркнуть грозящую всем — не только одичалым — опасность, сир Денис, как казалось, серьезно внимал его словам. Но, когда он дошел до заключительных, самых важных строк: «Древний враг всего человечества набирает силу, и Ночной Дозор создавался когда-то, чтобы защитить людей от Иных. Мы — тоже люди, и просим вашей защиты», Маллистер вдруг прервал его на полуслове и поманил к себе пальцем: — Повернитесь, брат мой. Что это на вас такое надето? Манс повернулся, не сразу поняв, с чего это командир вздумал разглядывать его плащ, такой же, как и у всех дозорных. — Вы забыли, что братья Ночного Дозора одеваются только в черное? — сурово вопросил сир Денис, тыча пальцем в плечо Мансу. В швы из красного шелка, которым Лианна заштопала прорехи, оставленные в его плаще сумеречным котом. — У нее просто не было черных ниток, — сорвалось у него с языка. Потом он попытался объяснить: — Это знахарка, которая меня лечила. Она же зашила мой плащ. Он все равно остался черным, ведь несколько заплат не меняет его цвет. И это она передала послание, с которым я пришел к вам, милорд. Она — друг Дозора и… — Избавьте меня от описания ваших постыдных похождений с одичалыми девками, о которых я и так, к сожалению, наслышан. И от пересказа нелепых выдумок, которые они используют, чтобы заманить в свои сети братьев с низкими моральными принципами вроде вас. Пропустить одичалых в Семь Королевств, потому что на них якобы нападают страшилища из детских сказок? Мы охраняем Вестерос от одичалых, это, возможно, вы тоже забыли? А также то, сколько бед приносили они Семи Королевствам каждый раз, когда им, к глубокому прискорбию всех цивилизованных людей, удавалось прорваться к югу от Стены? Даже если в ваших россказнях и есть зерна правды, чем меньше этих разбойников останется, тем лучше. И уж точно никого из них никогда не будет в Дозоре. — Манс попытался было вставить хоть слово, но сир Денис оборвал его резким движением руки: — Я не буду вас наказывать за это нарушение, так как тогда пришлось бы наказывать слишком многих, кто не лучше вас. Но попрошу впредь не беспокоить меня такими, с позволения сказать, посланиями. Оставьте их для своих песенок. Подойдите к Масси, он выдаст вам новый плащ. А старому место в огне. Можете идти. «Напыщенный дурак!» Манса бесило то, что старый рыцарь отчитал его, как мальчишку, но горечь от того, что он не справился с поручением Молодой Волчицы, была еще сильнее. Ведь опасность, в реальности которой он не сомневался, грозила и ей. Да, она урожденная Старк, если бы он сказал это, возможно, сир Денис отнесся к рассказу иначе. Но она не давала Мансу такого права… На дворе братья продолжали разить друг друга затупленными клинками. Острый взгляд Манса выцепил в одной паре Бенджена Старка — тот как раз закончил поединок, выбив меч у своего противника сильным ударом по пальцам. После чего отправился в оружейную. Манс нагнал его уже внутри, когда, повесив меч и ножны на торчащий из стены крюк, Бенджен стащил с себя кожаный доспех и пропотевшую рубаху. Шрамы, которыми было покрыто его тело, вызывали уважение. Натянув свежую одежду безупречно черного цвета, Первый разведчик обернулся. — У тебя ко мне какое-то дело, брат? — спросил он. — Да, милорд. Мы можем поговорить наедине? — Здесь никого нет. Говори. В оружейную в любой момент мог войти кто угодно, но если Старк собирался вернуться в Черный замок, второго шанса, вероятно, не представится. Манс глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и повторил все, что чуть раньше рассказал сиру Денису. Бенджен слушал молча, но его лицо темнело с каждым словом. — Командующий счел мое сообщение не заслуживающим внимания, — закончил Манс. — Но это не так. Вы, милорд, глава разведчиков — вы знаете, сколько всего странного и страшного существует за Стеной. Одичалые — тоже люди, разве может Ночной Дозор смотреть, как их истребляют чудовища и их мертвецами пополняют свою жуткую армию? — Откуда у тебя эти сведения? В оружейную зашли еще двое дозорных и стали переодеваться. Они были достаточно далеко, чтобы слышать разговор, но Манс все равно понизил голос: — Из источника, заслуживающего всяческое доверие. Одичалые называют ее Молодой Волчицей, но на самом деле, — он запнулся, но затем договорил, перейдя почти на шепот: — Она ваша сестра. Леди Лианна Старк. На замкнутом лице Бенджена Старка не дрогнула ни одна черта. — У меня нет сестры. Я — брат Ночного Дозора, и я дал обет не иметь семьи и защищать Семь Королевств, а не пропускать туда толпы грабителей и убийц. Как и ты, брат, — подчеркнул он. Резко развернулся и вышел, оставив ошеломленного Манса среди старых кольчуг и тупых мечей. Игритт ждала его в условленном месте у старого страж-дерева. Она подпрыгивала между торчащих из земли толстых корней как белка: от нетерпения, а, может, чтобы согреться — ночью опять подморозило. — Ну что, они согласились? Манс покачал головой. —Честно говоря, даже не знаю, на что я рассчитывал. Эти знатные господа, видно, рождаются с чугунными котелками вместо голов. На все один ответ: обеты! Только нигде в этих обетах не говорится, что мы должны убивать вольный народ, или безучастно смотреть, как они погибают. — Мерзкие вы птицы, вороны, — скривилась рыжая девчонка. — Ладно, я пошла. Надо предупредить Молодую Волчицу, что нечего от вас ждать помощи. А ты, давай, лети обратно, прячься за свою Стену. — Стена больше не моя. Манс сам поразился тому, как легко ему стало от этого решения. Будто спали цепи, которые он носил с раннего детства — невидимые и как будто привычные, тяжесть которых полностью он ощутил только сейчас. Новый, выданный ему черный плащ так и остался в келье — на нем снова был старый, в красных заплатах. Один меч в ножнах на поясе, связка из полудюжины на спине — он придет к вольному народу хоть с дурными вестями, но не с пустыми руками. — Пойдем вместе, — сказал он. — Я не смог уговорить Дозор помочь вам, но могу хотя бы присоединить к вам свой меч.