Бетанские ценности

      Степка курил вторую. Шел вечерний перерыв, до конца рабочего дня оставалось всего два часа. Я уже успел по достоинству оценить свои старые-новые обязанности. Больше не надо было контролировать финансирование за отгруженный товар, вести два очень старых мутных проекта, а по вторникам и средам дежурить до восьми вечера на телефоне. В почте сразу стало заметно меньше писем, отвлекающих от основных обязанностей.       Я разрисовал доску таблицей и внес наши первые успехи за ноябрь. Вечером мне на почту должны были посыпаться отчеты от ребят. Я попросил отправить письма уже в пять часов, чтобы не пришлось задерживаться после планерки. Ребята поворчали, но все согласились.       А вот Степка с самого утра плевался ядом в адрес Антона. Я не подозревал, сколько в моем приятеле может быть злости. Толян косился на него с неодобрением, но предпочитал молчать. Степка швырнул пустую пачку, но в урну не попал. Выдав очередную порцию ругательств, он пнул ни в чем не повинный контейнер для мусора.       Я зарылся носом в высокий ворот толстовки и про себя подумал, что уж очень Степка палится. Конечно, он никому не сказал вслух об испытательном сроке, но других причин для его резко испортившегося отношения к событиям на работе я не видел. Раньше он бунтовал не слишком очевидно.       — Эта, мне кажется, — подал голос Толян, — Тимоху после Антона начальником сделают. Только надо сперва дождаться, пока Антона повысят.       — Тимоха потакает этому говнюку! Ты посмотри только на него! — завелся Степка по-новой. — Стоит довольный. Табличку ебаную рисовать будет каждый день, а ему за это дохренища обязанностей сняли! Вот где справедливость?!       Я пожал плечами. Меня тоже очень интересовало, где была справедливость, когда Степкин тухлый проект Витальич на меня скидывал. Обещал ведь снять после Степкиного отпуска, да забылось как-то со временем.       Еще спалился нытик-Саня. Он вызвал Антона с самого утра в переговорку и минут десять что-то ему доказывал. Переговорная отлично просматривалась с моего рабочего места, и я мог видеть скучающее лицо Антона. Разговор явно его не слишком интересовал.       Саню брали на работу уже при мне в качестве диспетчера. Он должен был обзванивать всех водителей в рейсах и вести актуальную информацию по их маршрутам. Если кто-то отклонялся от графика, то уведомлять нас — специалистов отгрузок. Но со временем Саня почему-то получил несколько своих проектов в работу и стал заниматься ими, а наши постоянные проблемы с транспортной службой и срывами сроков поставок достигли ушей совета директоров.       Я по вторникам и средам вечерами на телефоне дежурил вместо Сани. Теперь он ходил печальный и рассказывал всем, кто готов был слушать, о своей нелегкой работе. Лично я слушать не хотел, хватало неадекватного поведения от Степки.       Остальные трое, получившие письма об испытательном сроке, умело шифровались. Это явно оказался не несдержанный в словах Алекс, потому что он весь день пританцовывал музыке в своих наушниках и улыбался. И это был не Толян, потому что он только делал вид, что поддерживает Степку, а на самом деле все его мысли занимали Главный Проект Года и Эмир.       Когда мы вернулись на свои рабочие места, под клавиатурой меня ждала анонимная записка. Я открыл напечатанный на простом листе текст: «Не стоит высоко задирать нос, омежка». Оглядевшись по сторонам, я не смог понять, кто из ребят оставил мне послание. Антона на месте не было, и я подозревал, что время для анонимки было выбрано не случайно — альфа ничего не должен был заметить.       Я разорвал анонимку и отправил в шредер. Аппарат зажевал клочки бумаги, превратив их в мелко нарезанную бумажную лапшу. Какая-то крыса намекала мне сразу на несколько фактов: на то, что я «прогнулся» под альфу — это только первое; второе — на то, что мое сходство с одним вполне реальным омегой не осталось незамеченным. Стоило ли напоминать о скандальной причине отчисления моего братишки из академии? Это бросало тень на мою репутацию, хотя я там даже свечку не держал. Третье, возможно, я додумал из-за воспалившейся мнительности: кто-то мог заметить, как я смотрю на нашего начальника, и верно истолковать.       Со всех сторон выходило дерьмово. Надо было вернуться к рабочим обязанностям.       Что мне всегда нравилось в бетах, так это сплоченность. Мы все равны, и даже те беты, что стоят выше по карьерной лестнице, всегда общаются с коллегами как с равными. Для бет не существует субординации в принятом у альф и омег смысле. Мы по-настоящему равноправны и ценим это.       Почему Антон выделил именно меня в качестве негласного лидера? Я посмотрел на пустующее место начальника. Странно у них мозг устроен: везде ищут тех, кто слабее и сильнее них, лавируют, выстраивают полезные связи, используют людей. И довольны этим.       Из-за его слов, похоже, я зазнался. Отрицай — не отрицай, но мне было лестно услышать от Антона признание моих мифических лидерских качеств. Кто-то из ребят напоминал о моем настоящем месте в коллективе. Я должен был оставаться внимательным к каждому из них, слышать их мнения, а не только собственный здравый смысл и уверенный в своей правоте голос Антона.       Я разозлился, метнул взгляд на что-то пишущего Степку и резко остыл.       Ну, да. Может, я и должен был слушать каждого. Витальич тоже слушал, а в итоге работу пятнадцати человек тащили на себе десять. Естественно, мы не справились! Я тряхнул головой и обнял ее руками.       Витальич был неправ. Он старался быть для всех хорошим, вот ему на шею и уселись, свесили ножки и довели до позорного увольнения на старости лет. Возможно, из-за чьей-то безответственности Витальич попал под горячую руку директора департамента, а потом в больницу с инфарктом. Хороши коллеги, нечего сказать. Хорош и Витальич: покрывал бездельников и просил немного потерпеть тех, кто едва справлялся с работой.       Я открыл глаза и поднял голову. Антон уже сел на свое место и едва заметно улыбнулся мне. Вдруг сделалось очень спокойно. Я понял, наконец, что доверяю ему. Не слепо, как омеги, а рассудком: слова и действия Антона были созвучны моим мыслям и даже немного опережали их.