Марк впервые был настолько сильно разбит. Ему было слишком плохо, чтоб он мог вести себя так же, как прежде, поэтому он просто взял оплачиваемый отпуск и отменил все августовское пересдачи, на которые так рассчитывали провалившиеся на летней сессии студенты. Начальство и остальные преподаватели были весьма удивлены подобным поведением, так как привыкли к трудоспособности и завидной стабильности одного из лучших профессоров заведения, но не особо обостряли на этом внимание, ведь если он принял такое решение, значит случилось что-нибудь серьезное. Начальство всегда поощряло Марка Свена, так как тот, благодаря своим работам и исследованиям, прославлял их университет, поэтому без вопросов перенесли его пересдачи на другое время, предоставив ему желаемую свободу.
Марк не стал усугублять свою нежелательную, но неизбежную депрессию в большой и пустой квартире, и сразу же уехал к Найлу, надеясь погостить у него некоторое время. Увидев Марка раньше времени у себя на пороге, Найл очень удивился, но так же и ужасно обрадовался внезапному приезду любимого младшего брата. Он и его муж радушно приняли его в своем доме, предоставляя ему полную свободу и комфортное проживание. В этом светлом доме Марк чувствовал себя намного лучше, нежели в своей пустой квартире, всячески напоминающей о худшем событии в его жизни. Он позволил себе влюбиться в альфу и вновь разочаровался в них.
— Марки, ну не будь таким грустным, ты же наконец приехал погостить спустя столько времени, а на деле слоняешься везде в одиночку с грустным видом, — немного обиженно пробормотал Найл, сидя вместе с ним на террасе, на второй день после его приезда. Летнее солнышко ярко светило, обдавая омег живительным светом и радуя обжигающе-притягательными лучами. Лей, муж Найла, несмотря на собственный достопочтенный возраст все еще работал, поэтому, резво собравшись с утреца, убежал на работу, оставив «братьев» наедине.
— Прости, просто не очень хорошо себя чувствую, — омега вымученно улыбнулся и неловко отхлебнул горячего чаю. Он пока не мог заставить себя рассказать Найлу обо всем, что произошло. Его омежья сущность всячески обгладывала эту ситуацию, придумывая все новые и новые способы сохранения отношений с любимым альфой, но его личность и характер всемерно этому противоречили и даже слышать не хотели о таком унижении. Ведь не только он виноват в сложившейся ситуации.
Несмотря на все свои громкие заявления, Лиам был крепко захвачен предубеждениями и собственную гордость и ценности ставил превыше всего. Марку было до жути обидно, что настолько сблизившись, пообщавшись столько времени, тот все равно не принял его омежью физиологию, несмотря на собственные слова об уважении и дружбе. Только Найл знал его лучше Лиама. Только ему он доверился как лучшему другу и показал свои самые постыдные стороны. Лиам во многом был для него первым, именно поэтому Марк был глубоко шокирован подобным предательством. За свою нелегкую жизнь в вечной борьбе за признание он научился держать себя в руках в любой ситуации, но сейчас откровенно расклеился. Омега так и не смог разобраться, какое чувство превышало: жгучая обида за себя или полное беспросветное одиночество. Ему впервые было так легко и свободно с каким-нибудь альфой, поэтому он не мог смириться с концом. А это абсолютно точно конец. Лиам слишком глубоко увяз в собственных предубеждениях, а Марк больше не собирается доверять альфам.
Мужчина прекрасно понимал, что сам виноват в своем текущем состоянии. Он с самого начала знал о предубеждениях Лиама насчет омег, да и заостренную альфийскую гордость тоже замечал. Марк едва не стукнулся лбом о стол: как он мог рассчитывать, что будет единственным, на кого это не распространяется?! Как он мог быть таким наивным?!
— Ну, Марки, опять это «провисшее» состояние. Я больше не могу смотреть на тебя такого! Расскажи же что случилось! Ты ведь знаешь, я сделаю все, только бы тебе помочь, — Найл обеспокоено нахмурился и ласково пригладил его растрепавшуюся челку под кепкой.
— Да, я знаю. Спасибо, Найл. Я обязательно все тебе расскажу, как только буду готов, — Марк мягко улыбнулся и прижался щекой к его плечу. — Можно я так полежу? Рядом с тобой я чувствую себя значительно лучше.
— Конечно. Если тебе это поможет, можешь хоть все время эксплуатировать мои конечности.
— Я думаю не стоит, ибо Лей с меня три шкуры спустит, если я приватизирую его мужа, — хохотнул Марк, устраиваясь поудобнее. — Мне только немножко подзарядки нужно…
Найл тихо рассмеялся и приобнял любимого младшего брата, пытаясь передать ему хоть каплю собственного тепла и спокойствия. Он верил, что Марк справится со всем на отлично и обязательно станет счастливым. Он верил в это, так как считал, что он как никто достоин искреннего омежьего счастья и крепкой семьи с любимым человеком. По крайней мере, он очень на это надеялся, так как подобное состояние обычно сильного и пробивного Марка его привело в шок. Он еще ни разу не видел его такого. Но Свен уже достаточно взрослый человек, опытный, проживший большую часть жизни, поэтому довольно наивный Найл вряд ли может чем-нибудь помочь, пока тот ему не раскроется. Омега был готов на все, только бы его лучший друг был счастлив.
Кое-что вспомнив, Найл нахмурился:
— Слушай, я понимаю, что ты сейчас не в лучшем состоянии… но может ты все-таки проведаешь свою семью? Они ведь совсем близко. Разве ты не скучаешь по ним? Насколько я знаю, ты ни разу не проведывал их после поступления в университет.
— Я не хочу. Прости, Найл, но у меня нет желания видеть ни отца, ни братьев, — тихо, но твердо отрезал Свен.
— А что насчет папы? Ты ведь общаешься с ним время от времени? По нему разве не скучаешь? — продолжал настаивать Найл.
— Скучаю. Но я все равно не хочу возвращаться в тот дом. Может, потом когда-нибудь…
— Знаешь, мистер Свен заходит ко мне временами. Все расспрашивает о тебе, как ты живешь, все ли у тебя хорошо… Он переживает, так как ты слишком редко ему звонишь.
— Что? — Марк резко поднял голову и шокировано уставился на Найла. — Папа приходит сюда? Как давно это продолжается? Почему ты мне ничего не сказал?!
— Прости, он просил не рассказывать тебе об этом, но сейчас я чувствую, что должен, — библиотекарь серьезно посмотрел на него и отставил пустую чашку из-под чая, которую до этого держал в руках. — На самом деле, впервые он позвонил мне еще лет шесть назад. Я очень удивился, думал, начнет кричать, что я испортил его сына, но… ничего такого не последовало. Он говорил со мной очень спокойно, вежливо. Спросил общаюсь ли я с тобой и, получив утвердительный ответ, стал ненавязчиво расспрашивать о тебе. После этого случая он стал частенько мне звонить, чтоб узнать как твои дела, так как ты сам редко когда ему об этом рассказывал. Со временем мы неплохо сдружились, и он стал приезжать ко мне в гости, чтобы побольше послушать о твоей жизни. Он читал все твои работы, смотрел программы на ТВ с твоим участием… Мне кажется, он чувствует себя виноватым, что не подарил тебе достаточно внимания и любви в детстве, поэтому боится напрямую просить тебя о чем-нибудь. Он действительно тебя ценит и переживает, поэтому, я бы хотел, чтобы ты навестил его. Он будет нереально счастлив, вот увидишь.
Марк неподвижно сидел в кресле и, шокированный, гипнотизировал взглядом собственную полупустую чашку из-под чая. Он даже не догадывался, насколько сильно папа переживает о нем. Ни разу даже не задумывался об этом. Но Найл был прав. И хотя Марк не думал, что когда-нибудь сможет простить свою семью, опыт и года добавили ему разума. Если папа будет счастлив от этого, он может разок поступиться своими принципами.
— Слушай, ты говоришь, он приезжает сюда временами? — Марк внезапно вспомнил одну немаловажную вещь и недоверчиво посмотрел на Найла.
— Ну да, — удивленно ответил тот.
— И отец ему разрешает? Раньше он никуда дальше продуктового его не выпускал, а тут целых полчаса дороги в другой город, в чужую семью…
— Ах, ты об этом? На наших «посиделках за чаем» мы разговаривали не только о тебе. Раян всего немного старше меня, поэтому у нас были и другие темы для обсуждения, — Найл тепло улыбнулся. — Он рассказывал, что его муж потерял к нему всяческий интерес на старости лет, поэтому больше не посягал на его свободу. В этом доме они сейчас остались одни, так как все твои младшие братья повыходили замуж и живут со своими мужьями. Кроме Ладана, конечно.
— Ну да, он же сбежал с омегой за границу, — хохотнул Свен, вспоминая, какой скандал устроил из-за этого отец.
— Так вот. Раян часто жаловался, что его муж очень редко бывает дома, но даже когда и бывает — не обращает на него никакого внимания. Однажды он даже гостил у меня несколько дней, а тот и не заметил его отсутствия, — Найл вздохнул и машинально поправил сползающую бейсболку Марка. — Дети совсем о нем забыли. Не навещают его, не показываются. Он говорит, что ты чаще всех звонишь и даже лекарства или еще что-нибудь высылаешь, в отличие от остальных его сыновей.
Марк удивленно приподнял брови:
— Но я ведь звоню ему раз в месяц, может два. Неужели это часто?
— Для него — да. Раян уже совсем старик, для твоих младших братьев и отца — он балласт. Он уже сделал все, что от него требовалось: родил и воспитал детей. И теперь, на старости лет, он уже и не нужен никому.
— Что и следовало ожидать от моей противной семейки… — Марк откинулся на спинку кресла и осмотрел красивую плетеную основу навеса. — Я даже не удивлен. Как же я рад, что смог вовремя вырваться с этого ада.
Они оба замолчали, размышляя каждый о своем. Марк был очень удивлен услышанным, но в то же время он догадывался, что так и будет. Все в этой семье, кроме папы, были последними эгоистами. Включая его.
— Сидите, радуетесь солнышку, дитятки? — из глубин гостиной послышался веселый хрипловатый голос.
— Привет, дорогой, — улыбнулся Найл, заглядывая через открытую дверь в комнату. — Ты уже вернулся?
— Ага, — в двери показалась высокая мужественная фигура Лея. — Не скучаете? Как там наша малявка? Все еще депрессует?
— Депрессует. Ходит с постной миной и страдает, — хохотнул библиотекарь, уворачиваясь от щипков Марка.
— Да ну вас, — обижено буркнул Марк и повернулся к Лею: — Можно ли завтра обедом одолжить твою машину? Хочу домой съездить.
— Ох, так ты наконец созрел? Давно пора! — добродушно рассмеялся альфа. — Бери, конечно. Мне ничего не жаль для обожаемого младшего братишки Найла.
— Спасибо, Лей, — мягко улыбнулся омега. Он уже давно привык к такой манере общения этого эксцентричного, но очень доброго и милого альфы. Найлу действительно повезло с мужем.
— Дорогой, кушать хочешь? Я там приготовил лазанью, разогрей себе.
— Спасибо, моя милашка. Вы есть будете?
— Нет, мы уже перекусили. Там только твоя порция осталась, — Найл поднялся и снял с мужа галстук. — Как ты вообще в этом ходишь? Да еще и затягиваешь так сильно…
— Но ведь это придает мне важности, не так ли? — альфа поиграл бровями. — Пока я еще работаю, нужно поддерживать имидж.
— Имидж-шмимиж, — тихо буркнул Найл и отправился самостоятельно разогревать лазанью.
— Вот за что я его люблю, — Лей счастливо улыбнулся и бухнулся на место мужа. — Дитё, перестань грустить. Найл уже весь извелся, да и ты сам явно выглядишь не лучшим образом.
— Прости, Лей. Я не хотел доставлять вам беспокойство, — Марк почувствовал себя смущенным. Ему стало стыдно, что он навязывался им в самые трудные моменты.
— Не говори глупостей, мы всегда тебе только рады. Просто… мы с Найлом очень переживаем за тебя. Быстрее разбирайся со своими проблемами и снова радуй нас своей очаровательной улыбкой.
— Ох, ты прямо мастер комплиментов, Лей, — хихикнул Марк и расслаблено развалился в кресле. — Спасибо. Дайте мне еще немного времени, и скоро я буду в порядке.
— Надеюсь. Но помни, что ты всегда можешь обратиться ко мне с любой просьбой, я с удовольствием тебе помогу, — Лей ласково сжал ладонь омеги и, услышав голос Найла, ушел есть приготовленную любимым мужем лазанью.
***
Марк оттянул воротник рубашки и устало вздохнул. На улице было слишком жарко, даже несмотря на конец лета. Полуденное летнее солнце беспощадно жгло, заставляя прохожих как можно скорее прятаться в приятном холодке собственного дома или же нежиться в ближайшем, многолюдным в эту пору, бассейне.
Омега удобно разместился в «имиджевой» машине Лея, направляясь прямиком в сторону собственного дома. За это утро он уже успел несколько раз передумать, так как желание больше никогда не возвращаться в это место было очень сильным, но Найл с Леем практически насильно выпихнули его из дома и запретили возвращаться, пока он не съездит к папе. Найл уверил его, что Раян, его папа, в это время всегда один и никого «нежелательного» он не встретит.
— Только бы вся эта затея нормально закончилась, — еле слышно буркнул омега, заезжая на подъездную дорожку. Так и не двигаясь с места, он стал рассматривать такую знакомую, но в то же время давно призабытую «родную» обитель. Внешне дом абсолютно не изменился, только слегка осыпалась штукатурка, а деревянные окна заменили пластиковыми.
Марку было страшно. Ему казалось, что вернись он в этот дом, как все вернется вспять, и он больше не сможет оттуда выбраться. Умом-то он понимал, что все это бред, но все его естество было против этого места. Это был его личный ад.
Омега вышел из машины и медленно подошел ко входной двери. Несколько раз глубоко вздохнув, он нажал на звонок и принялся ждать, пока ему откроют. Ключей от этого дома у него уже давно не было. Твердо решив больше сюда не возвращаться, он выбросил их в первый же учебный день в университете. Тогда он испытал такую легкость после сего действия, что улыбался всем прохожим целый день. И вот, спустя двадцать лет, он вновь видит перед собой эту дверь…
— Да-да, уже иду, — из глубин дома послышался голос и торопливые шаги. Спустя несколько секунд дверь плавно распахнулась, и Марк увидел удивленное лицо папы.
— Марк? Это же ты, Марк?.. Ч-что ты тут делаешь? — Раян был просто шокирован. Он знал о настойчивом желании своего самого упрямого сына никогда сюда не возвращаться, поэтому до последнего не верил своим глазам.
— Да, пап, это я. Пришел проведать тебя…
— Проведать? Меня? — отвыкший от внимания со стороны семьи, омега никак не мог поверить в происходящее. Его самый упрямый, самый независимый и самый своевольный сын пришел к нему, несмотря на собственную нелюбовь к этому месту. Глаза Раяна резко наполнились слезами и, кинувшись Марку на шею, громко зарыдал, не чуя себя от счастья.
— П-пап, что т-такое? Ты почему плачешь? — Свен был растерян. Он уж никак не ожидал такой реакции и не знал, что ему делать, и куда деть руки. Раян крепко прижимался к нему, содрогаясь всем телом от рыданий, а Марк недоуменно поглаживал его по плечам, пытаясь успокоить.
— Ох, прости, сынок. Я просто так рад тебя видеть, — Свен-старший, наконец, успокоился и отлепился от растерянного Марка, вытирая тыльной стороной ладони мокрые глаза. — Проходи-проходи… — Раян засуетился, впихивая долгожданного сынулю внутрь. — Сейчас сделаю чаю. Ты голоден?
— Эм-м, нет, спасибо, я поел.
— Вот как?.. — омега сразу же погрустнел и потупил глаза, поэтому Марку все же пришлось согласиться вновь отведать стряпни папы, чтобы не расстраивать его.
— Ты хотел о чем-нибудь поговорить? — сверкая радостной улыбкой, Раян бросился накрывать на стол и заваривать чай.
— Да нет, просто приехал. Я сейчас гощу у Найла, вот и решил заскочить раз недалеко…
Счастливая улыбка Свена-старшего расцвела еще ярче:
— Вот как…
— Как ты? Тебе не одиноко здесь одному?
— Что, проказник Найл уже все тебе разболтал? — добродушно хихикнул Раян. — Немного одиноко, но я ухаживаю за домом и садом, поэтому не так уж плохо.
— Разве это жизнь? Па, я тебе еще в детстве говорил, что добром все это не кончится, — Марк отхлебнул чаю и отправил кусочек печеночного пирога в рот. — Ты никогда не жил для себя, все для других, да для других… точнее, ради отца.
Раян слегка поник после этих слов и, перестав копошиться, присел возле сына:
— Прости, сынок. Ты, наверное, злишься, что я уделял тебе мало внимания в детстве? Я знаю, что виноват и не прошу меня прощать, но хочу хотя бы изредка слышать твой голос, знать, как ты живешь и…
— Пап, я не злюсь. Это было слишком давно, да и все-таки ты единственный из всей семьи меня любил и заботился. Я действительно ценю это, — Марк мягко улыбнулся и ласково сжал его холодную от переживаний ладонь. — Пожалуйста, больше не накручивай себя так.
— Спасибо, Марки. Я так обрадовался, когда увидел тебя на пороге, — Раян обхватил ладонью их кокон из рук, и грустно улыбнулся. — Мит уже несколько дней здесь не появлялся, а Дэн и Диор не звонили уже больше двух месяцев… как грустно, когда семья начинает распадаться.
— Пап, наша семья никогда не была нормальной. Если честно, я не знаю, что ты нашел в отце и почему всегда его так самоотверженно любил, но ты только посмотри, чем он ответил тебе за это: он просто бросил тебя, когда ты стал не нужен. Тебе ведь уже шестьдесят три… может, хотя бы теперь поживешь для себя?
— Сын…
Раян так и не смог договорить, так как их перебил щелчок открываемого замка и громкие шаги в сторону кухни.
Марк побледнел. Отец, конечно, подобрал идеальный момент, чтобы вернуться домой спустя столько времени. Он не хотел с ним видеться. Омега посмотрел на папу, и увидел, как его глаза радостно засветились. Свен-младший тяжело вздохнул. Папа никогда не изменится. Он слишком наивен и самоотвержен, он достоин намного лучшего обращения к себе.
Дверь в кухню приоткрылась и на пороге показался хмурый отец, который молча прошел к холодильнику и вытащил оттуда пачку апельсинового сока. Вдоволь напившись, он положил ее обратно и, уже повернувшись к выходу, заметил Марка. Несколько секунд они прожигали друг друга взглядом, пока, наконец, отец не подал голос:
— Ты что здесь делаешь? Я не помню, чтоб разрешал тебе возвращаться.
— А я и не собираюсь возвращаться. Я пришел, потому что хотел проведать папу, не более, — холодно отрезал омега.
— Мне без разницы. Выметайся из этого дома, — отец оперся о столешницу и с ненавистью посмотрел на старшего сына. К огромному удивлению Марка, отец больше не кричал, не скандалил. Его голос был спокоен, хотя и доверху наполнен нескрываемой неприязнью.
— Когда захочу, тогда и уйду. Ты мне не указ, — Марк был ужасно рад, что он уже взрослый, успешный мужчина и больше не должен принижаться перед этим человеком. Он уже намного выше его по положению и статусу. Да и по человечности. Свен-младший коротко посмотрел на папу и увидел, что тот сидит поникший и расстроенный. Хотя Марк видел, что тот хотел их разборонить, помирить, папа сидел молча и боялся даже слово вставить. Вот к какому состоянию привел его «любимый».
— Не смей мне тут тявкать, щенок, — рыкнул отец, гневно прожигая сына взглядом. — Чтоб через минуту и духу твоего здесь не было.
Марк спокойно выдержал когда-то пугающий взгляд отца, всячески выражая свое отвращение. За те двадцать лет, что они не виделись, отец сильно постарел. Он теперь казался каким-то сдутым и пожухлым, смотрел на всех волком, даже на своего мужа. Для Марка теперь он не представлял никакой угрозы. Он мало не рассмеялся ему в лицо: что ему может сделать старый и немощный работник завода, который так и не избавился от собственной гордыни и повышенного самомнения?
— Ты мне никто, чтоб раздавать приказы. Не хочу ничего слышать от какого-то рядового работника завода, который за всю свою жизнь даже не потрудился чего-нибудь достичь, а только кичился своей «альфийской» сущностью и унижал всех подряд, — Марк показательно расслаблено развалился на стуле, ибо знал, что отец больше всего на свете не выносит неуважительного и небрежного отношения.
Как он и думал, ноздри альфы разъяренно раздулись, но тот сумел сдержать себя в руках и криво улыбнулся:
— И это говорит мне недоомега, которая в сорок лет осталась незамужней? Вдоволь упился собственной независимостью? А, Великий-Профессор-Исследователь?
Раян тихо всхлипнул, но его муж не обратил на это никакого внимания. Он был слишком занят выплевыванием яда в сторону собственного сына.
— Я знал, что никто не захочет брать замуж омегу с таким поганым характером, — упоенно продолжал тот. — И как, ты счастлив, сынок? Да ты так и сдохнешь в одиночестве, милуясь своими никому ненужными работами! Хотя нет, нужными. Я с удовольствием буду подтирать ними зад, когда по-большому приспичит.
— Ты закончил плеваться ядом? Полегчало? — Марк абсолютно спокойно смотрел на своего жалкого отца и даже сочувствовал ему. Вот к чему приводят неподтвержденные умом амбиции. — Так вот, знай: ты для меня — пустое место. Твои слова, как воздух — я их даже не замечаю. Травись своим ядом в одиночку, мне нет до тебя дела, — омега поднялся и, попрощавшись с папой, направился к выходу. Он больше не хочет видеть эту ядовитую тварь, ему и так хватает проблем.
Марк вышел на улицу и вдохнул свежего вечернего воздуха. Солнце уже заходило, отбрасывая великолепные оттенки огненно-оранжевого и фиолетово-розового цвета на чисто-голубых небесах. Действительно красиво. Как ни странно, Марк чувствовал некое облегчение. Будни с Найлом и Леем, встреча с папой и ссора с отцом… это все отвлекало от назойливых мыслей о Лиаме и их последней встречи. Он чувствовал, что уже может его отпустить и продолжать жить дальше своей привычной жизнью.
Омега сел в машину и поехал обратно с твердой мыслью забрать папу из этого бездушного места. Он и так слишком настрадался, пускай хотя бы остаток лет проведет счастливо и спокойно, живя для себя.
***
Когда Марк подъехал к дому Меллетов, уже совсем стемнело. Из помещения доносился заманчивый запах вкусного ужина и громкий смех его домочадцев. Открывая дверь собственным ключом, омега услышал громкий голос Лея, рассказывающего какую-то историю и смех нескольких людей.
«Неужели они пригласили кого-то на ужин? Странно. Они не говорили мне утром, что собираются приглашать гостей…»
Заинтригованный новым интересным знакомством, Марк быстро разулся и практически вбежал в столовую. Но то, что он там увидел, его ни капли не обрадовало. Марк замер на месте и не мог пошевелиться от шока.
Возле Найла и Лея за столом сидел Лиам.
