Challenge accepted, loves

      Каблуки на ее туфлях тоньше инъекционной иглы, но Кэтрин мерит шагами в них комнату смело так, словно она в тапках с пушистыми заячьими головами, настолько кукольной она выглядит, и в каждом ее движении чувствуется миллион страстей, а еще гнев, разочарование, досада в придачу, и ничего хорошего это обитателям городка не сулит.       В выкрашенных в цвет слоновой кости стенах тошно, хоть волком вой, пусть подобное сравнение она встречает неодобрительным хмыканьем и встряхивает кудрями, отгоняя от себя ядовитый звериный образ и запах псины, которым повеяло в воздухе. Может это и лучший особняк в Мистик Фоллс и здесь мог бы остановиться президент с королевой Елизаветой за компанию, чтобы тосковать не пришлось, но какой толк в окружающей ее роскоши, если разделить ее не с кем?       Прохлада винного погреба душит, не освежает ни капли, и напиток, томящийся в темно-зеленых бутылках из толстого стекла, поросших пылью, с рассыпавшимся от древности этикетками, что, впрочем, лишь должно добавить вину вкуса, а Кэтрин — удовольствия от его распития, не соблазняет никак. И бурбон, и столетний виски, и новомодная самбука, после которой принято весело хрустеть кофейными зернами… Что уж говорить о крови, даже она вызывает тошноту, вне зависимости от того, из чьей вены выпита — радости все равно мало. Точнее, она отсутствует вообще.       Призрачное для этого местечка и такое непривычное конкретно для Кэтрин, вынужденное затишье угнетает, убивает коварнее волчьего яда, медленно разъедает изнутри уксусной кислотой, как от прокисшего вина, желчью бурлит и рискует вот-вот наружу вырваться лавой испепеляющей дотла все живое ярости. Нет спасения от нее, как бы ни хотелось скрыться.       Ей привычно бродить кошкой грациозной по раскаленной крыше, не опасаясь за свои изящные лапки, безрассудно суясь во всевозможные передряги, ощущая, как адреналин пульсирует, всплесками разливаясь цунами в неживой вампирской крови. Ей опасность нравится. И гулять по лезвию бритвы, не пытаясь удержать равновесие, пританцовывая еще под какую-нибудь мелодию, услышанную впопыхах и засевшую в мозгу, способному строить многоэтажные сложнейшие планы, которым позавидовал бы сам Мориарти.       Кэтрин любит жить, и чувствовать свою жизнь буквально, а не существовать, с головой окунувшись в топь череды однотипных дней, болотом раскинувшихся в Мистик Фоллс. Или песками зыбучими, куда она по несвойственной ей неосторожности угодила, и теперь отчаянно ищет способ выбраться наружу без чужой помощи, естественно, самостоятельно, как делала это всегда.       Кэтрин скучно. А когда она начинает жаждать веселья, то окружающие ее люди, вампиры, оборотни и ведьмы умирают в огромных количествах — с жертвами она не считается, главное, чтобы внутри вновь разгоралось адреналиновое пламя.       И Кэтрин делает последний шаг, потом оборачивается, подставляя свое прехорошенькое личико солнцу, пробивающемуся в просторную гостиную через кристально чистое оконное стекло, и ухмыляется — решение найдено, цель намечена, грядет нечто интересное, раз в карих глазах вспыхнул уже недобрый огонек. — Игра началась…       И сомнений нет, что в этой игре выжившей будет только она.