Challenge accepted, loves

      Кондитерская «Бон-Бон» открылась недавно, но уже успела прославиться своими десертами на всю округу: тут и облачно-воздушные безе, и низкалорийный крем в песочных корзинках, на дне которых заспиртованные ягодки, и самые шоколадные торты, и хрустящая соленая карамель… Ассортимент богатый и удивительный, а неунывающая хозяйка за прилавком всегда улыбчива и мила со всеми, будь то человек, или оборотень, и даже вампирам здесь рады.       Естественно, перед Рождеством Бонни ожидала наплыва клиентов и тщательно готовилась — традиционный кекс дозревал несколько недель в укромном местечке, имбирные пряники румянились в духовке, а красно-белые мятные трости торчали из разноцветных стаканчиков, стоящих возле кассового аппарата. И все бы хорошо, только на душе у нее было тяжко. С этим Бонни ничего не могла поделать — сливочно-клубничный бисквит отлично лечил разбитые сердца, а с ее осколками не справился — с утра она уже умяла третий кусок, и настроение ее не улучшилось.       Над дверью звякнул колокольчик и, подняв взгляд, Бонни обомлела — на пороге кондитерской буквально стояло ее прошлое. У каждого оно выглядит по-разному, ей же достался подвыпивший вампир в потертой кожанке.       Память мгновенно услужливо подкинула жаркий фрагмент из единственной совместной ночи, как раз в Сочельник. Бурбон рекой, страстные поцелуи, обещания шепотом как-нибудь повторить, и засосы на шее, как метки. Бонни приложила много усилий, чтобы отпустить, чтобы не искать его, чтобы не возвращаться к нему даже в самые темные и одинокие ночи. Мимолетное помутнение рассудка того не заслуживало, даже если случилось оно с Деймоном Сальваторе. — Двойной виски, — протянул он, насмешливо глянув на нее. Значит, не ошибся дверью, значит, пришел специально, значит, искал. — Ни виски, ни крови. Могу предложить тебе «красный бархат» за счет заведения. — Вот так ты встречаешь старых друзей? — Мы были друзьями? — иронично изогнула она бровь. — Ну, я хотел по-приличному. Все-таки не виделись давно, хотя я знаю, что ты меня не забыла. Никто не забывает, — самодовольно цокнул языком Деймон. — Самоуверенность все еще при тебе. — Она, как моя кожанка, неизменна, Бон-Бон. Кстати, об этом… — Не выдумывай, — отмахнулась Бонни, — это конфеты. Я бы не стала.       Но когда пришла пора выбирать название для кондитерской, именно это дурацкое прозвище крутилось у нее на языке, не покидало мысли, и прижилось в итоге. Покупателям нравилось, ей — тоже. — Сделаю вид, что поверил. Могла бы хотя бы обнять, — его губы исказила кривая ухмылка, впрочем, не лишенная очарования, едкого и колючего, присущего Деймону. — У меня полно дел. — Ну, раз так… Хороших праздников.       Попятившись к двери, он подмигнул Бонни. — И даже не скажешь, зачем пришел?       Она не планировала его останавливать, ничего не хотела знать о нем, но почему бы не переброситься еще парой фраз, если впервые за сегодня она отвлеклась от произошедшего? — А тебе интересно? Я просто не понял — ты такая серьезная, угрюмая… — наморщил Деймон нос. Но затормозил. — Знаешь, как порой случается. Ты собираешься жениться, потом узнаешь, что невеста закрутила роман с твоим братом, садишься за руль и едешь так далеко от них, как только сможешь? — Бонни покачала головой. — Я так и думал. — Зато знаю, как бывает, когда твой жених за неделю до Рождества сбегает с твоей лучшей подругой в Париж, куда вы собирались отправиться в медовый месяц.       Он присвистнул. — Вот это да. Мы можем посоревноваться, у кого осколки мельче и острее. — А стоит? — Не-а. Зато из нас выйдет отличная команда для мести, слаженная, синхронная. Что скажешь? — лукаво промурлыкал Деймон. — И как это нам поможет? — с усмешкой хмыкнула Бонни. — Отвлечемся. Сказал бы ненадолго, но не стану врать, ты же все сама знаешь.       Покачав головой, она рассмеялась. Тихонько и неуверенно, будто боялась, что ей после любовной драмы еще нельзя. — Я тут вспомнила, что у меня есть ром и бренди для бисквитов. — Сойдет.       Деймон проворно запер дверь и выключил неоновую вывеску. А Бонни тем временем призадумалась, стоит ли ей рисковать. Бабушка всегда твердила, что прошлое должно оставаться в прошлом, но иногда, под Рождество, если очень осторожно и всего на чуть-чуть, окунаться в него не возбраняется.