Алмаз твоих драгоценных глаз

Мэри часто любит повторять, что зависть – самый страшный из человеческих пороков, и что он присущ только очень скверным людям и отчаявшимся безбожникам. Я разделяю эту теорию, но в последнее время все чаще ловлю себя на мысли, что завидую Китнисс Эвердин самой черной и лютой завистью. Завидую своей подруге. Значит, я не просто скверная – я гадкая и испорченная, только вот сделать с этим у меня ничего не получается, потому что Китнисс выходит замуж за Пита, а я по-прежнему плачу в подушку, лелея несбыточную мечту… Китнисс и Пит сегодня играют свадьбу, правда, уже не знаю какую по счету: неделю назад они отметили грандиозное торжество в Капитолии, где сам президент Сноу читал торжественную речь и объявил их мужем и женой, а за несколько дней до этого Мелларк на традиционном интервью за ночь до Голодных Игр признался, что они с Китнисс обвенчались тайно еще несколько месяцев назад, а сейчас еще и ждут ребенка. Толпа неистовствовала, Китнисс от волнения потеряла сознание прямо на сцене, а президент Сноу проявил недюжинное великодушие, отложив Квартальную Бойню на год, позволив ребенку истинной любви родиться в срок и здоровым. Правда, через несколько дней пройдет еще одна Жатва, и кто-то вновь поедет на Голодные Игры вместо них. Значит, опасность снова повисает надо мной, Рори, Терри , Делли и многими другими детьми. Вот так, но сегодня важно другое. Например, то, что моя красивая подруга в изящном белоснежном платье выходит замуж за любимого человека, а под сердцем носит его ребенка. Целый год, наполненный семейным счастьем и радостью, они смогут провести в объятиях друг друга, а в моей жизни нет ничего, кроме школы, домашних обязанностей, походов в пекарню, да уходом за мамой. Молодые целуются каждые десять минут под громкие аплодисменты, смеются, признаются друг другу в любви, пьют сок из хрустальных фужеров и выглядят почти счастливыми. Почти. Их что-то гложет, и это что-то маленькое, но мерзкое отравляет самый счастливый день их жизни. Я догадываюсь что это: у них есть всего лишь двенадцать месяцев, а потом, скорее всего, их настигнет смерть, а желанный ребенок вырастет сиротой. Это, по меньшей мере, жестоко, а по-крупному бесчеловечно, но Сноу это вряд ли волнует… Мы стараемся сейчас не думать о грустном. Праздник проходит весело и в дружеской атмосфере. Я, миссис Эвердин, Прим, родители Пита, два его старших брата, миссис Хоторн с ребятишками, стилисты «несчастных влюбленных», Хеймитч Эбернети, Эффи Бряк, Делли и Терри сидим за столом вместе с женихом и невестой. Ментор без умолку травит анекдоты и поднимает тосты за счастье молодых, мистер Меллак говорит о том, что хочет собственноручно сделать колыбельку для будущего внука, капитолийцы хвалят богатый стол, и только миссис Мелларк и Делли все время переглядываются и с осуждением глядят на целующихся Пита и Китнисс. Словно знают что-то плохое про них, но усилием воли молчат до поры до времени. В середине вечера Рори – средний брат Гейла начинает играть на скрипке, и гости пускаются в пляс. – А Гейл тоже умеет играть? – спрашиваю я у его мамы. Ужасно горько, что он не пришел. Я так надеялась на встречу с ним сегодня, но Пози сказала, что у него какие-то дела в городе. Интересно, какие, ведь всем сегодня дали выходной, чтобы жители вволю насладились угощениями Капитолия и праздником «несчастных влюбленных»? А я не видела его со дня объявления условий Квартальной Бойни, в вечер, когда Пит опять отправил меня домой побыстрее. Вот сколько тогда Гейл пробыл у Китнисс? А потом еще и по воскресеньям приходил учить их с Питом ставить ловушки. – А ты спроси сама при случае, – подмигивает мне женщина. – А не тряхнуть ли нам стариной, Хейзел? – вдруг говорит Хеймитч Эбернети, протягивая маме Гейла руку. – Да что ты?! – отмахивается та. – Лучше пригласи Мадж, а то девушка явно скучает. – Ну, что ж, давно не держал в объятиях молоденькую, – смеется тот, беря меня под руку и таща в середину гостиной, но внезапно к нам подходит Терри. – Вы позволите? – Да, молодежь, конечно, нынче пошла наглая, – манерно растягивая слова, произносит ментор. – Но ей, как говориться, везде дорога. – Спас тебя от жуткого пьяницы, – ухмыляется Терри, едва Победитель возвращается за стол. – Сегодня он вполне сносен, – отвечаю я, чувствуя крепкие руки на талии. – Спасибо, что в салате не уснул. Знаешь, а я никогда не был на свадьбе, а ты? – И я нет. И на такой в Дистрикте-12 мы вряд ли еще когда-нибудь будем. – Ну, кто знает? – задумчиво произносит он. – Еще две Жатвы, а дальше скоплю денег и устрою нечто подобное. Девушка у меня на примете есть, главное, чтобы согласилась. Сердце падает вниз и запутывается где-то в районе печени. Ну, зачем он опять? Прокручиваю мысль, что бы дать какой-нибудь шуточный ответ, но музыка к моему счастью заканчивается, и я, оставив партнера, возвращаюсь к столу. До конца вечера Терри больше не подходит, но я чувствую его прожигающий взгляд на себе. В восемь праздник заканчивается, и гости медленно начинают расходиться. Пит под громкие аплодисменты вносит Китнисс в дом на правах жены, а Эффи Бряк закрывает за ними двери. Молодые дальше празднуют сами – остальным пора и честь знать. – Пожалуй, я провожу тебя, – говорит Терри, вдруг появившись прямо передо мной. – Не стоит. Сейчас светло, да и волки вряд ли перепрыгнут через забор, по которому идет электричество, – стараюсь шутить я. – Разве девушек провожают только из-за темноты, или потому что волки воют? – не отрывая взгляда от моего лица, спрашивает он. – Наверное, не только, – отвечаю я, жалея, что сейчас рядом со мной стоит Маккольн, а не Хоторн. Все бы на свете отдала лишь бы их поменять местами! – Красивая свадьба, да? Я так рада за Пита и Китнисс, только это отсрочка все портит. – У них есть хотя бы год. Для кого-то и это немало. – Терри, – начинаю я, но он меня останавливает. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Учеба, мама, беды в дистрикте, но это все отговорки, так ведь? Я ведь серьезно, Мадж. Встану на ноги, буду работать хоть сутками, пока лесопилка не даст результатов. Оказывается, можно договориться с одиннадцатым: там нужны амбары для животных, – от его слов у меня краснеют щеки: с папой о лесопилке я, конечно, забыла поговорить, но он и не думает даже напоминать мне об этом. – Я наблюдал за тобой почти год издали и заметил, что ни с кем не встречаешься, только иногда бывая в гостях у Китнисс. Знаешь, а ведь Пит был влюблен в нее несколько лет и тоже боялся подойти, и если бы не Жатва и игры, так бы она и не узнала о его чувствах, а вот теперь они поженились и ждут ребенка. Время быстротечно, мы не знаем, что будет завтра, поэтому просто дай мне шанс, и я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива со мной. Я молчу, а он ждет, продолжая надеяться. Глупо и жестоко. – Молчание – знак согласия! – твердо говорит он, – Значит, я приду за тобой завтра в семь. Сейчас в школе каникулы, так что не надейся прикрыться домашними заданиями, – вот так, решил все за нас обоих. Называется, бери быка за рога и тащи во Дворец Правосудия. Если бы Гейл был на его месте, даже бы думать не стала. На завтра Терри сдерживает обещание, приходит без четверти семь, и пока я прячусь у мамы, читая ей последние главы «Джейн Эйр», чинит вновь сломавшийся кран и письменный столик, который давно поджидает помойка, да жалко выбросить, потому что он дорог маме, как память о родителях и сестре. – Да у парня золотые руки, – рассказывает мне прибежавшая Мэри. – Иди с ним и даже не думай. Его отец был очень честным и достойным человеком. Нехотя выхожу из дома со светящимся от счастья Маккольном. Еще чуть-чуть и под руку возьмет. Отошью его сегодня же: только время отнимает. – Если что-то нужно, ты обращайся, я все умею: отец еще несколько лет назад всему обучил, – говорит он, пока мы идем к центру города. – Он помогал по дому одиноким женщинам и в городе, и в Шлаке, так мы выживали в черные дни для лесопилки. – Понятно. Я заплачу. – Нет, – твердо отзывается парень. – Деньгами я не возьму. – А чем тогда? – щеки у меня опять розовеют: есть пара мыслей, как бы он потребовал уплату за починку, но так платить мне не хочется. – Мэри рассказывала, что ты делаешь обалденные котлеты – от них бы не отказался. – А… Хорошо, – дышать становится легче. – Гейл, ну пошли уже домой. Мама волнуется, – слышу я голос едва не плачущего ребенка. Оглядываюсь и узнаю темноволосого худощавого мальчика в очках. Вик. Он отчаянно тянет домой сильно перебравшего брата – моего любимого Охотника. – Ну, так иди. Я и сам справлюсь, – отвечает тот заплетающимся языком. Вглядываюсь в Гейла и замечаю, что у него рассечена губа, а лицо с лиловым синяком во всю щеку, сильно опухло. Неужели с кем- то подрался? Да еще и пьяный… – Мадж, пойдем, – тянет меня Терри за руку. – К шахтерам лучше не лезть. – Гейл, правда, уже иди домой. Хватит тебе на сегодня. Если и завтра на работу не выйдешь, тебя точно уволят, а ты и так ползарплаты пропил, – говорит шахтер, который помогал Питу и Хеймитчу тащить Хоторна в день порки к миссис Эвердин. – Имею право! Пью за здоровье своей дражайшей кузины и ее великолепного мужа. И ты выпей, у меня еще много. Счастья им и детишек побольше, – и делает еще один смачный глоток из бутылки. Ума не приложу, где он вообще взял спиртное? Черный рынок сожгли, а у Риппер забрали все ее припасы с дешевым самогоном. Видимо, кто-то забрал вчерашний алкоголь со столов, которые были накрыты на площади перед Дворцом Правосудия в честь Пита и Китнисс. Ну, или Риппер нашла способ открыть свое дело вновь или она же и забрала бутылки. – Подожди, пожалуйста, – умоляюще шепчу я своему компаньону и иду в сторону разыгрывающейся драмы. – Немедленно прекрати кричать, Гейл Хоторн, – как можно строже говорю я. – Ты нарушаешь общественный порядок! – А фея! Выпьешь со мной? – и он протягивает мне бутылку. – Если сейчас сюда придут миротворцы, тебе не поздоровится. – Да плевать я хотел! Ну, подумаешь еще пара десятков плетей. Хуже уже не будет, да и твои лекарства творят чудеса. Кстати, я ведь твой должник. Вот прямо сейчас и расплачусь. Ты ведь непросто так их принесла? Не ради Китнисс! И подтекающий кран – только уловка. Ну, так иди сюда. Мы оба знаем, чего ты хочешь, – и он грубо обхватывает меня за талию, приближаясь к моему лицу губами. «Да, хочу, но не так, не при всех», – проносится в моем сознании . От Гейла пахнет дешевым пойлом и еще чем-то неприятным, он пьян, груб и еле стоит на ногах… – Не смей, – кричу я, со всей силы отталкивая его от себя. Сила моего сопротивления не позволяет ему удержаться на ногах, и он падает на дорогу не в силах подняться. Жалость и любовь к Гейлу затопляют мое сердце. Рядом стоит Вик, утирающий слезы грязными кулачками. Я поворачиваю голову и замечаю Маккольна, пронизывающего меня взглядом, полным боли и непонимания. – Терри, умоляю, нужна помощь, – просить дважды не приходится. Он мигом подбегает к Гейлу, заставляя того подняться, и кладет его руку на свое плечо, то же самое проделывает стоящий рядом шахтер, которого, кажется, зовут Том. Несколько звенящих монет выпадывают из кармана Хоторна, я поднимаю их и кладу обратно. – Много он пропил?– обращаюсь я к Вику, но тот только качает головой. Достаю из сумочки несколько купюр и кладу к монетам. Глаза Вика при созерцании такого действия округляются до размеров блюдца. – Тс, – прикладываю палец к губам, – Гейлу об этом знать необязательно. Завтра он все равно ничего не вспомнит, а ты скажи, что ему дали премию по случаю торжества его кузины, – и Вик, немного подумав, утвердительно кивает. – Принимайте сына, – говорит Том, когда Хейзел открывает дверь. – Спасибо, что донесли, – с благодарностью говорит она, – Кладите сюда. – Миссис Хоторн, сделайте все что сможете, но отправьте его завтра на работу. Сегодня я его прикрыл, но завтра при таком же раскладе его точно уволят. – Сделаю. Не первый раз мне возиться с перебравшим шахтером. Завтра будет на работе. И тебе, спасибо, девочка. Я не забуду, – а потом, подозвав меня к себе, шепчет на ухо. – Гейл и капли раньше в рот не брал, а вот сегодня сдал, да и выпил, не так много, как кажется, просто с утра не ел ничего, вот и захмелел быстро. Видимо, совсем тяжко на работе. Ну, ничего все поправится. – Что у него с лицом? – также тихо спрашиваю я. – Говорит, что упал, – отзывается женщина. – Пойдем уже, Мадж, – повысив голос, говорит Терри. Мама Гейла от удивления поднимает брови, но я качаю головой, отвечая на ее немой вопрос, и она дарит мне теплую улыбку. – До свидания, – на прощание говорю я ей. – Нужно было сразу сказать, – со злостью говорит Маккольн, едва мы доходим до границы города. – Сказать что? – А то ты не знаешь? – Китнисс – моя лучшая подруга, а Гейл – ее двоюродный брат. Я что должна была его там бросить? – в который раз уже прикрываюсь этой фразой. Еще чуть-чуть и сама поверю. – Себя-то не обманывай! – Я вообще-то тебе ничего не обещала. Ты сам пришел. – Конечно. Только я по-честному. А ты не видишь, желая стать еще одним экземпляром в коллекции Хоторна. – Что? – негодую я. – Да что слышала! У него таких как ты с десяток. Каждую неделю новая. – Неправда, – кричу я, отчаянно защищаясь и защищая. – Гейл любит только одну девушку! – Уж не тебя ли? – ехидничает парень, но я молчу, и тогда он продолжает, не сбавляя оборотов. – Любит он может и одну, но спит с разными, хотя, наверное, как раз не спит. Так и бы и залепила ему звонкую пощечину, но не дождется. – Врешь ты все! Специально наговариваешь. Гейл Хоторн честный, отзывчивый, добрый и верный! – кричу и убегаю в дом, оставляя его одного на улице. – Ну, как погуляла? – ласково интересуется Мэри. – В следующий раз пойдешь с ним сама! – рычу я. – Он что приставал к тебе? – Хуже, он пытался опорочить порядочного человека! Бросаюсь на любимую кровать и даю волю слезам. Столько всего произошло за один вечер. Выходит, Гейл знает, что нравится мне, ведь что у трезвого на уме – у пьяного на языке. И что мне теперь с этим делать, если я сама его оттолкнула, он, конечно, это вряд ли вспомнит, но я-то не забуду. А еще пьет он из-за свадьбы Китнисс. Вот вроде и нет соперницы, а все равно счастье заведомо в могиле. Спрятаться бы от всех печалей в норку. А что, если Терри прав? Я ведь и толком не знаю Гейла. Раньше хоть мы в школе встречались и сухо кивали друг другу, а по воскресеньям летом он приносил землянику, но за последний год наши встречи на пальцах одной руки можно пересчитать. С его стороны намеков мне не было, так чего я вцепилась в эти редкие мимолетные встречи? Он мне не должен ничего, не просил ведь помогать – сама прибежала. Пустая и никчемная у меня жизнь, давно уже пора было выбросить вон эту любовь из головы и перестать жить радостью от одной встречи раз в несколько месяцев. Дура! Дура! Колочу подушку, но легче не становится. Ну, ничего послезавтра Жатва – она решит все мои проблемы. Хоть спасу кого-нибудь… Жатва проходит также как и три недели назад, также как и в прошлом году, также как и всегда. На сцене стоят два хрустальных шара с бумажками и три стула: для папы, Эффи Бряк и Хеймитча Эбернети. Китнисс с Питом в качестве менторов не участвуют, стоят в стороне с лицами цвета белее мела, заранее обвиняя себя в смертях тех, кого сегодня выберут. – Карли Донах, – произносит размалеванная капитолийка, и четырнадцатилетняя девочка из Шлака на ватных ногах семенит к сцене. – Есть ли добровольцы? – моя рука почти успевает взлететь в вверх, но чья-то крепкая ладонь в мозолях заставляет ее опуститься. – Не смей, – злобно шипит рядом стоящий Терри, и мой шанс теряется в бездне времени. – Терри Маккольн, – звучит второе имя, и я едва не падаю в обморок, когда его рука отпускает мою. Он словно знал, что делает. Минута, другая, третья, рукопожатие, слезы и вздохи толпы, канвой миротворцев, и я снова бегу в комнатку ожидания и жду скорбящую очередь родственников и друзей. – Терри, – начинаю я еще в дверях, едва понурый и печальный Пит оставляет эту камеру пыток. Мне так много сказать Маккольну, но все слова пропадают из памяти, а я не могу и слова произнести. – Я знаю, Мадж, – говорит, обращаясь к оконной раме. – Ты пришла пожелать мне удачи, сказать, что не все потеряно, что я могу победить, просто нужно быть внимательным, сильным и слушаться ментора. Так ведь? – Терри, год назад Пит в этой комнате тоже особо ни на что не надеялся, но ведь вернулся. – Наверное, потому что у него был стимул. – Тогда постарайся вернуться, и я схожу с тобой на свидание, а может быть, и не только, – встаю рядом с ним и касаюсь губами его щеки, он смотрит на меня с удивлением, явно не веря в происходящее. – Ты так легко даешь мне это обещание, потому что ни капельки не веришь в мое возвращение, но все равно спасибо, – он улыбается мне, но улыбка получается вымученной. – Спасибо, что не позволил мне. Спасибо, Терри, за все, – говорю я и выхожу, не дожидаясь миротворцев. Глаза щиплет, и слезы угрожают пролиться неиссякаемой рекой. Ну, почему, почему Терри? Перехожу на бег, стараясь выбраться из Дворца поскорее, не могу больше. Не могу… – А теперь, Мадж Андерси, расскажи мне все, что ты знаешь о забастовках в дистриктах, – произносит твердый голос, а крепкая рука тянет вперед к редеющей толпе. – Потому что я нашел способ вернуть тебе долг и загладить свою вину.