Казнь Египетская

Крис бессовестно залипал из-за недосыпа на занятиях. Подремать хотелось невыносимо, а общая лекция для всего потока учащихся их факультета вовсе не воодушевляла на подвиги. Аудитория, огромная, с длинными столами, которые стояли в ряд друг за другом в каком-то ужасающем количестве, угнетала своей атмосферой. Студентов было так много, что преподаватель никого не отмечал и не спрашивал: обычно отмечала староста, на этом вся проверка присутствия на паре заканчивалась. Крису же повезло со старостой — Эшли, которая, как ему и всей группе было очевидно, влюбилась в него еще на первом курсе, поэтому он не беспокоился ни за проверки, ни за возможные вопросы. Эшли всегда его выручала. Не только с пропусками, но и если он не знал материала: просто вскакивала с места и начинала барабанить ответ, переводя стрелки на себя. Сэм рядом уже как полчаса мирно посапывала, что было нетипично для нее. Крис подозревал, что течение каждую ночь уносило ее развлекаться с новой компанией, но он не знал их, да и не то чтобы хотел знать. Хотя ему не нравилось, что его лучшая подруга стала выглядеть бледной и измученной, пропускала слишком много занятий и часто нервничала. Он говорил ей об этом не один раз, но она отмахивалась и снова кидалась с головой в развлечения. Иногда Ламбертс удивлялся, куда она вставляет батарейки и где их в таком количестве закупает, потому что сил у Сэм хватало всегда и на все. Сам он был совершенно не такой. Можно сказать, полная противоположность. — Так вот, сегодня мы поговорим о софистах… — продолжал распаляться преподаватель у доски, размахивая руками и бурно рассказывая тему. Крис вздохнул и потер лоб — они сидели с Сэм на одном из последних рядов, так далеко, что, даже если бы он прикорнул, ничего плохого бы не случилось. А как велик соблазн… Но тут о его затылок шлепнулось что-то легкое и тут же отлетело, отчего Крис вздрогнул. Так вести себя мог только один человек. — Джессика, я же просил в меня ничем не кидаться, я прекрасно откликаюсь на свое имя, — прошипел он ухмыляющейся девушке, сидящей через проход одним рядом выше него. Джессика, в отличие от Криса и Сэм, прямо с утра была свежа и хороша. В ней тоже где-то пряталось то самое место с батарейками. Пожалуй, она ему скорее нравилась. По крайней мере, ее панибратское поведение он переносил довольно спокойно и мирно, наверное потому, что давно ее знал. — Как ты сходил вчера? — спросила Джессика, поворачиваясь в проход к нему поближе. Крис тоже пригнулся и наклонился вперед, чтобы не отсвечивать преподавателю, и вытащил ноги в проход. Он нахмурился и развел руками. — Куда сходил-то? — Ну, к своему этому музейщику, — она заговорщически подвигала бровями и потерла пальцы. — Сэм рассказывала, что ты наконец вылез из скорлупы и собрался найти работу. Тебе дали место? Сколько пообещали? Он не удержался и прыснул. Все почему-то так волновались за его новую работу, которую он, кстати, пока еще не получил. Видимо, хорошо зная его образ жизни и его проблемы, друзья никак не могли обойти тот факт, что он впервые за долгое время по-настоящему социализируется, да еще и работу ищет. Конечно, они волновались, вся компания помогала во время его тяжелой депрессии, длившейся не один год и чуть было не убившей его. Поэтому даже деликатная Сэм, позвонив ему по дороге на занятия, выспрашивала каждую деталь: чем он будет заниматься, что сказал Ларри, как там Макфи на это смотрит. Но основное достоинство новой работы, по мнению Криса, заключалось в том, что там ему не придется общаться с людьми. Спокойствие, одиночество и отсутствие общества. Только дело. — Я ходил туда сегодня перед занятиями, но пока мне никто ничего не дал, — объяснил он, — Ларри сказал, что поговорит с директором и позвонит мне. Но он согласен и настроен, по-моему, серьезно. Джессика чуть шире открыла глаза и понимающе покивала. А потом снова пригнулась и вытянула любопытный носик. — И как ты себя чувствуешь? В смысле, Ларри для тебя новый человек, но вы теперь станете коллегами. Придется общаться, даже если не захочешь. Что думаешь? Крис вздохнул и пожал плечами. Как он себя чувствует по поводу Ларри? По большому счету — никак. Пока общение с ночным сторожем музея происходило у него постольку-поскольку, но оно всегда было полезным и даже приятным. По крайней мере, на его неустойчивое психическое состояние в период реабилитации оно не сильно влияло. Они познакомились именно в тот день, когда Крис получил у Макфи разрешение на проведение исследований для колледжа. Он пробыл в музее целые сутки и так засиделся в зале египтологии без окон, что потерял счет времени. Ларри заметил его на камерах слежения охраны и пришел за ним. Он был довольно вежлив, но почему-то сильно нервничал и выставил его за порог, даже не дав собрать бумаги. В итоге, когда на следующее утро Крис пришел устраивать разборки, к которым морально готовился всю ночь, чтобы восстановить справедливость, Ларри сам ждал его у входа в Национальный музей со всеми его бумажками и наработками. Они разговорились, в частности, про исследования. К пребольшому удивлению Криса, Ларри сделал ему несколько очень ценных замечаний, когда признался, что прочитал его записи. Да таких замечаний, будто он сам жил в Египте тысячи лет назад. Крис удивился, но замечания намотал на отсутствующий ус и запомнил этот жест со стороны сторожа. — Да, вроде, порядок, — наконец признал Крис, — он неплохой мужик. Я не чувствую рядом с ним паники или чего-то подобного. И, к тому же, он… — … соблюдает правило Криса номер один: не трогай Криса, даже если ты хочешь помочь ему и вытащить из огня, — закончила за него Джессика и хихикнула. Ответом ей послужил тяжелый взгляд. — Да ладно тебе, я же шучу, — она подняла руки в защитном жесте, — но я на самом рада, что у тебя все так хорошо идет, это очень важно. Думаю, эта работа пойдет тебе на пользу — твой доктор давно тебе советовал с чего-то начинать. Крис ухмыльнулся. — Ну, только если тренироваться в общении с людьми на музейных экспонатах, — пошутил он, еще даже не представляя, что его ожидает впереди.

***

— В общем, слушай, — Ларри казался взволнованным, что было не похоже на него, отчего Крис насторожился и внимательно следил за его хаотичными движениями. Они находились в раздевалке для охранников. Дэйли собирался передать свои обязанности и сопроводить его в добрый путь и теперь то и дело перебегал из угла в угол, показывая, где лежит форма, передавая фонарик, ключи, рацию. — Обязательно держи ключи где-нибудь поблизости при себе, — уже второй раз вбивал ему в голову сторож, — ты можешь повесить их на пояс, да, но я советую повесить туда что-нибудь другое, а ключи держать в нагрудном кармане. Носи с собой фонарик везде, просто на всякий случай. Он довольно тяжелый, поэтому им можно неплохо ударить, мало ли, где-нибудь пригодится… Правда, сейчас конфликтов быть не должно… — Так ведь я охранник, — возразил Крис, — вроде, мне полагается в случае чего полицию вызвать, а не грудью на баррикады бросаться. Разве нет? Ларри рассеяно кивнул, потирая пальцами виски и силясь что-то еще вспомнить. Он, казалось, вообще не видит и не слышит Криса. — А, да, и вот, — Дэйли хлопнул себя по лбу и, отскочив к металлическому шкафчику для одежды, достал несколько помятых и надорванных листов, испещренных мелким текстом. — Инструкции. Он всучил инструкцию Крису в руки и потыкал пальцем на первую страницу. Крис прошелся по листку быстрым взглядом и успел заметить в одном пункте: «заприте львов, иначе они вас съедят». Что? Он удивленно приподнял брови и посмотрел на Ларри с непередаваемым выражением лица, стараясь вложить в него все свои эмоции по поводу этого сложного прикола. — Так, — бурчал Ларри себе под нос, по-прежнему не обращая на Криса внимания и вышагивая по помещению. — Форма, часы, фонарик, ключи — вроде, все отдал. Инструкции отдал. Господи, будто в свою первую ночь вернулся, так волнуюсь за тебя. Он наконец обратил внимание на Криса и в два широких шага приблизился к нему вплотную. Крис недоуменно покосился на него, но с места не сдвинулся. Ларри почему-то даже в паре сантиметров от его лица не пугал, скорее, вызывал стойкое ощущение конфуза. И немножечко желание пожалеть. Наверное, из-за больших глаз. — Крис, обязательно прочти инструкции, слышал меня? — Ламбертс на всякий случай быстро кивнул. — Молодец. И главное, — голос Ларри стал громким и настойчивым, неприятно врезаясь в слух, когда охранник чеканил каждое слово, — никого не впускай в музей ночью и никого не выпускай. Никто отсюда не должен выйти. Ни при каких обстоятельствах. Даже если ты совсем не будешь справляться, стой до конца, но, смотри, никого не выпускай из здания, жизнью отвечаешь за это. Брови Криса причудливо выгнулись еще больше. — Окей, босс, ни одна глиняная чашка четвертого века не пройдет мимо меня, — шутливо отозвался он, пытаясь избежать лезущее к нему лицо Ларри с напрягающим пытливым носом и плотно сжатыми губами. Тот закатил глаза и вздохнул. — Чашка-то не пройдет, да, — кисло ответил он. А потом, наконец, отошел от Криса и добавил: — И звони. Если что, то звони мне сразу. Мой номер ты знаешь, а связь тут неплохо ловит. Удачи, Крис. Не забывай, что это только первая ночь. Первой ночью всегда тяжело. Но не опускай руки. И закрой за мной двери. Они вышли из раздевалки, Ламбертс проводил Ларри до выхода, душевно попрощался, правда, опять избежав рукопожатия, а потом плотно закрыл за ним двери. И медленно выдохнул. Ночка только начиналась, и начиналась она, мягко говоря, очень странно. Крис посмотрел на ключи в своей руке и, подумав, все же положил их в нагрудный карман. Он был не то что бы не бунтарь, но послушаться совета старшего никогда не считал лишним. Пусть этот совет противоречил логике, учитывая, что в их форме для ключей было приспособлено специальное место. Крис посмотрел на бумаги с инструкцией и решил, что разберется с ними позже, когда осмотрит музей и поймет, о чем может идти речь. Ларри позвонил ему на следующий же день после их разговора, когда Крис стоял в магазине с Сэм и выбирал подарки ребятам на Рождество. Его голос был уже тогда взволнованным, когда он сообщал новости: Криса берут на подработку в музей. Пока на две ночи в неделю, но, если все будет в порядке, может, и на три. Ламбертс обрадовался — это была работа как раз для него. Не надо было контактировать с людьми, можно продолжить научную работу, да и центы капают в кошелек. Сэм тогда посмеялась и сказала, что теперь будет видеть его еще реже: ему придется отсыпаться, потом занятия, потом музей. Но Крис за нее не беспокоился — на ее горизонте недавно нарисовался альфа-Майк. «Первой ночью всегда тяжело», — шепотом повторил Крис интонациями Ларри. Что такого может случиться ночью в Американском музее естественной истории? Среди восковых и полипропиленовых фигур да чучел зверюшек? Крис покачал головой и направился к своей стойке в середине огромного зала. Ему бы не уснуть, а работой заняться — вот что было важно.

***

Кристофер еще никогда так не ошибался. Никогда, за всю свою жизнь, полную разных неприятных событий, так не ошибался. Он понял это в тот самый момент, когда неожиданно посреди главного зала, близ входа, ему показалось, что древний скелет динозавра шевелится. Ему не показалось. Мог ли он предположить, что ему придется уносить ноги от огромного, уже не очень мертвого — вообще не мертвого! — агрессивного скелета, бегая по всему музею? Нет, определенно не мог, не так он себе представлял новое занятие. Мог ли он заранее знать, что в таком тихом и спокойном месте, как музей, во время ночной смены он в кровь разобьет коленки, когда будет спасаться от ожившего вождя гуннов и случайно упадет на жесткие решетки, разделяющие между собой залы? Тоже нет, такой жести он точно не видел в своих мечтах об идеальной работе. Когда он согласился на предложение Ларри, он явно не имел в виду, что горит желанием получить ссадины на всем теле от веток в зале с африканскими животными, когда запрыгнул прямо в оформление выставки и побежал сквозь него. Крис даже чуть не потерял свои очки по дороге, когда поскользнулся на гладком полу. На такое он не подписывался. Он бежал со всех ног, куда глаза глядят, спасаясь в коридорах. Ему казалось: еще чуть-чуть, и он вновь увидит динозавра, клацающего своими острейшими зубами, который пригнулся в стойке, словно собирался напасть на него. Или увидит, как давно умерший вождь гуннов со своими воинами бежит на него, вопя что-то на непонятном языке, и размахивает руками. Или еще какую-нибудь ожившую часть истории. К нему пришла пугающая мысль, что он окончательно рехнулся на фоне депрессии, ведь не могло быть всего этого. Его моментально охватила нешуточная паника: в его состоянии, в период реабилитации, увидеть подобное — привет, халаты, я тут свой. Крис убегал и ощущал, как все его тело буквально горит от напряжения, а в мозгах все перевернулось, смешалось. Хоровод мыслей и воплей внутри черепной коробки сталкивался, пока он пытался спасти свою жизнь, и он сам не заметил, как ноги принесли его в зал египтологии. Он влетел во тьму зала, схватился за две решетки, предназначенные для закрытия входа, и со всей силы потянул их друг на друга, не особо соображая, где он себя закрывал. Решетки с грохотом соединились, отрезая Криса в зале Египта от остального музея, а сам он судорожно пытался вытащить ключи из нагрудного кармана. Из проклятого нагрудного кармана, который был застегнут дополнительно на дурацкую пуговку, которую Крис уже оторвал к черту. Его руки страшно тряслись, а движения были неконтролируемыми, но наконец он вызволил ключи. Два резких оборота — он запер замок, бросил ключи куда-то в сторону и свалился на пол, отползая от решеток, потому что в последнюю же секунду, пока он возился с замком, в конце коридора появились огромные львы. Они услышали звон железа и понеслись к залу, чтобы кинуться на ограждение всем своим весом. Хищники пытались прорваться сквозь решетки: их лапы с большими, страшными когтями едва не достали до Криса, а с такими зубами, пожалуй, они могли бы и голову оторвать без усилий. Крис отползал в темноту, судорожно заглатывая воздух, пока не врезался спиной в стену. Он прижался к ней, подтянул к себе колени и обхватил их руками, чувствуя, как все его тело трясется. Вид рвущихся к нему хищников, таких настоящих и реальных, вселял в него настоящий ужас. Крис опустил лицо в колени и застонал, закрывая ладонями уши, когда услышал очередной яростный рык, а за ним где-то в других частях музея крики, похожие на крики проклятых оживших экспонатов. У него было ощущение, что он вернулся во времени назад, в то свое ненормальное состояние, в те ужасы и кошмары, которые долго мучили его после смерти самых дорогих ему людей. Он сходил с ума. Он уже сошел с ума. Он свихнувшийся псих. Это вызывало в нем воспоминания, которые пугали его, Крис приглушенно бормотал в колени, что этого всего не существует, стараясь убедить себя, что все это — ненастоящее, галлюцинация. Его с трудом нажитый прогресс после депрессии рухнул в первую же рабочую ночь. Он всегда знал, что с ним что-то не так, но никогда, никогда ему не было так плохо. Он должен был сказать Ларри, что он неуравновешен. Он должен был сразу отказаться от всей этой затеи. — Вас не существует! — заорал он львам и воинам, всем тем, кто был в ближайших коридорах Национального музея и кого он успел повстречать. — Вас не существует, я не сошел с ума! — повторял он себе, словно мантру. Но, похоже, его попытки помочь себе разбудили что-то другое. Крис услышал, как сбоку от него раздался каменный грохот, а потом что-то задвигалось с глухими и гулкими ударами. Одновременно пол под ним заходил ходуном. Ламбертс с помертвевшим выражением лица медленно поднял голову и посмотрел перед собой. На него медленными шагами надвигались огромные черные статуи Анубиса, с неестественно золотыми шакальими глазами и длинными острыми копьями. Слишком реальные, чтобы быть галлюцинациями. — О нет, о нет, нет, нет… — взмолился Крис, пытаясь куда-то подвинуться, но он сам себя загнал в угол. Вокруг было слишком темно, чтобы разглядеть какие-то дополнительные выходы, а фонарик потерялся еще раньше, где-то в других залах, возможно, во время борьбы с «растительностью» африканского зала. До входа, который Крис своими же руками закрыл, было уже не добежать — шакалы приближались к нему прямо оттуда, наклонив головы и копья в сторону чужака. Других путей для отступления нет. Он сам себя похоронил, сам себя замуровал. И в следующую же секунду Крис вскрикнул и дернулся в сторону: вдруг к нему кто-то прижался сзади и закрыл его рот крепкой рукой. Смерть пришла со спины, откуда и не ждали. Но рука и тело явно принадлежали живому человеку. Криса схватила не галлюцинация. — Тише-тише-тише, ты своими криками только их раззадориваешь, они будут знать, что ты их боишься, — с акцентом заговорил кто-то ему в ухо явно мужским голосом. Крис почувствовал, как некто приник к его затылку носом, и вновь запаниковал. — Не дергайся, прошу тебя, успокойся. Ничего страшного здесь нет. Незнакомец проорал что-то устрашающее на слух на языке, который Крис никогда не слышал прежде. Он замер, не зная, что ему делать, но шакалы, которые были уже катастрофически близко, а их копья почти касались Ламбертса, словно повинуясь этим словам, тут же застыли в своих позах, будто им выключили питание. Затем они опустились на колено и склонили морды вниз, подняв острия копий. Крис решил, что опасность миновала. Он не сдержался, подумав о том, что такое его мозг никак не смог бы выдумать, он еще не настолько ненормален, и из глаз непроизвольно полились слезы. Но если это все настоящее?.. Чужие объятия удерживали его на месте, а рука, закрывающая рот, не давала ему впасть в истерику. — Ну, ну, вот и все, — утешительно прошептал некто за спиной, — ты испугался, я понимаю. Все будет хорошо, никто не даст тебя в обиду. Ты в безопасности в этом зале. Дыши. Вдох-выдох. Не расстраивайся. Под звуки обычного человеческого голоса, который наводил на мысль, что рядом с ним кто-то нормальный, настоящий, Крис старался медленно и глубоко вдыхать и выдыхать, как его учили, чтобы бороться с паническими атаками. Он постепенно успокоился, слезы прекратились. Тепло за спиной казалось реальным, а не тем, что появляется в воображаемом бреду больных людей. Человек за ним, кто бы он ни был, не был галлюцинацией. Значит, по крайней мере, он сможет помочь или позвать помощь. Незнакомец пару минут держал Криса в своих руках, слегка раскачивая его, как ребенка, не делая ничего подозрительного и угрожающего. Поэтому тот перестал дергаться и, хотя страх так до конца и не отпустил, смог успокоиться. Мужчина снова заговорил. — Ты меня понимаешь? Кивни, если понимаешь, — попросил он. Крис поспешно кивнул. — Хорошо. Я тебя отпущу, но обещай мне, что не сделаешь никаких глупостей. Опасность миновала. Ладно? А потом я тебе все объясню. Договорились? Крис опять закивал. За спиной послышался усталый вздох. — На счет три? Один, два, три… Руки, удерживающие Криса за живот и рот, плавно разжались. Он, освободившись, сразу откатился в сторону, стараясь держаться подальше от замерших шакалов и от темноты, в которой предположительно скрывался незнакомец. Ему хотелось увидеть человека и убедиться, что он был здесь. В зале Египта и правда было хоть глаз выколи — видно только центральный проход, на который попадал свет из коридоров музея, а за колонны, куда забился в панике Крис, не проникало ни единого луча. Он уже успел пожалеть, что Ларри не посоветовал ему взять, например, два фонарика, тогда как про ключи он вспомнил. Незнакомец вновь что-то сказал на непонятном языке, который теперь, после отступившей душащей паники, отдаленно напомнил Ламбертсу арабский. В качестве ознакомления с историей Египта, студентов иногда заставляли смотреть записи с раскопок и слушать лекции иностранных преподавателей, говоривших на нем. Но это был какой-то неправильный арабский, звучащий намного мягче и без резких звуков. Слова были сказаны довольно тихо, но и этого хватило, чтобы разобрать их. На какое-то время Крису показалось, что сам воздух вокруг сгустился, настолько осязаемой стала тьма и тишина. Шакалы за его спиной поднялись и отошли, встав на места, которые занимали прежде. Незнакомец сначала зашевелился в темноте, а потом шумно вздохнул и вышел на свет. Перед Крисом стоял невысокий, худой и хорошо сложенный молодой человек с красивым лицом, большими, просто огромными глазами, темными волосами и очень смуглой кожей. Вернее сказать, о цвете волос можно было только догадываться, потому что они лишь слегка выбивались из-под египетской короны, покоящейся на голове незнакомца. Он был как-то странно одет, будто театральный артист или какой-нибудь аниматор, нанятый в музей для оживления экспозиции. На его теле имелись золотые украшения, а одежда напоминала Крису эпоху… Да нет, не могло этого быть. Незнакомец подошел поближе и склонился к сжавшемуся у его ног студенту, как-то даже смущенно улыбаясь. — Фараон? — прошептал Крис, глядя на молодого человека исподлобья. Он не мог не догадаться. Он видел подобные головные уборы и одежду много раз. Тысячи страниц, несколько десятков наскальных рисунков, расшифрованных учеными через греческий алфавит, вся его научная работа, вся его, черт возьми, жизнь крутилась вокруг эпохи Акменра, которую он изучал досконально. Подобные наряды носились в Древнем Египте правителями: дешрет, гофрированная набедренная повязка с массивным поясом, классическое нагрудное украшение из большого количества бус, широкие браслеты, аж несколько штук, туника. Например, мумия, лежащая в саркофаге в этом зале, была одним из таких фараонов, он как раз мог носить подобную одежду. Перед Крисом стояло вполне правдоподобное воплощение древнего правителя, начиная от лица молодого человека и заканчивая его образом в целом. Насколько он мог судить, одежда, найденная вместе с мумией, отдаленно походила на эту. Только это, мать его, было невозможно. Просто невозможно. — Акменра, я знаю, — еле двигая губами, выдавил Ламбертс из себя. Хотел еще добавить, что понял всю иронию образа, но не стал. — Это какая-то шутка? Юноша засмеялся, отчего в уголках его глаз появились добродушные морщинки. — Надо же, ты знаешь, как меня зовут, — отозвался он, закусив губу, но не смог скрыть улыбку, — я думал, что кроме Ларри, который меня открыл случайно, в современном мире никто из посетителей выставки по-настоящему не интересуется историей Египта, они даже имени моего не вспомнят после ухода. А ты знаешь, кто я. Это очень похвально. Иногда в зал египтологии приходят, будучи даже не в курсе, что в саркофаге находится фараон... Один мальчик как-то пытался сесть на саркофаг, — как бы между прочим добавил «Акменра», забавно сморщившись. Казалось, он на секунду ушел в свои мысли, о чем-то вспоминая. — Помню, как тебя зовут? — медленно повторил Крис, истерика которого сменилась каким-то ступором. Он понятия не имел, как зовут этого актера, но догадаться об образе Акменра, чья мумия здесь лежала, было довольно просто. Крис чувствовал, как где-то внутри зародилась злость. Его разыграли? Его так тупо разыграли? Где они нашли такого похожего на египтянина актера? Как правдоподобно восстановили одежду и украшения? — Ну, — «фараон» развел руками, — понятно, что одеяние в зале египтологии сложно не узнать, но ты даже назвал мое имя. Это… Впечатляет. На самом деле, — он выглядел удивленным.— Ваш мир иногда такой, м-м-м… Невежественный. Но ты другой, да? Ты новый сторож? Почему-то твое лицо кажется мне очень знакомым. Крис тупо хлопал ресницами и молчал. Только что он пережил второй сильнейший стресс в своей жизни, хотя провел на новой работе лишь один день. А решился устроиться на нее и вовсе впервые за долгое время. Все оказалось каким-то сложным идиотским приколом. Неужели Ларри так хотел разыграть студента-заучку, заманив его несложным занятием? И сейчас перед ним стоял какой-то ненормальный отбитый парень, который притворялся э-э-э… Акменра? — Просто пиздец, — наконец выдал он после тягостного молчания. «Фараон» нахмурился и выпрямил спину, сложив руки на груди. — Это ведь какое-то нехорошее слово, да? — неуверенно и недовольно спросил он. — Что-то не так? Крис опешил. «Что-то не так»?! Что-то не так?! Такие шутки с ним шутить было опасно. Не потому, что он обозлится или обидится, а потому, что с психически нестабильными и слабыми людьми вообще нельзя так шутить. Он оперся руками о стену позади себя и рывком поднялся на ноги, на деле оказавшись чуть выше этого самозванца. Ненамного, может, дюйма на два или три, но этого оказалось достаточно, чтобы «фараон» горделиво приподнял подбородок вверх. — Что-то не так? — прошипел Крис, ткнув в направлении «Акменра» пальцем. — Ты реально не догоняешь? Может, хватит уже играть? Лицо актера изумленно вытянулось, он отступил назад на шаг. Теперь настал его черед недоуменно хлопать ресницами. — Что? Играть? Крис отвернулся от него, не в силах уже смотреть на это хорошо изображенное ненастоящее удивление. Столько притворства — ради чего? Он схватился за виски и нервно заходил из стороны в сторону. А потом махнул рукой на все еще стоящих на коленях шакалов. — А это что, новое чудо техники? Как вы их сделали? «Акменра» еще больше недоумевал, а на его переносице залегла глубокая складка. Глаза внимательно наблюдали за нервными движениями Криса. — Я не понимаю. О чем ты говоришь? — Ой, вот только не надо здесь! — взорвался окончательно Крис и остановился, перестав носиться по залу, зато его голос сам перешел на повышенные тона. — Для чего все это, а?! Вы всему новому персоналу такое шоу устраиваете? Все успели записать, м? Наверняка ведь у вас повсюду развешаны камеры. — Крис посмотрел в углы зала, словно пытался найти и тут же показать на злополучные камеры. Не обращая внимания на то, что в зале их не оказалось, он все равно ткнул пальцем куда-то вверх: — Когда эта прикольная запись в интернет попадет? Скоро? Вот оборжаться будет, очкастый новичок зашуган в угол зала, где его неожиданно спасает от неминуемой смерти четырехтысячелетняя мумия! Просто обоссаться, как это смешно! Пока Крис вдыхал воздух в легкие, чтобы продолжить орать, «Акменра» попытался вставить слово: — Но я ведь… — Ничего ведь! — гаркнул обозленный Крис, стресс которого перешел в фазу агрессии. — Я увольняюсь! Сейчас же, сию же минуту! Передай своему начальству, что шоу реально классное. Прям серьезно. Я аж поверил. Вот только вы не учли, что билеты на шоу продают в кассе и добровольно, а не приводят силком кого попало и заставляют участвовать. А о здоровье разыгрываемого вы не подумали, нет? Я, между прочим, травмы получил, вполне настоящие! И не только физические, что мне вообще противопоказано. Крис метнулся к выходу, бесстрашно миновав замершие статуи, и тут же, словно по мановению палочки, в свете зала нашел отброшенные ключи и подобрал их, чтобы уйти из этого проклятого места и больше никогда не возвращаться. Он судорожно отворил двери решетки и, не особо церемонясь, выпнул их из сцепления, чтобы половинки разъехались и выпустили его. Единственное, чего ему сейчас хотелось — уйти отсюда, и подальше. Такого стыда, страха и, одновременно, агрессии он уже давно не чувствовал. А еще взял, как ребенок, и сперва повелся на представление. — Самое главное, — напоследок с ненавистью бросил он остолбеневшему актеришке, — ради чего? Ради чего это все? Я ведь на самом деле собирался здесь работать! Спасибо хоть, что проявил остатки адекватности. Видимо, у тебя совесть проснулась. Уже сам не понимая из-за чего, он почувствовал, как живот заныл от плохих предчувствий. У Криса начали зарождаться сомнения и ощущение чего-то неправильного. Он развернулся и быстрым шагом направился к выходу из музея. Благо, время как раз подходило к утру.