Я смотрю прямо в его глаза, вернее в глаз и в то, что осталось под моноклем. Трагер зол. Он сильно сжимает свои секаторы, а я не в силах отвести взгляд. Я чувствую страх, невероятно сильный, душащий мое горло. Я трясусь под его тяжелым взглядом, давно он не смотрел на меня так. Я бы даже сказала ни разу, характер Рика не давал ему это сделать. Или же тот Ричард Трагер, которого я знала, был всего лишь тенью существа, что стоит сейчас передо мной? Может именно это, со снятой кожей, и есть исполнительный директор «Меркофф?
Ричард бросает секатор на пол. Он падает со стальным звуком в лужу крови, что разлита неподалеку от нас. «Доктор» подходит ближе ко мне, я же, не отводя взгляда, обнимаю себя руками. Из глаз предательски текут слезы, они капают с подбородка прямо на пол, и растворяются в одно мгновение.
Я сожалею, блять. Бог, если ты есть, то знай, я раскаиваюсь. Я совершила за свою жизнь слишком много дерьма, которое я не искуплю ни за три, ни за четыре жизни. Лимит переполнен. Я раскаиваюсь во всем, совершенном мною. Но я выберусь, плевать какой ценой, но я не останусь тут, я вылезу и из этой жопы.
— Почему именно он? — разрывает тишину хрипловатый голос моего бывшего исполнительного директора. Я лишь продолжаю смотреть в его лицо. Я не совсем поняла, о чем он говорит вначале, но потом до меня дошло.
Я не знала, что ему сказать, просто не представляла дальнейшую реакцию на мои слова. Я продолжала стоять на одном месте, замерев. А Рику, Ричарду это не понравилось, в какой-то момент его переклинило, и он просто прижал меня к стене, взяв костлявой рукой меня за горло. А я просто тряслась, я даже не пыталась вырваться.
Я просто смотрела в его глаз, и слезы стекали по моим щекам, я держала его руку своими, но не пыталась высвободиться. Я внезапно осознала всю абсурдность своего существования. Я ведь умерла уже. Еще тогда, когда кровь моей сестренки были на моих руках.
Если ты пьешь, ешь, спишь и гадишь, — это еще не значит то, что ты жив. Я давно уже мертва. И смысл хранить свое тело? Пускай этот маньяк просто задушит тебя, он имеет право, он — единственный, кто имеет права сегодня меня здесь убить, и я не отберу у него эту возможность.
Я уже приготовилась принять все вышеописанное, как вдруг Ричард ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку.
Я, страшно задыхаясь, скатилась вниз по стене и села на пол. Меня уже не волновала кровь, кишки, дерьмо и мозги. Ричард лишь обреченно смотрит на всю картину. Я просто начинаю плакать, не сдерживая свои эмоции, пусть смотрит, любуется, наслаждается. Плевать.
Но Ричард не сделал ничего из данного списка. Трагер лишь сел на корточки и опустил свою голову так, чтоб можно было видеть мое лицо. Я посмотрела на него. Без страха или омерзения. С огорчением и сожалением.
— Они тоже хотели тебя сюда упечь, я прав? Не говори, я в этом уверен. Видимо, сюда должны были попасть все, даже твой любимчик Джер… — последние два слова он произнес с ядовитыми нотками. Это ненависть? Или банальная зависть к Блэру? Обвинение в предательстве дружбы?
— Нет, Рик, не хотели, — коротко бросаю я, горько. В горле остается этот вкус, я чувствую его на своем языке, отправляю со слюнями в желудок. Надеюсь, эта горечь отравит меня изнутри.
Ричард задумчиво смотрит, бормочет что-то себе под нос — я не могу понять, о чем. Затем убирает волосы за уши, и тянет к себе. Я подаюсь, может все-таки это конец. Ричард поднимает меня вместе с собой. Меня трясет, от нервов или от болезни — неизвестно. Но известно то, что боль в руке, на которой Ричард написал что-то — я даже не знаю, что именно, — болит все сильнее и сильнее. В некоторые моменты боль становится невыносимой и хочется орать во всю глотку.
— Что ты написал на мне? — рассеянно бросаю я, мой взгляд цепляет открытую дверь, с, подождите-ка, целым замком! Я могу спрятаться и закрыться от всего, а потом, когда Трагеру надоест караулить меня возле двери, я смогу выбраться. Точняк!
Мои суицидальные мысли канули в небытие, а в голове зрел план побега. Нужно заговорить Трагера, дабы он потерял бдительность, либо же его что-то должно отвлечь. Черт, Джереми, как же ты мне нужен сейчас.
— А ты посмотри, — блаженно улыбается Трагер, подначивая меня. Смотреть мне не хотелось, но заболтать нужно. Я принимаюсь рассматривать свою руку. Там дата. 08.07.13. Я внезапно вспоминаю, что было в тот день.
Утро с Риком было солнечным. Мы не закрыли шторы вчера ночью, по понятным причинам. Поэтому уже в 6 часов солнце светило своими лучами прямо мне в лицо.
Так странно. Я этого раньше не ценила, даже не обращала внимания! А сейчас я бы отдала все, чтобы вновь почувствовать теплые лучи света на лице, дуновение ветра, что будет играть с моими волосами.
Так, я вновь отступила от темы. Рик встал раньше меня, но я этого не заметила, ибо была в отрубоне.
В часов девять я открыла глаза — звонил будильник на телефоне. Это был телефон Рика, и я без стеснения просто взяла его в руки, и выключила. Это меня немного взбесило, но я была слишком сонная, чтобы обижаться на что-либо.
Голова болела жутко, аж глаза из орбит вылетали с бодуна. Я, на правах бывалого алкоголика, хотела встать и пойти за сушняком, но Трагер оказался быстрее меня. Пока я пыталась вылезти из-под одеяла, он пришел с подносом.
На Рике был махровый белый халат, волосы вновь собранны в хвост.
— Па-бам. Завтрак в постель только для моей красавицы! — пропел Ричард, бережно ставя поднос. Мой исполнительный директор был как обычно в приподнятом настроении, а его глаза источали лишь теплоту и заботу…
Наверно, в тот момент, я была даже счастлива, ведь обо мне кто-то заботился, кому-то я еще нужна.
Если рассуждать о наших отношениях с Трагером, можно прийти к выводу, что мне с ним было даже хорошо. Нет, Джереми был хорош. Однако в нем не было этой заботы. Блэру нужно было чтобы заботились о нем. Это я таскала ему завтраки в постель, отвозила его костюмы в химчистку, записывали его на массаж и прочее.
Видимо, может быть все иначе. Лучше. А достойна ли я всего этого?
Особенно учитывая, как я поступила с Трагером в дальнейшем…
Я улыбаюсь и благодарю Ричарда за завтрак в постель. На подносе стояла черная тарелка с яичницей и помидорами, бутерброд и чашка свежезаваренного кофе. Я с удовольствием ела пищу, тщательно пережевывая.
Голова стала болеть сильнее, но я была увлечена едой, и забила на боль.
Трагер сидел на краю кровати и то ли искал, то ли читал что-то в телефоне.
После плотного завтрака, я аккуратно поставила поднос на другую половину кровати, и быстро поднявшись, стала искать свои вещи, надевая их на свое голое тело.
Рик отлип от смартфона, с умилением наблюдая, а потом, так непринужденно бросил:
— У тебя сегодня выходной.
Я моментально бросила одежду, и удивленно взглянула на Трагера, что был невозмутим. Он поправил свой конский хвост, и взяв поднос, вышел из комнаты, оставив меня одну в смятении.
***
Сейчас передо мной стоит то, что осталось от Трагера. Он смотрит на меня своими красивыми глазами или глазом, в которых раньше можно было уловить заботу. Сейчас лишь маниакальное желание чего-то непонятного для меня.
Я грустно ухмыляюсь. Так ухмыляются призраки на своих похоронах, вспоминая все бездарно прожитые дни, недели, месяца и года. Ухмыляются на ранее столь важные проблемы, на университетские заботы, на рабочие будни. А мне на душе легко, только вот горечь стоит все также, прорастает во мне, пуская свои длинные, черные корни.
— Почему тебе запомнился именно этот день? — качаясь из стороны в сторону, спрашиваю я. Мне плохо, видимо у меня температура, ибо голова раскалывается на части, а нос заложен. Рана начинает опять кровоточить, я вдыхаю затхлый воздух этого места через стиснутые зубы.
Ричард ничего не говорит, он стоит и просто смотрит на меня. У него сильно гноятся раны, они требуют немедленной обработки, почему же Ричард не сделал этого? Не обращал внимания? Или же просто хотел как и я умереть уже?
— В этот день я вспомнил, что такое умиротворение. Мне было слишком легко и просто. То, что произошло тогда ночью, не знаю как для тебя, но для меня это был больше, чем просто секс, даже больше, чем любовь. Я не верю во всю эту хрень: в любовь, бога, рай. Все это-лишь тормозит нас, не дает сосредоточиться на главном.
— Уж на главном ты явно сосредоточился, мудак, — беззлобно бросаю я, усмехаясь. Боль в голове усиливается.
— Мудак? C чего бы это, милая? Оуу, видимо ты заболела, какая неудача. Но ничего, я вылечу тебя, пойдем со мной… — Трагер на этот раз не берет силой, он галантно, как раньше, протягивает мне худосочную руку, я на нее смотрю. Она без кожи, одно мясо и суставы, длинные грязные ногти. Я уже не замечаю смрад, что исходит от Рика за километры.
— Пойдем, — с вызовом говорю я. Ричард удовлетворенно смотрит на меня, из одной раны на голове вытекает кровяная масса.
Что-то между кровью и сукровицей. Мерзко.
Ричард медленно подходит ко мне и берет меня за руку. Этот жест навивает еще одно воспоминание.
***
В тот же день, когда я проснулась с утра у исполнительного директора, мы пошли на прогулку. Я не знаю зачем, просто спонтанное решение, почему бы не погулять в близлежащем парке.
Джереми задержали в Мексике, поэтому ему было не до меня. С Трагером мы сели в его автомобиль и поехали в парк.
Погода на улице была отличная, светило теплое солнце. Рик одолжил мне одну из своих рубашек, и я расстегнула ее на несколько пуговиц. Была она мне как платье, поэтому я еще и надеялась на загар.
По дороге мы заехали в супермаркет, купили еду на наш маленьких пикник. И выходя из магазина, смеясь над чем-то, Рик взял меня за руку, не в шуточной форме, а переплел свои пальцем с моими. Я непонятливо на него посмотрела, он же с особенной нежностью глядел в мое лицо. Мне запомнилась эта картина надолго.
Помню, я переводила свой взгляд с лица Ричарда на руки, и наоборот. Он же саркастически заметил:
— Учитывая, как мы шалили этой ночью, я могу себе позволить такую незначительную, но приятную мелочь.
