Бетанские ценности

      Быть одиноким бетой с рожей и телосложением омеги — дело хлопотное и не очень приятное. Девушки-беты смотрят как на заморыша-подростка и норовят покормить, девушки-альфы спрашивают, как такой миленький омега мог себя так запустить. Девушки-омеги в упор не могут разглядеть во мне мужчину.       С парнями обстоит еще хуже. Я не большой ценитель однополых отношений. Особенно из-за этих хамов-альф, от которых приходится регулярно отбиваться на улице. На этот случай у меня есть пара выученных приемов самообороны, перцовый баллончик и канцелярский нож с коротким лезвием. До кишок, если что, не достанет, но боли причинить может много. Парни-беты воспринимают меня как своего, за что им большое спасибо. А омеги — это тот еще гадюшник, все время косятся как на конкурента. Нужны мне как будто их мужланы и бабы со стальными яйцами.       Дома я оказался глубоко за полночь. Пришлось на себе тащить коренастого тяжеленного Степку, потому что идти он уже был не в состоянии. То и дело валился на траву и просил оставить его там до утра. В такси нас с ним не пустили. Водитель-омега закатил глаза и сказал, что блевотину убирать потом за моим другом не будет.       Я обещал себе с утра написать жалобу в службу такси и повалился, наконец, прямо в одежде поверх одеяла. Наутро (а точнее, проснулся я только к вечеру следующего дня) меня мучила жажда. Похмелья не было, голова пустая, но абсолютно свежая. Я потянулся, с удовольствием зевнул и встал. На улице впервые за две недели было чистейшее небо и красочный оранжево-бордовый закат.       В телефоне от ребят нашлось по сообщению. Толян писал, что очнулся дома и почти ничего не помнит. А Степка ругался, что потерял кошелек. Я вздохнул и сделал то, что должен был, но не хотелось: открыл контакт Эмира и написал:       «Вы кошелек не находили? Мой друг вчера потерял».       Эмир ответил моментально: «Нет».       «Хорошо искали?»       «Сомневаешься, что мы делаем уборку после каждой смены?»       «Не сомневаюсь. Думаю, вдруг нашли и припрятали».       «Надейся».       «Откуда Антона знаешь?»       «Не твои заботы».       Ну, понятно, что не мои. И все же мне было очень интересно, что у нашего начальника, эдакого правильного воспитанного альфы из богатой семьи, может быть общего с Эмиром.       Мой тощий хвостатый знакомый отличался на редкость блядской натурой. Для омег, которые хотят в жизни чего-то достичь, это непозволительно. Альфы слишком себялюбивы, и использованных омежек не подбирают. Пользуют, конечно, на один раз, а потом ищут себе чистеньких для создания семьи. Антон мне показался человеком, который не станет размениваться на одноразовые связи.       Я снова подумал о нем. В последнее время это происходило все чаще. Да что там! Это происходило с первого совместного рабочего дня! Я постоянно высматривал его, прислушивался к его спокойному уверенному голосу, пытался уловить хотя бы раз искреннюю улыбку. Мне нравилось с ним работать. Сразу появлялось чувство защищенности, уверенности в завтрашнем дне.       Скинув всю одежду, я залез в душ и быстро сполоснулся. Мне было интересно, всегда ли голос Антона такой невозмутимо спокойный, или он мог бы звучать иначе. Как он смеется? Есть ли у него друзья и личная жизнь? Чем он увлекается? На кой черт ему знаться с Эмиром?       Я оделся в свежие вещи, взял рюкзак и отправился в гости.       Эмир был моим самым большим и постыдным секретом, и я был рад, что коллеги до сих пор ни о чем не догадывались. Я хорошо знал, каким взглядом типичный бета смотрит на парня-омегу, и все равно не мог понять, как при всем своем внутреннем демократизме, склонности держаться командой, помогать друг другу, можно в лучшем случае мельком смотреть на лицо случайного паренька. У большинства парней-бет словно мозг отшибает разом, стоит только омежке показать природную слабость и включить обаяние. У альф хотя бы к этой патоке иммунитет вырабатывается с возрастом, а наши словно мухи на мед слетаются, забыв обо всем на свете.       Эмир, похоже, дожив до двадцати пяти лет, научился обаяние отключать. Со слабостью он разобрался пораньше — отмотал четыре года в военной академии, но был отчислен за оргию. Теперь заинтересованные взгляды он собирал не от каждого первого, а только от каждого десятого. Вот и Толян продемонстрировал, как омеги умеют помимо собственной воли забираться на подкорку и воздействовать одним своим видом на животные инстинкты человека. Это из-за омег все войны в древности были. И пока альфы руководили, обожествляющие очередного идола-омежку беты шли убивать себе подобных.       Хотя тоже мне, дружбан-«альфач» выискался. Толян бы хоть Эмиру в глаза разок посмотрел, а не в район задницы. Может быть, закралось бы подозрение. Но то, что моего приятеля интересовала только задница Эмира, было мне исключительно на руку. Я, к несчастью своему, знал и хорошо помнил его лицо.       Вот лучше бы забыл.       В тяжелых раздумьях о том, что моя постыдная тайна может неожиданно стать достоянием общественности, я на автомате брел в сторону элитного района, где уже более десяти лет жила моя матушка. Суть ситуации была в том, что Антон, гребаный альфа, смотрел Эмиру вечером в «Пульсе жизни» не куда-нибудь, а в глаза. В лицо. И его точно не трогало омежье обаяние хвостатого выродка.       Я остановился возле въезда в охраняемый сектор и закурил. Мне навстречу вышел охранник.       — Добрый вечер. Куда?       — Добрый. Шестой съезд, участок тринадцать. К Эвелине.       — Проходите.       Мать мою звали чисто омежьим именем — Эвелина. И все было бы ничего, если бы эта маленькая хрупкая женщина уже почти тридцать лет не держала в священном ужасе всю кафедру хирургии лучшего медицинского ВУЗа региона. Я дошел до ее уютного «пряничного» домика со все еще непозволительно зеленым газоном, окинул взглядом припаркованный рядом монстр-внедорожник, который она водила так, что окружающие автовладельцы уступали ей дорогу вне зависимости от приоритета движения. Газон, видимо, тоже боялся гнева профессора Эвелины Германовны, и поэтому не желтел.       Я собирался уже позвонить в дверь, как та открылась мне навстречу. На пороге стояла матушка.       — Тимур, здравствуй.       — Привет, мам.       — Обувь снимай, оставляй за порогом. И иди в столовую.       Я сделал, как она просила, и прошел в столовую к почти накрытому столу. Сел и огляделся. К матери я заезжал нечасто, потому что ее характер и вечно приказной тон действовали на меня раздражающе. Да и по брату я как-то не скучал. Близнец молча поставил передо мной тарелку с горячим стейком и налил вина. Сноровистыми движениями он сервировал еще два места: матушке и себе. Они, наконец, сели.       Я посмотрел на Эмира, но он уже присосался к бутылке, допивая все, что не поместилось в бокалы.